Многим хорошо известно, что это означает лучшие произведения, которые независимо от того, когда они были написаны, продолжают оставаться лучшими, необходимыми многим поколениям людей.
Но от того, что эта истина знакома многим, увы, для многих классика остается чем-то неведомым и ненужным. Споры с такими людьми редко кончаются удачей. Трудно на словах объяснить, сколь важно это искусство. Еще трудней заставить людей послушать настоящую музыку.
И все же я приведу один из типичных диалогов на эту тему, точнее сказать, спор. По-моему, мне удалось кое-что доказать своему оппоненту.
— Классическую музыку, извините, слушайте, пожалуйста, сами.
— А что ты понимаешь под классической музыкой?
— Ну… серьезная музыка.
— А что, это одно и то же?
— Не знаю.
— Не знаешь, а уже «извините, слушайте сами». Как можно отрицать то, чего не знаешь?
— Я не хочу знать, потому что все это мне не нравится.
— Ты хочешь сказать, что ты прослушал всю серьезную классическую музыку, и она тебе не нравится. Так?
— Всю, конечно, не слушал, но то, что слышал… не понимаю я этого, мне это не подходит. Хочется совсем другого.
— А когда, при каких обстоятельствах ты слышал то, что вызвало у тебя такое отвращение?
— Иногда включишь радио, а там… даже раздражает как-то: хочется отдохнуть, расслабиться. А тут царапает нервы, или просто скучно.
— А что, серьезная музыка для того, чтобы отдохнуть и расслабиться?
— А для чего же еще?
— Для этого существует легкая, развлекательная музыка. А серьезная — для того, чтобы возвыситься над обыденностью, стать чище, благороднее, милосерднее, мужественнее.
— Ну, не знаю. От того, что я не выключу радио и дослушаю какой-нибудь квартет до конца… что может во мне измениться? Я и так не дерусь, не ворую, живу себе.
— А книги читаешь?
— Если попадаются детектив или фантастика…
— А в кино ходишь?
— Да, с ребятами.
— А в театр?
— С классом ходили когда-то два или три раза.
— А теперь?
— Нет, ну по телевизору, если нет ничего интересного, посмотришь какую-нибудь пьесу.
— А на филармонический концерт хоть раз ходил?
— Нет, а где это?
— В концертных залах. Ты бы хоть раз сходил, узнал бы, что такое серьезная классическая музыка, послушав ее в надлежащих условиях, а не урывками по радио во время ужина.
— Да ну, неловко как-то, стесняюсь. Там, наверное, люди какие-то особые.
— Композиторы сочиняют музыку не для «особых», а для всех людей. Ведь сочинить шедевр — это подвиг. А подвиги совершаются не для избранных.
— Можно попробовать, конечно.
— А кем ты хочешь стать?
— Не знаю еще…
— Ты не можешь выбрать из нескольких любимых занятий или у тебя вообще никаких идей пока нет?
— Пока ничего не привлекает.
— Ну, а вообще, в мечтах, какой ты представляешь свою жизнь?
— Ну иметь…
— Ах, иметь…
Между прочим, у англичан есть интересная классификация людей. Они считают, что люди делятся на тех, для кого главное «иметь», и на тех, для кого главное «быть». Одни стремятся иметь — одно, другое, третье, без конца. Другие — быть кем-то, уметь делать, созидать, самосовершенствоваться.
— Вы хотите сказать, что я человек из разряда «иметь»?
— Тебя это обижает?
— Ну, во всяком случае, в вашей классификации это как человек второго сорта.
— Конечно, если одни люди создают ценности, а другие их только потребляют, то так оно и получается.
— Но я же не собираюсь только потреблять! Я же буду работать.
— Да уж надеюсь!
— Так чем же все это плохо?
— Работа работе рознь. Ты можешь работать вместо робота, а можешь сам создать робот, которого еще нет и который облегчит людям жизнь. Есть работа механическая, отупляющая, а есть творчество.
— Но если все будут заниматься только творческой работой, то кто же будет землю копать?
— Экскаватор.
— Мы что-то очень далеко ушли от классической музыки. При чем тут все это?
— Музыка, как и всякое искусство, существует не только для того, чтобы украсить и облегчить жизнь человеку, сделать ее приятнее. Жизнь ведь не один только праздник. У нее есть много мрачных, тяжелых сторон, испытаний, искушений, которые человек должен пройти. Человек с невозделанной, примитивной душой — не готов к ним. Такие люди часто становятся предателями, они обычно халатны в работе, из-за чего, как ты уже знаешь, слишком много случается аварий и катастроф.
