Итоги 58-го Берлинского кинофестиваля
17 февраля завершился 58-й Берлинский кинофестиваль, итоги которого подвели днем раньше. Жюри, возглавляемое режиссером греческого происхождения Коста-Гаврасом, представительствовавшим от Франции, огласило свой выбор, вызвав массу самых разнообразных эмоций. Так бывает почти всегда, но все же, когда фаворитом оказывается фильм, на который мало кто делал ставку, это производит особенное впечатление. Фильм бразильского режиссера Жозе Падильи «Элитный отряд», который российские журналисты условно называли «Бразильским спецназом», вообще прошел бы довольно незаметно, если бы не одно чрезвычайное обстоятельство. На фестивалях класса Берлинале все идет с точностью до минуты. Минимальная задержка любого показа даже на три-пять минут воспринимается как нечто чрезвычайное. А в день девятичасового утреннего пресс-показа бразильской картины очередь стояла не только на лестницах главного фестивального дворца, но и на улице. Случилась техническая накладка — что-то произошло с английскими субтитрами. Поначалу извинились за возможную пятнадцатиминутную заминку, а потом все же стали запускать журналистов в зал и выдавать наушники, субтитры так и не наладили. Естественно, все это не способствовало рассасыванию очереди. Но само по себе данное обстоятельство ничего не решает и не отражается на восприятии картины. Однажды в Венеции фильм Кшиштофа Занусси с участием Никиты Михалкова начинали раза три, но все время что-то происходило. Тогда это выглядело из ряда вон, но кто же вспомнит об этом спустя время. Все дело в том, что не произвел хоть сколько-нибудь серьезного впечатления «Элитный отряд» как таковой. События, происходящие в нем, относятся к концу 90-х. Спецподразделение призвано блюсти порядок в одном из районов Рио-де-Жанейро, где криминогенная ситуция достигла предела, вернее, беспредела. Наркобизнес и коррупция здесь правят бал и связаны круговой порукой. Спецотряд фактически занимается зачистками. На наших глазах убивают людей, и иногда очень сложно принять оправданность пролитой крови. Вот только что ребенок играл со своей игрушкой под прицелом снайпера, вышел во двор его отец, поднял ту же самую игрушку, случайно брошенную на траву, и погиб на месте от одного нажатия курка. Жестокая, не вызывающая ни оправдания, ни сочувствия к падшим картина. К ней вполне подходят названия других победителей Берлинале — «Стандартная оперативная процедура», «Здесь будет кровь». В Бразилии «Элитный отряд» прошел свой непростой путь, рассказывают, что фильм этот имел нелегальный прокат, поскольку местная полиция предпринимала какие-то усилия, чтобы фильм не был показан, последовал даже ряд запретительных мер, потом куда-то исчезла копия. За все эти страдания и мытарства создатели картины вполне вознаграждены в Берлине, и у них теперь будет хоть какая-то моральная поддержка и своего рода флаг в руках, с которым они и пойдут по жизни, но для развития кино как такового все это не имеет значения. Хотя сам факт поддержки фильма, испытывающего трудности с прокатом, чего-то да стоит. А уж как бодрит сам фестиваль, то обстоятельство, что не боится он ничего и никого. Падилья — документалист и начинал работу на заданную тему, не имея поначалу претензий на игровое кино, но жизнь сама распорядилась, сделав из него режиссера игрового кино. А дебютанты частенько выигрывают. К тому же грек Коста-Гаврас, возглавлявший жюри, ценит остросоциальное кино на актуальные темы, о чем свидетельствуют его собственный опыт и интервью, данное накануне фестиваля, в котором он говорил о том, что инновации важны, если они не самоцель, а кино должно быть созвучным сегодняшнему дню.
Когда говорят о Берлинале как о политизированном фестивале, то примерно представляют себе именно такое кино, как «Элитный отряд», которое и должно быть здесь представлено по определению. Так что нынешний фестиваль еще раз закрепил существующие клише. И еще одно обстоятельство: так уж получается, что латиноамериканское кино в Берлине в последние годы востребовано. Оно действительно набирает обороты, и аргентинское кино, к примеру, в том же Берлине представляло достойные образы. Кино это динамичное, часто необычное, умное и со своим метафорическим взглядом на мир. Были за последние годы очень достойные картины, а были и довольно проходные, но тем не менее отмеченные призами. Никто о таких и не вспоминает, как и о тех лауреатах, что были отмечены на Берлинале, — в дальнейшем никто из них себя особо и не проявил. Хуже всего то, что люди, снимающие довольно посредственное кино, получив неожиданную для всех награду в виде «Золотого Медведя», будут искренне думать, что сняли действительно выдающееся произведение, так и пойдут по жизни, вооружившись этой статуэткой, которая для них как щит.
