«Енуфа» в Штутгартской опере
В Штутгартской опере, славящейся своей передовой режиссурой, поставили “Енуфу” — один из шедевров чешского оперного классика ХХ в. Леоша Яначека. Постановщик спектакля — знаменитый скандалист Каликсто Бието — сумел сделать страшную историю еще страшнее. А нас вскоре ждет версия той же оперы в Мариинском театре.
Каталонец Каликсто Бието последние годы сотрясает оперный мир лихо сделанными провокациями. Кровь и сперма обычно текут у него по сцене реками. На этом фоне новая его работа выглядит скорее невинно: никто не ходит голый, насилия по минимуму, вполне в соответствии с сюжетом. Надо сказать, что история, взятая Яначеком из пьесы чешкой писательницы Габриэлы Прейссовой “Ее падчерица”, сама по себе так мрачна, что не требует дополнительных режиссерских усилий для того, чтобы испортить настроение зрителю.
Главные ее герои — два непутевых мужика (деревенский прожигатель жизни Штева и его сводный брат Лаца) и две несчастные женщины, одна из которых (старуха Костельничка) ради благополучия другой (своей падчерицы Енуфы) убивает ее незаконнорожденного ребенка.
Режиссер поместил свой спектакль в депрессивное пространство старой швейной фабрики, которая в финале сверкает ремонтом и огромным количеством новых швейных машинок, но от этого выглядит еще большим издевательством. Тряпка — главный символ спектакля. В начале — груды старого тряпья, которое годится в качестве подстилки для влюбленной парочки, в конце — новенькие футболки, изготовленные дешевой рабочей силой из Восточной Европы, и довольно долго — тряпичные обрывки, изображающие убитого ребенка.
Наперекор либретто Костельничка не топит ребенка, а, разбив ему голову под истошный детский плач из динамиков, таскает с собой где-то под юбкой, как беременная. Режиссера в этой тяжкой бытовой истории больше всего интересует фигура убийцы, к очевидному внутреннему конфликту которой (убивать плохо, но иначе девушке, за которую она в ответе, не выйти замуж) он от себя добавил смачно выписанную тему такого вот страшноватенького материнства. У самой Костельнички нет детей. И вот в ней — немолодой, обрюзгшей, нечесаной — просыпается это животное чувство, которое в конце концов сводит ее с ума и потом в могилу (Яначек ни на чем таком не настаивал, ограничиваясь ее арестом). Начинается все с того, что еще живого ребенка она убаюкивает каким-то снотворным снадобьем, которое достает жестом женщины, достающей ребенку грудь. А заканчивается — пеленками для уже мертвого, которые она рвет из свадебного платья Енуфы. Хоть мертвый ребеночек, да свой.
Фактически спектакль завершается раньше, чем опера, — с обреченным уходом Костельнички, держащей в руках пистолет. Само по себе оружие в этом спектакле не новость: кругом война, все даже на танцы ходят с автоматами. Тут как раз никакого противоречия Яначеку нет — все-таки его опера начинается со всеобщей гулянки по поводу того, что любимого Енуфы Штеву не забрали в солдаты. Но остальное оружие, даже нож в руках Лацы, которым он от ревности калечит лицо Енуфе, — это бутафорская агрессия. И только про один пистолет — тот, что в руках у Костельнички, — понятно, что он точно выстрелит, потому что ребенок наконец похоронен и никакого смысла в жизни у нее больше нет.
Сама Енуфа — персонаж попроще. Дебелая девка, в которой гуляет кровь, которая тоскует по одному, но терпит другого. В финальной сцене новой счастливой жизни, открывающейся перед ней и Лацой, за которого она-таки выходит замуж, режиссер зло показывает все, что он думает по поводу своей героини: счастливая пара сидит за двумя швейными машинками, строчит и идиотски хохочет во все горло.
Енуфу поет голландка Ева-Мария Вестброк — примадонна Штутгарта и восходящая трагедийная звезда (в этом шостаковичевском году она прославилась в качестве исполнительницы главной роли в “Леди Макбет Мценского уезда”, которую спела в Амстердамской опере и лондонском Ковент-Гардене). Но даже ее яркое сопрано и плотскую выразительность затмевает невероятно смелая работа сербской певицы (меццо-сопрано) Леандры Оверман в роли Костельнички, ради которой впору переименовывать оперу. За пультом — французский маэстро Марк Пиоле, под руководством которого оркестр особенно выразителен в напряженном пиано.
Совсем скоро эту оперу можно будет услышать в более громкой динамике, поскольку за ранний шедевр Яначека, написанный в 1904 г. и гораздо более известный в мире, чем это можно себе представить из России, берется Валерий Гергиев. Премьера в Мариинке намечена на начало апреля.
Екатерина Бирюкова, vedomosti.ru
