The Tempest, Op. 18
Фантазия для оркестра
Состав оркестра: 2 флейты, флейта-пикколо, 2 гобоя, 2 кларнета, 2 фагота, 4 валторны, 2 трубы, 3 тромбона, туба, литавры, тарелки, большой барабан, струнные.
История создания
В 1873 году Стасов, с которым, как и с петербургскими музыкантами — членами Могучей кучки, Чайковский был в приятельских отношениях и находился в переписке, предложил композитору сюжет оркестрового сочинения. Это должна была быть фантазия по «Буре» Шекспира (1564—1616) — полуфантастической пьесе, созданной великим английским драматургом в 1612 году. По своему обыкновению, Стасов развивал тему подробно, диктуя композитору последовательность эпизодов, характер тематизма.
«Я бы думал представить море два раза, — писал он. — В начале и в конце; только в начале оно было бы во вступлении, тихо, кротко, и Просперо, произнося свои волшебные слова, нарушил бы это спокойствие и поднял бы бурю. Но мне кажется, что эта буря и отличалась бы от других тем, что началась бы вдруг, во всей силе, во всем развале, а не расширяясь и не развиваясь постепенно, как это обыкновенно бывает... пусть буря вдруг зарычит, залает, словно собака, сорвавшаяся с цепи и бросившаяся на врага, чтобы укусить по приказу хозяина. Пусть Ваша буря бросится и укусит итальянский корабль с принцами и тотчас же потом замолчит, только полегоньку вздрагивая, и ворча, и отходя прочь. И вот вслед за этой картиной пусть наступит другая — волшебный остров чудной красоты, и по нему пройдет легким шагом Миранда, создание еще более чудной красоты, вся солнце и улыбка счастья. Минута ее разговора с Просперо и тотчас потом юноша Фернандо, который ее поразит, изумит и в которого она сразу влюбится. Мотив влюбляющегося crescendo — какого-то расцветания и роста — прямо нарисованный у Шекспира... После того я предложил бы появление Калибана, зверообразного и подлого раба, а потом Ариэля... После Ариэля явились бы вторым разом Миранда и Фернандо, но уже среди полного разгара страсти их; затем величавая фигура Просперо, отрекающегося от волшебной своей власти и грустно прощающегося со всем своим прошедшим, наконец — картина моря, уже теперь тихого и спокойного, обвевающего пустынный и покинутый остров, пока все бывшие его минутные обитатели летят на корабле вдаль, в счастливую Италию...»
Чайковского увлек этот замысел. Работу над ним он начал в деревне своего приятеля Шиловского, где гостил в августе 1873 года. За десять дней — с 7-го по 17 августа — был написан подробный план-конспект для инструментовки. Полностью партитура была закончена в Москве в начале октября и посвящена Владимиру Васильевичу Стасову под опусом 18. Исполнена она была в симфоническом концерте Московского отделения РМО под управлением Н. Рубинштейна 7 декабря 1873 года. В следующем году она прозвучала и в Петербурге, причем Стасов, не дожидаясь столичной премьеры, а только услышав одну из репетиций, писал композитору со свойственной ему восторженностью: «Что за прелесть Ваша "Буря"!! Что за бесподобная вещь!!... Калибан, Ариэль, любовная сцена — все это принадлежит к величайшим созданиям искусства. В любовных обеих сценах — что за страсть, что за красота, что за томление! Не знаю, с чем это можно сравнить?!.»
Сам Чайковский относился к этому произведению с большей критичностью, в частности из-за меньшей, чем в предшествовавших симфонических фантазиях, цельности, предопределенной программой, которая предусматривала не общее, как, например, в «Ромео и Джульетте» музыкальное решение, а чередование отдельных картин. Портреты действующих лиц пьесы Шекспира, зарисовки различных сцен преобладают над собственно действием; драматическое развитие, мастером которого был Чайковский, отсутствует. Вся фантазия как бы распадается на девять эпизодов. Ее программу композитор поместил в партитуре: «Море. Волшебник Просперо посылает повинующегося ему духа Ариэля произвести бурю, жертвой которой делается корабль, везущий Фернандо.
Волшебный остров. Первые робкие порывы любви Миранды и Фернандо. Ариэль. Калибан. Влюбленная чета отдается торжествующему обаянию страсти.
Просперо сбрасывает с себя силу волшебства и покидает остров. Море».
Музыка
Начало фантазии — тихие протяженные аккорды духовых, колышущееся движение струнных divisi — это картина спокойного, но полного скрытой могучей силы моря. У валторн появляется мелодия, широко раскинувшаяся, с фанфарными оборотами — тема корабля, устремленного к своей цели. Но вот вступают другие фанфары, призывные, заклинающие. Все более взволнованным, возбужденным становится движение, приводящее к торжественному хоралу — образу могущественного волшебника.
Следующий эпизод — буря. В мощном звучании tutti выделяются взлетающие ходы струнных, свистящие хроматические пассажи флейт, грохот ударных инструментов. Постепенно буря утихает, слышится лишь затихающий, как бы вдали, протяженный тон у валторны. И виолончели, почти в одиночестве (их сопровождает только двухголосие фаготов), запевают нежную выразительную тему любви Миранды и Фернандо.