Кеды и куры
Призы развращают, как кого-то и фестивальное внимание само по себе с его повышенным эмоциональным градусом. К примеру, на заключительной фестивальной церемонии под прицелом всех кино- и фотокамер мира гордо прошел в зал французский режиссер Мишель Гандри. Его довольно незамысловатый фильм «Перематывая назад» закрывал Берлинале. Гандри шел, а вернее, камеры его вели так, как будто он без пяти минут обладатель «Золотого Медведя» (правда, «Оскара» за сценарий он все же имеет). Кстати, на потенциального его обладателя, бразильца Жозе Падильи, никто не обращал внимания. Гандри долго рисовался перед камерами, оставляя автограф на собственной фотографии, выставленной в одном из лестничных ярусов фестивального дворца. А потом оказался в зале рядом с живыми классиками — Франческо Рози и Луисом Бунюэлем. И все нормально, насколько нормально идти по фестивальной ковровой дорожке в кедах, как Гандри. Это сейчас, конечно, модно, и иной раз строгий костюм в сочетании с кедами выглядит вполне гламурно, но на Каннской дорожке его развернули бы. Прецеденты случались. Кстати, коль уж речь зашла о дресс-коде, то надо заметить, что зимний Берлин не самое подходящее место для выставки достижений вечерних туалетов. Тем не менее дамы проходят по звездной дорожке с обнаженными спинами и плечами, на этот раз в основном в черном. Но особый берлинский шик — босоножки. Вокруг люди в капюшонах, с поднятыми воротниками, все-таки холодно час стоять у фестивального дворца, а актрисы и другие гости фестиваля фактически без обуви, не считать же таковой пару ремешков на ногах. И операторы любят зафиксировать именно эти прекрасные мгновения из жизни женских ног. На этот раз в памяти остались и золотые перчатки одной китайской тележурналистки, которая постоянно брала интервью, главным образом у своих соотечественников, а коллеги охотно фиксировали работу ее «золотых рук» на большом экране, транслирующем фестивальный проход. Но в целом не было ничего особенно запоминающегося в этом плане. Разве что неизвестная нам дама с красной стрелкой, подобной указателю направления, которая украшала ее голову в виде шляпы. Интересно, что сразу после окончания фестивальной церемонии на Потсдамерплац, где, собственно, и проходит фестиваль, появился странный женский отряд, головы которого украшали куры. Искусственные эти птицы сидели, свесив ножки на головах немолодых женщин, а сами их носительницы дружно пели и несли транспарант, уклеенный изображениями куриных голов, при этом гремели погремушками и банками для сбора неведомых нам пожертвований. Появись такая процессия у нас — сочли бы сумасшедшими. А берлинцы вступали с этим женсоветом в разговоры, что-то обсуждали. Надо сказать, что вся прилегающая к фестивальному пространству территория жила особой театрализованной жизнью. Фрики всех мастей ежегодно украшают фестиваль. На этот раз у Потсдамерплац возлежала на роскошной лисьей шкуре собака, рядом с ней желтела горка апельсинов, и вот эта аристократка в цитрусовых тоже работала сборщиком бог весть каких пожертвований. Ими занимались и герои некоторых фильмов. Так одна из героинь картины Мадонны «Грязь и мудрость» работала в аптеке и предлагала покупателям внести свой вклад в поддержку нуждающихся африканцев, для чего возле кассового аппарата стояла специальная банка.
