Благодаря удивительно красивому сопрано и выразительной актерской игре Адриенна Пьечонка в роли Елизаветы стала одной из главных звезд гергиевского «Дон Карлоса» в Зальцбурге. Уже сейчас имя канадской певицы значится в афишах большинства знаменитых европейских театров, и, вероятно, совсем скоро о ней заговорят так же громко, как о Рене Флеминг или Деборе Войт. С Адриенной Пьечонкой встретился в Зальцбурге Илья Кухаренко.
— Насколько я знаю, это был ваш дебют в Зальцбурге. Каковы ощущения?
— Конечно, я счастлива, что имела успех, что многое получилось так, как того хотелось. Но, честно признаюсь, я немного волновалась: поскольку маэстро Гергиев появился довольно поздно, оставалось мало времени на оркестровые репетиции, а я никогда до того не пела эту партию на сцене, то есть это был и мой оперный дебют в Зальцбурге (до того я уже пела здесь в концертах), и дебют в этой партии.
— Что ж, вдвойне поздравляю. Кстати, я слышал, как Гергиев вас очень хвалил после спектакля …
— Спасибо, я очень рада это слышать, а то… Он, конечно, замечательный дирижер, и петь с ним – счастье, но ведь он никогда ничего не говорит о том, нравится ему или не нравится. (Смеется.)
— Канаду нельзя назвать великой оперной державой. Что привело вас на оперные подмостки?
— Я родилась в небольшом городке Берлингтон недалеко от Торонто. В двенадцать или тринадцать лет играла на фортепиано и, признаться, страшно это дело не любила. И вот в один прекрасный момент у меня обнаружился голос, и я с удовольствием перешла в класс вокала. Только в те времена я совершенно не думала об опере, скорее представляла себя драматической актрисой с голосом или в мюзикле…
— В каком именно?
— Ну, мне тогда нравились My Fair Lady, South Pacific - классические варианты. Но как-то постепенно я стала присматриваться и прислушиваться к опере и позже захотела стать оперной певицей. Я выиграла несколько канадских конкурсов и получила ангажемент в опере Торонто - дебютировала, кстати, в «Леди Макбет Мценского уезда», пела небольшую партию заключенной.
— Как же потом оказались в Вене?
— Передо мной встал довольно непростой выбор: или остаться в Торонто и продолжать петь крошечные партии, но зато быть рядом с друзьями и родителями, или уехать в Европу. И я рискнула и выбрала Вену. Там я продолжила учебу у Веры Росжа - замечательного венгерского педагога, у которой, кстати, училась Кири Те Канава. Тогда же мне предложила двухгодичный ангажемент венская Volksoper. Признаюсь, для двадцатипятилетней девушки оказаться в незнакомом городе, не говоря ни слова по-немецки, было тягостно, но потом как-то все образовалось. Меня пригласила венская Staatsoper, я постепенно выучила языки, стала работать с большими дирижерами, певцами, режиссерами, и это ощущение потерянности постепенно прошло.
— Вы начинали с Татьяны, а сейчас поете и Лизу в «Пиковой даме». По-русски уже говорите?
— Пока нет, но буду обязательно. Я совершенно влюблена в эту музыку и в этот язык и уже пою на нем (вот недавно пела «Пиковую» вместе с Доминго, который меня совершенно поразил в Германе), но пока по-русски не говорю. У меня вообще много славянских корней: фамилия Pieczonka польская, но на этом языке никто из моих родных в Канаде тоже не говорит, а надо бы выучить. Еще: один из моих дедов родился в Киеве – сейчас это Украина, я знаю, но в те-то времена была еще Россия, так что есть во мне и русская кровь. Я, надо сказать, ее очень чувствую, во мне есть эта меланхолия, это ощущение одиночества и тоски.
— Я слышал вас не только в «Дон Карлосе», но также в «Фальстафе» и «Арабелле» в Мюнхене - в партиях, где больше легкого и даже комичного. Что вам приятнее петь – драматические роли или более светлые?
— Конечно, драматические. Когда я пою эту финальную арию Елизаветы - Tu, che la vanita, - со мной что-то происходит. Я люблю Тоску, Аиду. Во мне и в жизни есть это начало: я очень возбудимый и чувствительный человек. Глаза на мокром месте – спокойно могу разреветься, когда смотрю телевизор или книжку читаю. Сейчас, кстати, буду дебютировать еще в одной драматической партии – буду петь Зиглинду сначала в Торонто в первом канадском «Кольце нибелунга», а потом мне предстоит дебют в той же партии в Байройте.
— Подождите, не в том ли новом «Кольце», что будет там ставить Ларс фон Триер?
— Да, именно в нем.
— И каковы ожидания? Вы видели какие-то его фильмы?
— Да, конечно, видела практически все. Это замечательные работы, но он каждый раз заставляет женщину неимоверно страдать. Это почти жестокость. Надеюсь, что моей Зиглинде будет не так плохо, как его героиням в «Танцующей в темноте» или в «Рассекая волны». (Смеется.)
— У вас такой тип голоса, с которым еще лет двадцать назад можно было бы вполне обрести статус вердиевской дивы. Сейчас же стать дивой сложно в принципе, а уж вердиевской или беллиниевской и подавно – бал правят режиссеры. Не жалеете?
— Я понимаю, о чем вы… Да, конечно, когда певцы просто выходили к рампе и пели, это многие считали скучным. Появились все эти переодевания, сложные мизансцены. Сейчас мы все должны быть актерами: много двигаться, владеть мимикой. Но вот я часто задумываюсь, разве Кабалье или Тебальди были скучными? Они столько могли выразить голосом, что ничего уже больше было не надо. Потому для себя я всегда стараюсь сохранить какой-то баланс между пением и актерством, всегда забочусь о красоте звучания, о выразительности и свободе моего голоса. Я все-таки прежде всего певица.
Илья Кухаренко