Люди с культивированной, воспитанной душой — прежде всего человечны. Они-то и становятся героями, когда жизнь сталкивает их с особыми обстоятельствами, ставит перед выбором: жертвовать собой ради других или жертвовать другими ради себя.
— Вы хотите сказать, что человек, который слушает классическую музыку, бросится спасать утопающего, а который нет — пройдет мимо? Да?
— Не хотелось бы огрублять и кого-то обижать, но ученые высчитали, что человеческий фактор прямо (на девять десятых) зависит от эстетического воспитания. Поэтому в наиболее развитых странах ему придают огромное значение. В Италии, например, студенты, обучающиеся точным наукам, должны обязательно проходить специальный курс музыки, живописи или любого другого гуманитарного предмета. Это служит не только гуманизации человека, но еще и очень сильно развивает мышление.
А главное, еще древние заметили, что музыка способна смягчать нравы, если ее исполняет (подразумевалось, что и сочиняет) серьезный композитор. Пифагор — да, тот самый, чью теорему ты знаешь, — сумел своей мелодией, сыгранной на флейте, усмирить юношу, оскорблявшего девушку и собиравшегося поджечь дом.
— Но разве мало было, да и есть, героев из совсем простых людей, которые и не слышали ничего об «эстетическом воспитании», ни одной ноты классической музыки не слышали?
— Конечно, дело не в одной только классической музыке. Но не надо забывать о таких вещах, как фольклор и религия. Они-то и закладывали раньше основы нравственности. А ты хоть одну народную былину знаешь?
— Проходили про Илью Муромца.
— Проходили… А их, между прочим, около ста. А песню хоть одну народную знаешь?
— …Во поле береза стояла.
— Да и то, скорее всего, один куплет.
— Верно.
— А про Христа что знаешь?
— Бог был, распяли его.
— За что? Кто? Про Бога разве говорят «был», даже если ты неверующий?
— Ну да, воскрес на Пасху.
— Религия, конечно, уводит народ от реальности. Но все же она приучала его к состраданию. Сейчас эту роль выполняет серьезное искусство. В общем, ты и сам видишь, что по эстетическому воспитанию — в широком смысле — ты отстаешь от старого, почти исчезнувшего крестьянского мужика. Он не знал классического искусства, а ты — ни того, ни другого, ни третьего.
— А как все это отражается на работе?
— А так, что многие старинные вещи до сих пор живут и служат. А современные — ломаются, портятся. Души в них не вложено.
— При чем здесь душа, если они делаются руками и умением?
— Если речь идет о ерундовом бытовом предмете, то ладно, хотя и противно. А если тебя начинают лечить, учить, кормить равнодушные неумехи?
— Да, спасибо не скажешь, конечно…
— Умение — это результат труда, привычки и любви к нему. А это не бывает при пустой душе.
— То есть настоящий труд всегда творческий?
— Вот! Мы пришли к этому с другой стороны.
— Но опять ушли от классической музыки.
— Как раз нет! Потребление высокого искусства — это труд. Труд, а не развлечение. Это потребность души самосовершенствоваться. Если хочешь, укрепление духа. Я не думаю, например, что жены декабристов поехали бы в Сибирь, не будь у них такого глубоко духовного и эстетического воспитания.
Люди выживали в голоде и холоде первых революционных лет благодаря искусству. А кто выжил в ленинградской блокаде? Стойкие духом, а не телом. А стойкость духа — это напряженная работа мысли, это активное сострадание к ближнему, это память о добре, это непримиримость ко злу. Всему этому учит высокое искусство. Созданное лучшими из людей — гениями, оно возвышает и других. Почему же у большинства из вас такое сопротивление искусству?
— Не знаю. Как-то неохота бывает.
— Если бы искусство было прихотью бездельников — оно бы не выжило. Это потребность человечества.
— Значит, и человечество без него не выживет?
— Не выживет. Люди одичают, надругаются над природой. Ведь когда люди привыкают, что главное «иметь», — они приучаются только брать: друг у друга, у общества, у природы. Если у кого-то или у чего-то только брать — оно оскудеет и погибнет. Если природа погибнет, человек даже самый сильный погибнет вместе с ней.
— Если искусство так важно, тогда почему его так мало? Оно должно всюду окружать человека! А у нас концертного зала нет, стихи Лермонтова как-то понадобились — не купить, пластинки — только эстрада и детские сказки…
— У нашего общества много нерешенных проблем. Это одна из них. Если вы, молодые, будете в этом пассивны, мы не сможем преподнести вам «на блюдечке» высокое искусство. За него придется побороться всем вместе.
М. Г. Рыцарева