Римский-Корсаков и Мадонна
Главный герой фильма Мадонны — некогда киевский артист Евгений Гудзь, а ныне житель Лондона Юджин Хатс — вот уж воистину человек, мимо которого просто так не пройдешь. На пресс-конференции, наверное, самой веселой на фестивале, бывший наш соотечественник пел под гитару, а уж диковинный его вид тоже произвел впечатление. В фильме он распевал свои песни на смеси английского и русско-украинского, перемежавшихся матом. После упоминания Римского-Корсакова следовала такая рулада, что мама не горюй. Мат не переводился. Иногда целые сцены шли без английских субтитров, так что свою долю удовольствия получили только русскоговорящие люди. Экранный герой украинского певца тоже родом с Украины, но зовут его Андрей. В ретроспекциях возникает периодически образ отца с ремнем, который на чисто русском языке говорит сыну: «Я тебе покажу, как Родину любить». В Лондоне в компании двух своих подружек герой фильма занимается странным приработком, давая класс садомазы всем желающим. Мадонне, естественно, задавали вопросы на тему, не помогал ли ей какой-нибудь режиссер, намекая на мужа — Гая Риччи. На что Мадонна отвечала, что режиссер должен отбросить все советы. Собственно, это и видно, что советов, как и помощи, не было, и явное их отсутствие ощутимо. Но в любом случае приезд Мадонны, как и «Роллинг Стоунз» в самом начале фестиваля, оживил его довольно предсказуемое движение.
Лауреаты и их конкуренты
Нынешний Берлинале оказался на редкость унылым. Кино, представленное на нем, не вызывает никаких надежд и оптимизма. Кто в том виноват, сказать сложно. Любой отборщик стремится заполучить лучшее, но лучшее часто уплывает к другим. Например, в Канн. Если же считать, что в Берлин отобрали лучшее (фестиваль такого класса предполагает именно такой расклад), то что же тогда худшее?
Гран-при жюри присудило документальной картине Эррола Морриса «Стандартная оперативная процедура». В последнее время многие правила и установки нарушаются. Все чаще в конкурсные программы главных фестивалей наряду с игровыми картинами попадают анимационные и документальные ленты. А несколько лет назад фильм Майкла Мура «Фаренгейт 9/11» даже победил в Канне. Возможно, после этого на документальное кино стали гораздо больше обращать внимания все фестивали класса «А». Нынешняя Венеция, к примеру, представила сразу несколько картин — игровых, снятых под документ, и документальных, сделанных в традициях игрового кино, которые затрагивали глобальные темы, в частности, иракскую проблему. И про Абу-Грейб мы уже имели возможность смотреть кино. И вновь на эту тему сделан фильм известным документалистом Эрролом Моррисом, причем сделан, с одной стороны, как репортаж, с монологами очевидцев и непосредственных участников событий, а с другой — с использованием приемов игрового кино. Фильмы того же Мура, как к ним ни относись, сколько ни называй его самого великим провокатором, тем не менее азартны, энергетичны и сильно воздействуют на аудиторию благодаря своей игровой стихии, основанной на документальных фактах, которые, конечно, можно подвергать сомнению.
Сразу две награды получила картина Пола Томаса Андерсона «Здесь будет кровь», которая в нашем прокате пойдет под названием «Нефть» («Культура» уже отрецензировала эту картину). Отмечены «Серебряными Медведями» режиссура и работа композитора. На общем унылом фоне «Нефть» выглядит довольно мощно. Но чем-то она напомнила «Банды Нью-Йорка» Скорсезе — типичный голливудский продукт на историческую тему, с бутафорскими персонажами, существующими не так, как существуют люди в реальной жизни, а словно на гигантских подмостках сцены. Все чуть-чуть несерьезно, театрально и пафосно.
Китайская картина «В любви мы доверяем» Ван Сяошуая отмечена за сценарий довольно расхожий, но его китайский аспект придал происходящему особый оттенок, что, собственно, и оценило жюри. Героиня пытается зачать ребенка от своего бывшего мужа, хотя у экс-супругов давно другие семьи. Делается это из благих побуждений — ради общего ребенка, больного лейкемией, которому нужна донорская помощь от не существующего пока брата или сестры. Вот бывшие супруги и стараются. Трагизм ситуации еще и в том, что в Китае регулируется рождаемость довольно жестко, и появление этого ребенка перекроет возможность иметь еще детей уже в новых семьях супругов.
