«Тщетная предосторожность» в Большом театре
Пестра родословная «Тщетной предосторожности» (она же «Худо сбереженная дочь»). Этой старой-престарой француженке (родилась она в 1789 году в прославленном своими винами Бордо) впоследствии неплохо жилось по всей Европе и отменно в России, где ее холили-лелеяли и француз Мариус Петипа, и русский Александр Горский. Но полный «курс омоложения» она прошла в Англии, когда за нее в 1960 году как следует взялись балетмейстер Фредерик Аштон, музыкальный редактор Джон Ланчбери и художник Осберт Ланкастер. При содействии исследователя Айвора Геста они собрали и сохранили все лучшее, что удалось обнаружить в библиотеках, хранилищах и в памяти предыдущих поколений. Но при том эти джентльмены посмотрели на французско-русские пасторальные древности и забавы добродушно-ироничным взглядом современных благовоспитанных бриттов. Их новорожденная «дочь», несомненно, англичанка, но с ощутимой примесью русско-французских кровей.
Есть в аштоновской «Тщетной» чисто британская любовь к деревне и умиление холмами вечнозеленой старой, доброй Англии, о которых лучше всего мечтать, сидя в уютной квартире в Челси. Есть и трепетное отношение к всякой живности — коровки на лугу, куры, петух да ослик во дворе фермы... Есть и чисто английские «натюрморты» — портрет покойного мужа хозяйки красуется рядом с примитивным изображением «любимого Барсика». Тут же и картина с рыбой во всей ее плоской красе. Клетчатое платье носит вдовушка Симона, с красным зонтом не расстается сельский чудак Ален. На сцене видим увитое лентами стилизованное «майское дерево», знаменитые «horse dance» — танцы с деревянной лошадкой, чечетку в сабо и ланкаширские па демонстрирует тетушка Симона, которую в духе традиций английской пантомимы играет мужчина... И главное — всем танцам аштоновской «Тщетной» присущи выверенность, непринужденность, музыкальность и какой-то деликатный, застенчиво-сдержанный эротизм с легким ароматом викторианства, столь типичные для почерка этого первого сэра Английского Королевского балета. Для нас Фредерик Аштон, пожалуй, самый известный английский балетмейстер. А его редакция «Тщетной предосторожности» — самый популярный аштоновский балет.
К столь «островной хореографии» настоящего «инглишмена» Большой обратился впервые. Притом — по «наводке» художественного руководителя балета Бориса Акимова, который хорошо знает славные английские традиции. Сей балет он адресует и старым, и малым — «любви все возрасты покорны». Но как коварна и трудна, полна хореографических «подтекстов» столь благодушная на вид аштоновская хореография! Весьма скрытная и двойственная по характеру, как и сам сэр Фредерик Аштон — англичанин, который появился на свет в Эквадоре в «урожайном» для балета 1904 году. (Тогда же родились и Джордж Баланчин, и Леонид Якобсон!)
Прелестным и очаровательным всегда был Фредди Аштон — сын мелкого дипломата, вопреки воле родителей ставший артистом балета. Еще в начале сценической карьеры ему была поручена «роковая» партия, насколько можно судить, сыгравшая огромную роль в его дальнейшем творчестве, — он выводил на сцену ослика! Не потому ли это животное, словно талисман, потом появилось в «Тщетной предосторожности», во «Сне» (естественно — «в летнюю ночь»). Даже став автором восьмидесяти тонких, музыкальных, «пуританских» балетов (среди них — «Ундина», «Маргарита и Арман», «Месяц в деревне»), Аштон всю жизнь тайно мечтал поставить спектакль «про зверюшек», что, выйдя в отставку, и сделал. В своих насквозь английских по духу «Сказках Беатрисы Поттер» он даже станцевал Ежиху — занимая положение первого балетмейстера королевской сцены, такой роскоши он себе позволить не мог!