Дальше два эпизода рисуют Ариэля — легкой, мелькающей в разных регистрах, словно ускользающей мелодией, и Калибана, страшного сына темных сил, — резкими, угловатыми ходами с характерными скачками на большую септиму, акцентированием каждого звука, преобладанием фортиссимо. Но возвращается тема любви, более насыщенная, чем в первом своем появлении, в звучании всей струнной группы.
Ее течение приводит к апофеозу, торжеству всепоглощающего чувства. Возвращаются фанфары заклинания Просперо и его хорал. Но теперь его музыка постепенно утихает, исчезает, уступая место картине спокойного, безмятежного моря.
Л. Михеева
В симфонической фантазии «Буря» (1873) по одноименной пьесе Шекспира проявилось замечательное колористическое мастерство Чайковского в сочетании со светлым поэтическим лиризмом и острой характеристичностью музыки. Из шекспировской пьесы, в которой авантюрный сюжет и иронически окрашенные мотивы волшебства и магии служат для выражения глубокой философско-этической идеи, композитор заимствовал только несколько основных мотивов, самостоятельно развив их и скомпоновав в законченное музыкальное целое. Три мира противопоставлены в его «Буре»: мир холодной, бесстрастной природы, волшебный фантастический мир, оборачивающийся то доброй и благодетельной, то злой стороной, и мир чистого большого человеческого чувства. Следуя в целом программе, предложенной Стасовым, Чайковский изложил ее в предисловии к партитуре более сжато, выделив только важнейшие моменты, соответствующие музыкальному истолкованию сюжета.
Фоном для действия, которое развертывается в центральной части произведения, является картина пустынного моря с его бескрайними водными просторами, развернутая во вступительном разделе и снова возникающая на короткое время в заключении. В изображении морской стихии, как отмечали некоторые исследователи, отразились аналогичные образы Мендельсона и Рубинштейна (Известно, что Чайковский высоко ценил Вторую симфонию «Океан» Рубинштейна.). Но при этом звукоизобразительные средства Чайковского гораздо тоньше и богаче. Ровная гармоническая фигурация струнных divisi на широком звуковом пространстве с одновременным соотношением триолей и квартолей в разных голосах создает иллюзию медленного колыхания тяжелой водной массы, настойчиво повторяемая валторнами короткая мелодическая фраза, отдающаяся эхом у трубы и деревянных духовых, звучит как тревожный сигнал. Модуляционный план с последованием минорных тональностей по малым терциям (фа минор — ре минор — си минор — фа минор) дополняет хмурый колорит музыки. Неподвижность, застылость колорита этой картины воспринимаются как затишье перед бурей.
Переходом к буре служит небольшой связующий эпизод, в котором троекратно повторяющаяся повелительная музыкальная фраза (приказание волшебника Просперо) сопровождается краткими подвижными фигурками струнных и деревянных, напоминающими легкое дуновение ветерка. Сама буря начинается, как советовал Чайковскому Стасов, «вдруг, во всей силе»; достигая на протяжении нескольких тактов бушующей мощи и неистовства, она затем так же быстро, точно по мановению волшебной палочки, стихает и прекращается. Средства, которыми пользуется для ее обрисовки композитор, более обычны, чем во вступлении: обилие уменьшенных септаккордов, хроматизмов, «ревущая» медь и «свистящие» взлеты деревянных духовых. Но встречаются интересные гармонические обороты, например участки уменьшенного лада, создаваемые движением параллельных терций с последовательностью тон-полутон.
Во второй половине симфонической фантазии образам природы, то непроницаемо отстраненной, то грозной и всесокрушающей, противопоставлено живое, трепетное человеческое чувство. Тема любви Миранды и Фернандо проводится дважды. В первый раз она, робко зарождаясь, мягко интонируется виолончелями с сурдиной, затем звучит увереннее и сильнее, но едва достигнув кульминации, снова затухает и гаснет. Во второй раз тема сразу вступает в более яркой звучности и доводится до предельного накала страсти. Постепенному ее просветлению способствует движение от многобемольной тональности первого проведения — соль-бемоль мажор через ля-бемоль мажор к «белому» до мажору.
Два проведения любовной лирической темы разделены скерцозным эпизодом, характеризующим фантастические персонажи: волшебного духа воздуха Ариэля и безобразное злобное чудовище, получеловека-полуживотное Калибана. Легкой, словно порхающей теме, излагаемой струнными и деревянными духовыми, противопоставлена нарочито грубая и тяжеловесная, с резко акцентированными скачками на большую септиму. Эта последняя тема широко развивается со все нарастающей оркестровой звучностью и упорно повторяемым заключительным скачком как некая страшная сила, угрожающая счастью влюбленных.
Чайковский впоследствии высказывал опасение в недостаточной законченности формы и некоторой эпизодичности этого своего произведения. Неосновательность авторских опасений была убедительно аргументирована Асафьевым. «Глубоко неправы те, — писал он, — кто из предпочтения к внешне стройным схемам считают „Бурю“ растрепанным несвязанным сочинением <...>.
Прекрасно выявлен контраст: море спокойное (по краям поэмы) и море буйное (внутри ее). Еще сильнее впечатляет звуковой параллелизм: волнующаяся стихия (море) и вспыхивающая страсть (любовь Миранды и Фердинанда) — «двойная» буря. Замечательны по картинности и ритмико-инструментальной изобретательности два антипода — Ариэль и Калибан ...Повторяю, форма этой поэмы, рассматриваемая с динамической точки зрения, — изумительно органична».
Ю. Келдыш
Симфоническое творчество Чайковского →