Лучшими актерскими работами признаны роли британской актрисы Салли Хоукинс в картине Майка Ли «Бесшабашная» (можно перевести как «Шалопайка» или что-то в этом духе) и иранского актера Реза Наджи в «Песне воробьев» Маджида Маджиди. Могли быть и иные варианты, но этот, безусловно, не стыдный. Майк Ли снял довольно лихую и симпатичную картину, с блестящим, остроумным диалогом, о девушках не первой молодости, которые в последние годы стали очень востребованными киноперсонажами. Как правило, они дружат, помогают друг другу и делятся своими любовными тайнами. Вот и тут одна из таких представительниц — учительница Поппи, ее даже можно считать неудачницей, исходя из наших представлений о жизни: мужа нет, детей нет. Свободное время проводит с такими же подружками-ровесницами да еще на курсах вождения и занятиях фламенко. Одевается странно, словно абсолютно лишена вкуса. Но потом девушка будет вознаграждена встречей с мужчиной своей мечты, сумевшим оценить ее неординарность и непохожесть на всех остальных. Салли Хоукинс (зрители ее знают по картине Вуди Аллена «Мечта Кассандры») — актриса не менее смешная и трогательная, чем-то похожая на свою героиню, но только одевается элегантно. Такие всегда вызывают симпатию, и по-настоящему талантливых актрис такого плана мало. Вот Салли Хоукинс и отметили «Серебряным Медведем». Хотя вполне могли бы с ней посостязаться и другие актрисы, сыгравшие не самые судьбоносные, но тем не менее яркие роли.
Тильда Свинтон, к примеру, — актриса особенная, с необыкновенной внешностью, сыграла главную роль в картине «Джулия» Эрика Зонка, рассказывающей о том, как женщина, любительница выпить, крадет ребенка и потом с ним пересекает границу Мексики. Поначалу довольно сильная картина превращается по мере развития в нечто банальное и мыльно-сериальное. И сама Тильда Свинтон не смогла перебороть ситуацию и победить мыльный жанр. В связи с этим вспомнилась нидерландская картина «Надин», показанная на недавнем Роттердамском кинофестивале. Она тоже о женщине, похитившей ребенка, причем совсем маленького, к тому же это сын ее бывшего возлюбленного. Похищение происходит стихийно, под каким-то сильным эмоциональным толчком, прямо в супермаркете, где отец ребенка делает покупки. И совершенно не осмыслить, откуда в этой вполне респектабельной и уравновешенной женщине возникло отчаянное и жестокое желание нанести такой удар. И она даже какое-то время счастлива, путешествуя с ребенком по живописным приморским местам, ведя с ним себя, как настоящая мать. Но в итоге вернет дитя обезумевшим от горя родителям, опять-таки уложив его в коляску супермаркета. «Джулия» и «Надин» во многом похожи: кража ребенка, совершенная чуть ли не в состоянии аффекта женщинами, вроде бы не находящимися на грани нервного срыва. Одной помогает пойти на это страшное преступление алкоголизм, а другой — вдруг прорвавшиеся наружу обиды прошлого. И если «Джулия» — кино с размахам, довольно дорогостоящее, то голландская картина скромна по своим постановочным затратам, но результат примерно один. Только создатели «Надин» не ударились во все тяжкие, не загубили картину мыльно-сериальными страстями.
Страны усталые и молодые
Реза Наджи из «Песни воробьев» совсем не похож на актера. Кажется, что это человек, выхваченный из жизни, как это часто бывает в иранском кино, задействующем непрофессиональных исполнителей. Герой Наджи живет в деревне, у него большая семья, которую надо кормить. Работает этот трудяга на страусиной ферме, а это тяжелый труд, как и любой другой, связанный с сельхозработами и уходом за животными. Страусы к тому же своенравны, вот и приходится бегать за ними по окрестностям, ловить сбежавших птиц, а для этого и самому прикидываться страусом, используя перья и палку. А потом выясняется, что можно заработать и более легкие деньги, занимаясь извозом на мотоцикле в соседнем городе. Жизнь иранских улиц сама по себе завораживает, можно бесконечно за ней наблюдать, тут всегда полно неожиданностей. Это не какое-нибудь размеренное европейское течение дней, где все однообразно и не предвещает приключений. В Иране тебя ждет за любым поворотом что-то неожиданное. Поэтому и сам по себе этот фильм, хоть и не выдающийся, но он забирает внимание, как приковывает его к себе настоящая живая жизнь. Герой в итоге поплатится за попытку приобщиться к «легкой жизни» и вернется к своей обычной деревенской работе. Фильм уж слишком нравоучителен, но тем не менее незабываемый герой и его исполнитель выделяют «Песню воробьев» в малоэмоциональном и скучном фестивальном потоке.
