Почти одновременно московские театры показали спектакли, которые вызывают неподдельный интерес детской аудитории (и сопровождающих оную взрослых) и могут остаться незамеченными суровыми критиками. Речь идет о балете «Лебединое озеро» в Детском музыкальном театре имени Н.И.Сац и оперетте «Репка» в Музыкальном театре Геннадия Чихачева.
Иметь или не иметь
«Лебединое озеро» — особое, самое изысканное блюдо в балетном меню народов мира. Каждая труппа «готовит» его по собственному вкусу, оставляя в неприкосновенности главные ингредиенты: сцены «лебединого симфонизма» с танцами четверки маленьких лебедей и тройки больших, а также черный бал с чарами Одиллии. Зачем театрам так необходим один из наиболее сложных балетов классического наследия? Несколько причин лежат на поверхности. Во-первых, «Лебединое» — символ классики, его освоение — знак профессионализма и творческого потенциала исполнителей. Во-вторых, «Лебединое» — визитная карточка любого коллектива. По собственному опыту знаю, что один из первых вопросов западных импресарио звучит так: «Есть ли в репертуаре „Лебединое“?» Вот и придумывают небольшие труппы «выездные» версии, не очень складно подрифмовывая непреходящую художественную ценность к возможностям труппы, чтобы «чесать» по богатым провинциям и европейским захолустьям.
Перетасовал фрагменты разных редакций «Лебединого озера» (по этому принципу создаются все восстановления этого балета, в партитуре открываются новые купюры и закрываются известные, меняются мизансцены, «переставляются» танцы) и Владимир Кириллов, художественный руководитель балетной труппы Театра имени Н.Сац, в недавнем прошлом премьер Музыкального театра имени К.С.Станиславского и Вл.И.Немировича-Данченко. Правда, постарался избежать хореографической отсебятины и эклектики. Самая главная претензия к руководителю постановки — забывчивость, в пылу которой хореографами (на афише) названы только Лев Иванов и Мариус Петипа, и по умолчанию несправедливо опущены имена тех, чьи фрагменты явно узнаваемы в спектакле, среди них — Александр Горский и Владимир Бурмейстер. И не только.
Разгромить представленный балет — задача сверхпримитивная и завидная для развития фельетонных навыков. Действительно, опус весьма уязвим: лебедей в два с лишним раза меньше положенного (кстати, все 32 птицы и не уместились бы на небольшой сцене), труппа собрана из артистов, у которых большие проблемы с классической техникой (но если классику не танцевать, то тела в данном направлении и не будут развиваться); оркестр пусть неплохо держит ритмы, но столь малочислен, что воспроизвести без существенных потерь музыку непревзойденного мелодиста и проникновенного лирика не в силах (дирижеру Леопольду Гершковичу пришлось даже «подредактировать» Чайковского).
С возрастом все чаще понимаешь, что не всегда точны афоризмы. Например, такой: «Для детей надо ставить так же, как для взрослых, только лучше». Нет. Ставить надо именно для детей. И прежде всего понятно и искренне. Оказалось, что Владимир Кириллов — знаток детской души: история трактуется им и художником Кириллом Андреевым как сугубо детская сказка и понятна малышам без программки. Если позволите, два отступления. Моей попутчицей стала дочка друзей, и шестилетнее дитя смотрело сказку о зачарованных лебедях затаив дыхание. Как и весь переполненный (это не преувеличение, хотя давали далеко не первый спектакль!) зрительный зал. Одна дама, приятная во всех отношениях, поведала, что ее дети-погодки умолили привести их на спектакль во второй раз, хотя они же скучали на «Лебедином» во «взрослом» театре.
Теперь — об искренности. Можно смело утверждать, что в арсенал артистов театра не входят большие прыжки, чистые вращения, гибкая кантилена танца, да и просто хорошая школа. Но все искренни в своих порывах и танцуют с энтузиазмом: Одетта-Одиллия в исполнении ведущей солистки Елены Музыка — танцовщицы с красивыми ногами и высоким подъемом, приглашенный Зигфрид — Михаил Пухов, танцовщик с приличной школой, подкупающе раскованный Олег Монтоев в партии Ротбарта. А Михаил Галиев (Шут) умело прячет технические огрехи за верой в предлагаемые обстоятельства.
Конечно, на «Лебединое озеро» в Театр Сац не надо приглашать специалистов (не им адресовано!), для коих смерти подобны рудименты балетной архаики в виде понятной пантомимы, а бережное сохранение классического спектакля выше воспитательных задач. И уж тем более не стоит зазывать сюда музыковедов, которые переживают усечение в составе группы струнных как тяжелый художественный ущерб. Лучше не ходить на это «Лебединое» без детей. Не знаю, каким бы оказалось и мое отношение ко всему виденному, если бы я попала на какую-нибудь репетицию, в зал без тех, кому балет адресован. Но когда ежесекундно ощущаешь внимание детей на протяжении трех часов, то понимаешь, что гораздо полезнее иметь в репертуаре такое адаптированное — для детей — «Лебединое», чем не иметь его вовсе. Ведь не станешь спорить с тем, что если нет возможности услышать хрестоматийные сказки в изложении Афанасьева, Даля или Толстого (хотя ужастики Льва Николаевича своим детям я старалась не читать), то лучше услышать их из любых доброжелательных уст. Спектакли Детского музтеатра — сделаю вывод — крайне важны нашим детям, с ранних лет отравленным нигилизмом.
