Naum Shtarkman
Игумновская школа дала нашей пианистической культуре немало талантливых артистов. Список учеников выдающегося педагога, по сути дела, замыкает Наум Штаркман. После смерти К. Н. Игумнова он уже не стал переходить в другой класс и в 1949 году окончил Московскую консерваторию, как в таких случаях принято говорить, "от себя". Так что учителю не пришлось, к сожалению, порадоваться успехам своего питомца. А они вскоре пришли...
Можно сказать, что на обязательную ныне конкурсную стезю Штаркман (в отличие от большинства коллег) пришел вполне сложившимся музыкантом. Вслед за пятой премией Шопеновского конкурса в Варшаве (1955) он завоевал в 1957 году высшую награду на Международном конкурсе в Лиссабоне и, наконец, стал третьим призером Конкурса имени Чайковского (1958). Все эти успехи лишь подтвердили его достаточно высокую артистическую репутацию.
Это, прежде всего, репутация лирика, даже рафинированного лирика, владеющего выразительным фортепианным звуком, зрелого мастера, умеющего ясно и точно выявлять архитектонику произведения, благородно и логично выстроить драматургическую линию. "Его натуре,- пишет Г. Цыпин,- особенно близки настроения безмятежно-созерцательные, томно-элегические, овеянные тонкой и нежной меланхолической дымкой. В передаче подобных эмоционально-психологических состояний он по-настоящему искренен и правдив. И, напротив, пианист становится несколько внешне театральным и потому не столь убедительным там, где в музыку входят страсть, напряженная экспрессия".
Действительно, в широком репертуаре Штаркмана (одних только фортепианных концертов свыше тридцати) богато представлены, скажем, сочинения Листа, Шопена, Шумана, Рахманинова. Однако в их музыке его привлекают не острые конфликты, драматизм или виртуозная насыщенность, но скорее мягкая поэтичность, мечтательность. Примерно то же можно отнести к его трактовкам музыки Чайковского, в которой ему особенно удаются пейзажные зарисовки "Времен года". "Исполнительские замыслы Штаркмана,- подчеркивал В. Дельсон,- до конца выношены, рельефны как в художественном, так и в виртуозном плане. Сама манера игры пианиста - собранно сосредоточенная, точная в звуковом и фразировочном отношении - является естественным следствием его тяготения к совершенству формы, пластичной лепке целого и деталей. Не монументальность, не великолепие конструкций и не эффектность бравуры прельщают Штаркмана, несмотря на наличие крепкого виртуозного мастерства. Вдумчивость, эмоциональная искренность, большой внутренний темперамент - вот что отличает артистический облик этого музыканта".
Если говорить об интерпретации Штаркманом произведений Баха, Моцарта, Гайдна, Бетховена, то уместно вспомнить характеристику, данную лауреату московского конкурса Э. Г. Гилельсом: "Его игра отличается большой художественной законченностью и продуманностью". Штаркман часто играет французских импрессионистов. Особенно удачно и проникновенно исполняет пианист "Бергамасскую сюиту" Клода Дебюсси.
В репертуаре артиста представлена, естественно, и советская музыка. Наряду с известными пьесами С. Прокофьева и Д. Кабалевского Штаркман играл также Концерт на арабские темы Ф. Амирова и Э. Назировой, фортепианные концерты Г. Гасанова, Е. Голубева (№ 2).
Штаркман уже давно снискал славу первоклассного шопениста. Недаром монографические вечера артиста, посвященные творчеству польского гения, неизменно привлекают особое внимание слушателей глубоким проникновением в замысел композитора.
В рецензии Н. Соколова на один из таких вечеров говорится: "Этот пианист - один из лучших представителей той художественной традиции исполнительского искусства, которую справедливо можно было бы назвать романтическим академизмом. Штаркман сочетает ревнивую заботу о чистоте технического мастерства с неугасающей волей к темпераментной и проникновенной передаче музыкального образа. На сей раз талантливый мастер продемонстрировал немногокрасочное, но очень красивое туше, мастерское владение градациями piano, замечательную легкость и быстроту в пассажах legato, в кистевом staccato, в терциях, в двойных нотах чередующихся интервалов и прочих разновидностях мелкой техники. И в Балладе и в других пьесах Шопена, исполненных в этот вечер, Штаркман максимально сократил диапазон динамики, благодаря чему шопеновская высокая лирика предстала в своей первозданной чистоте, освобожденной от всего лишнего, суетного. Художественный темперамент артиста, большая острота восприятия были в данном случае подчинены всецело одной сверхзадаче - продемонстрировать глубину, емкость лирических высказываний композитора при максимальной скупости выразительных средств. С этой сложнейшей задачей исполнитель блестяще справился".
Больше четырех десятилетий выступал Штаркман на концертной эстраде. Время вносит определенные коррективы в его творческие пристрастия, да и вообще в исполнительский облик. В распоряжении артиста немало монографических программ - Бетховен, Лист, Шопен, Шуман, Чайковский. К этому перечню теперь можно прибавить имя Шуберта, лирика которого нашла в лице пианиста тонкого истолкователя. Еще более усилился интерес Штаркмана к ансамблевому музицированию. Он и раньше выступал совместно с вокалистами, скрипачами, с квартетами имени Бородина, Танеева, Прокофьева. В последние годы особенно плодотворным оказалось его содружество с певцом К. Лисовским (программы из произведений Бетховена, Шумана, Чайковского). Что касается интерпретаторских сдвигов, то стоит привести слова из рецензии А. Любицкого на концерт, которым Штаркман отметил 30-летие своей артистической деятельности: "Игра пианиста отличается эмоциональной наполненностью, внутренним темпераментом. Лирическое начало, которое в искусстве молодого Штаркмана явно превалировало, и сегодня сохранило свое важное значение, но стало качественно иным. В нем нет чувствительности, недоговоренности, размягченности. Взволнованность, драматизм органично сочетаются с душевным равновесием. Большое значение Штаркман придает сейчас фразировке, интонационной выразительности, тщательной отделке деталей".
Профессор (с 1990) Московской консерватории. С 1992 преподаватель Еврейской академии имени Маймонида.
Л. Григорьев, Я. Платек, 1990