Надо сказать, что европейское кино в целом, за исключением каких-то особенных случаев, не делает прорывов. Ему словно не хватает воздуха, а жизнь не подкидывает сюжетов. Все слишком предсказуемо и имеет свои устоявшиеся границы. В этом смысле очень показателен французский фильм «Есть — это для моего тела», представленный недавно в Роттердаме и сделанный, кстати, не европейцем, а режиссером, приехавшим в Европу с Гаити. Так вот там главная героиня — бесцветная пожилая дама — нуждается в неком притоке крови. Она словно бы олицетворяет собой старушку Европу, которой так не хватает живой крови. И тогда к этой истаявшей даме приводят целый отряд негритят из деревни. Их предварительно моют, кормят, одевают в черные костюмы, и потом эти мальчики словно бы вывариваются в молоке, которым из бутылочки кормят увядающую даму. Только подобные живительные соки способны придать ей сил. Возможно, режиссер, снимая эту картину, ни о чем таком и не думал, но ассоциации его фильм рождает именно такие. И в этом смысле картина очень показательна. Так и на фестивалях, и Берлинале тут не исключение, все ждут живительных сил кино не усталых стран, а молодого, энергетичного движения откуда-нибудь из Ирана или Аргентины. И Россия тут могла бы внести свою лепту.
В программе «Форум» была представлена картина Игоря Волошина «Нирвана». Фильм снят пестро и галлюциногенно, словно глазами наркомана. Герои картины и есть трансляторы этого взгляда, их жизнь — сплошная нирвана и никакого счастья. Одеты они в нереальные инопланетные костюмы, придуманные Надеждой Васильевой. Медсестра Ольги Сутуловой и больных навещает в экзотических нарядах, и в клинике появляется в столь же странном виде. Загадка Санкт-Петербурга, по таинственным мирам которого блуждают все эти переселенцы из Москвы и деревни, становится еще более не поддающейся разгадке. Актриса Мария Шалаева приехала в Берлин как представитель сразу двух картин — участниц Берлинале. «Русалку» Анны Меликян с ее участием показали в «Панораме». За эту роль Маша уже была удостоена приза за лучшую женскую роль на «Кинотавре». Она, конечно, очень интересная, неожиданная актриса, живущая на экране какой-то «собачьей» органичной жизнью. Но почему-то наши молодые режиссеры — и Анна Меликян, и Игорь Волошин — приводят героинь Марии Шалаевой к самому трагическому финалу, какой только может быть у человека, почему-то делают ее жертвой. При всей импульсивности этих двух картин в них нет живительной энергии и силы, которую мы находим в азиатском и латиноамериканском кино, и дело тут не в сюжетах. Что же касается «Нирваны», то она отрабатывает тот материал, который пройден мировым кино лет 25 назад. Собственно, Слава Цукерман в «Жидком небе» уже все сказал на заданную тему и сделал соответствующие стилевые и ритмообразующие открытия. А мы все живем, словно до нас кинематографа и не существовало. У нас свой контекст, который не имеет отношения к мировому.