Репка с человеческим лицом
Хорошо то или плохо, но удаленность Музыкального театра под руководством Геннадия Чихачева от Садового кольца, похоже, оберегает этот дом и его обитателей от беспощадного напалма самовлюбленных критиков. Попади, скажем, на последнюю премьеру театра — «Репку» П.Аедоницкого — какой-нибудь вездесущий журналист, и грядка, которую любовно возделывают и в спектакле, и на Рязанском проспекте, где чихачевцы нашли себе приют в бывшем кинотеатре, была бы нещадно изрыта в поисках лакомых «зерен» театрального прогресса. Можно представить, что бы вышло: режиссера тут же обвинили бы в старомодности, музыку — в архаичности, художника — в примитиве, артистов — в провинциальности. Но энтузиастам «дозора» трястись в метро недосуг, так что «Репка», взращенная Чихачевым со товарищи аккурат к наступлению весенних каникул, так и рискует остаться не вытащенной борзописцами глянцевых, полуглянцевых и даже «матовых» журналов.
Между тем все в этом театре и в этом спектакле, легко уличаемых в «старомодности», выглядит столь добродушно и столь незлобиво, что в какой-то момент под аплодисменты переполненного зрительного зала хочется вскочить с места и тут же попросить «политического убежища». Душа, невзирая на профессиональные придирки критического глаза, сама собой и без спроса расцветает вместе с кустистой листвой не почитаемого нынче овоща, который в течение двух полнометражных актов холят и лелеют Дедка, Бабка, Внучка, Жучка и прочие обитатели крошечного — размером в столь милые сердцам соотечественников шесть соток — участка сцены. Сюжет весьма устаревшей музыкальной сказки, пригодной для опереточного театра образца 70 — 80-х годов, по ходу действия кажется все больше и больше наивным, насильственно прописанным и переписанным либреттистами под большой спектакль. Ведь рассказ про то, что всем известно, больше, чем на минут пятнадцать — двадцать, притом с музыкой, вроде бы растянуть невозможно, немыслимо.
Но в том-то и дело, что режиссер мыслит не спеша, подробно, в полном соответствии с детским вниманием и детской психологией, расписывая и «раскрашивая» историю про... нормальные человеческие отношения так, как это делать, кажется, уже и разучились. Забыв, и нередко этим бравируя, про то, что только доброта и только наивная вера во взаимовыручку охраняют человечество как вид, несмотря на все соблазны рыночных отношений, капитализаций и глобализаций.
Смотришь эту сагу про дружбу, про поход за «живой водой» во спасение репки, про отпор, данный вредоносным жабам и кротам, презирающим все растущее и все живое, слушаешь эту музыку — пусть устаревшую, но и ласкающую, уважающую гармонический слух, и диву даешься. И понимаешь, что режиссер Геннадий Чихачев, дирижер Владимир Янковский, художник Юрий Доломанов, артисты Татьяна Петрова, Елена Соколова, Дмитрий Пивоваров, Людмила Полянская, Ольга Салаева, вспахавшие весь этот огород, — самые что ни на есть счастливцы, избранники и судьбы, и профессии. Ведь они смогли сохранить в себе детство, не зачерствели, не запрограммировались на- и под-, не потеряли веры в чудо и выбрали театр главным местом его, чуда, пребывания.
А иначе как объяснить, что главная героиня спектакля, вырастающая на глазах до гигантских размеров, имеет в театре на Рязанском человеческое лицо? Да не просто лицо, а лицо настоящей опереточной дивы — с обведенными голубым глазами и размашистыми ресницами, с пурпурными ланитами и белозубой улыбкой! Белокудрая и волоокая — похожа она даже не на Репку, не на овощ с дедкиной грядки, а на какую-нибудь Сильву Вареску с Козьего болота. Из какого-нибудь шедевра Кальмана или Легара.
И то в строку! Через пять-десять лет мальчишки, увидевшие, что, кроме Барби с витрин, существуют еще и вполне реальные красавицы с театральных подмостков, придут сюда на взрослые спектакли, ту же «Сильву» или «Веселую вдову», и скажут: «Жизнь прекрасна!» Прекрасно, когда в миру хранят такие песни, такие истории и такие взгляды на жизнь. Аплодисментов-то стоит!
Елена Федоренко
Сергей Корбков