Во многом неожиданным для самого балетмейстера был огромный успех его «Тщетной предосторожности», которую Аштон поставил всего за четыре недели. Примерно столько же над ее разучиванием под руководством Александра Гранта (он унаследовал права на этот балет) и Эмилио Мартинеса трудилась труппа Большого. Постановку прямиком из Лондона пересадили на московскую почву, сильно сузив «посадочные площади» декорациями (предоставлены японским «Асами Маки балетом») и кулисами, — получилось камерное и немноголюдное зрелище. Мило звучал оркестр под руководством опытного балетного дирижера Александра Копылова. Но, к сожалению, гораздо скромнее пока оказались результаты нашего знакомства с английской хореографией.
Наша постановка «балета о соломе» (еще одно название «Тщетной») изобилует нерешенными сельскохозяйственными проблемами — в сцене «Поле» работаем неряшливо и вяло! А из четырех заранее объявленных исполнительских составов все три премьеры танцевал один. И то молодежно-сборный (Нина Капцова — Лиза, Андрей Болотин — Колен) — случай небывалый для самого крупного и многолюдного театра страны. У кого-то болезни и травмы, другие (Дмитрий Гуданов и Марианна Рыжкина) вместо танцев по чьей-то доброй воле бродили по кулисам и сидели в зале. Ведущие солисты заранее отказались от этих «сельских радостей», видя в наивном балете потенциального претендента на детские утренники, хотя балет рассчитан на технически сильных, опытных артистов. В Англии его всегда танцевали «сливки» труппы — Надя Нерина, Дэвид Блэр, Лесли Кольер, Антуанетта Сибли...
От худа до добра — огромная дистанция, которую за генеральную репетицию и три спектакля лишь наполовину прошла труппа Большого. «Генералку» рецензировать не положено, но пару слов о ней сказать надо, коль скоро только на ней пока выступил первый состав. Балет «прогонял» обаятельный и милый Сергей Филин, который мог бы быть прекрасным Коленом еще лет десять назад. Сейчас его, очевидно, сковывает накопленный «премьерский груз» — от души веселиться мешают сыгранные им принцы и благородные рыцари. Предчувствующей беду сельчанкой Жизелью показалась безрадостная и бестелесная Лиза Светланы Лунькиной, которой сейчас, несомненно, ближе одноименная героиня из «Пиковой дамы»...
На премьере «Тщетная предосторожность» сильно напоминала собой школьный спектакль. Все отменно старались, включая ведущих солистов. Но что простительно училищу, то мало для театра. «Сладкой парочкой» смотрелись уже опытная танцовщица Нина Капцова (Лиза) и впервые солирующий Андрей Болотин (Колен), которого сам Александр Грант выдвинул на ведущее положение. У Болотина легкий прыжок, воздушное вращение, и, что немаловажно, обаяние и свобода сценического поведения. С каждым спектаклем все смелее танцевала Капцова — на третьем у нее даже появился намек на балеринское брио. Да и коварная воздушная поддержка, когда кавалер на одной руке держит даму в конце труднейшего «эльслеровского па де де» (аштоновское название), у молодых получилась! Браво! Дай Бог наработанное не растерять до следующего спектакля!
Большой сценический опыт имеют исполнители танцевально-игровых партий. Колоритен зажиточный самоуверенный фермер Тома в исполнении Андрея Ситникова. Эдакий «человек-гора» с бакенбардами и сигарой в зубах, словно он — благородный сквайр.
Ален Геннадия Янина — самая яркая актерская работа в спектакле. Он и чудак, и безобидный малый, и деревенский дурачок, живущий в своем мире, своими представлениями о добре и зле, — красный зонт и деревянная лошадка ему, несомненно, дороже Лизы. Янин вносит в эту партию грустные «русские интонации», когда в финале балета оказывается не у дел. «Слезу вышибает» его мизансцена с обручальным кольцом, которое уже ни к чему...
От спектакля к спектаклю мягче и разнообразнее становилась тетушка Симона Александра Петухова, в начале напоминавшая простую деревенскую «бой-бабу». Ее степ-вариация в сабо, всегда проходящая под бурные аплодисменты, еще нуждается в доработке, как получше и весь спектакль в целом. В общем, оберегайте вашу дочь, господа!
Виолетта Майниеце