Война и ее контекст
Одна из важнейших тем Берлинале, которая всякий раз рассматривается под тем или иным углом зрения, — тема минувшей Второй мировой войны. Те недавние времена, когда тут показывали фильмы, свидетельствующие о комплексе вины, свойственном немцам, миновали. Иногда кажется, что о многом людям хотелось бы больше не вспоминать. К тому же по прошествии лет открывается все новая и новая правда о тех днях, и что-то предстает в новом свете. В один из последних фестивальных дней состоялся внеконкурсный показ картины Анджея Вайды «Катынь», о которой наша газета уже подробно писала, как только в Польше прошла ее премьера. На берлинскую премьеру приехала даже канцлер Германии Ангела Меркель. А немецкие телеканалы довольно много информации дали про этот фильм, поскольку он имеет самое непосредственное отношение к самой Германии. Для Вайды это очень личная тема, он долго подступался к этому замыслу, и только в восемьдесят с лишним лет сумел осуществить свою мечту. Его отец погиб в катынских лесах, где был расстрелян, как и сотни других поляков. Поначалу говорилось, что произвели операцию силами подразделений гестапо, а теперь выясняется и как показал классик польского кино, подразделений НКВД. Фильм производит сильное впечатление даже не страшными сценами истребления людей, а тем страхом, в котором они живут, пытаясь сохранить жизни своим детям и близким. Заложниками происходящего оказываются люди разных возрастов и занятий. И здесь человек плохой не потому, что он русский или немец, а потому, что он плохой или хороший человек. Герой Сергея Гармаша — соответственно русский, советский офицер, который, рискуя собственной жизнью, спасает жену и ребенка захваченного в плен польского офицера. Финальные кадры фильма, когда слои сыпучей земли накрывают братскую могилу убиенных польских офицеров, производят мощное впечатление. Скорее всего, в России картина тоже будет показана, хотя в массовый прокат не выйдет. Говорить о том, что она, используя терминологию прежних времен, антисоветская, просто глупо. Анджей Вайда очень интересуется тем, как воспримут его фильм в России. И те две публикации, связанные с фильмом, которые выходили в «Культуре», по просьбе режиссера я переправляла через его друзей в Польшу.
Многие обстоятельства войны рождают сегодня дискуссии, многие версии и трактовки не принимаются, но если это не спекуляция, не манипуляция в каких-то корыстных целях, то стоит это рассматривать, чтобы не только знать свое прошлое, но и избежать его ошибок впредь.
Как это ни неожиданно прозвучит, но совершенно новый ракурс военной теме, задал фильм из документальной «Панорамы» «Мертвый гей — живая лесбиянка» немца Розы ван Праунхейма. Посетив выставку этого режиссера, приуроченную к его 65-летию в необычном для нас гомосексуальном музее Берлина, а этот человек — певец соответствующей тематики, и учитывая название картины, лично я ничего интересного от нее не ждала: какой-нибудь очередной фильм о правах и жизни сексменьшинств, которые вольготно чувствуют себя на Берлинале. Но в данном случае картина оказалась совсем уж неожиданной. Режиссер пригласил к разговору очень пожилых людей, которым под 90. Они — геи, и в силу возраста не могли миновать войну. Воевали, прошли концлагеря. Разговор с ними и шел о том, что происходило с ними во время войны. Просто в голову не приходили мысли о том, что во времена, когда в СССР, как принято говорить, секса не было, а уж о гей-культуре вообще речи не шло, немецкие геи шли на фронт. Как сказал один из них, 90-летний старик с кожей пепельного цвета, напоминающей наждачную бумагу (все тело сплошь татуировка), секса все пять военных лет у них не было. В армии с этим было строго, к тому же в борьбе за чистоту арийской расы можно было сильно пострадать со своими наклонностями. Самое главное, что в разговоре на столь деликатную тему не было ничего эпатирующего. А потом уже «живые лесбиянки» рассуждали на тему своих союзов и говорили о возможности воспитания детей в такого рода семьях. Переживания этих женщин, сильно похожих на мужчин, связаны с тем, что нужно объяснять подрастающему ребенку (чаще всего усыновленному), что у него две мамы или что одна из мам все же папа. Кому-то покажется курьезом подобная ситуация, но проблема-то на самом деле архисложная, потому что дети растут, и они должны сделать свой выбор, как вообще будет развиваться их психика, учитывая специфику ситуации, — это тема отдельного разговора. Удивительно и то, как воспринимают все это в мусульманских семьях, особенно пожилые турчанки. Как ни странно, но судя по фильму, довольно терпимо. В мире вообще многое меняется. В одной из арабских картин, показанных на Берлинале, — «Аквариум» (Египет) — женщины много курили, носили довольно рискованные платья и вообще появлялись на экране в весьма обнаженном виде, учитывая особенности менталитета. Вообразить нечто подобное несколько лет назад было практически невозможно. Мир действительно очень переменился, и Берлинале во всей красе и объеме зафиксировал особенности не только кинодвижений, но и тех процессов, которые происходят в жизни, и это, возможно, самое ценное, что было на фестивале.
Светлана Хохрякова
