«Риголетто» в Новой Опере
Из богатого наследия юбиляра Дж. Верди его знаменитая оперная «триада» 1850-х годов, — самая популярная и часто исполняемая в мире. Но «Травиата» — рекордная по числу постановок по всем странам — и из репертуара московских оперных театров никогда не исчезала, а ныне идёт сразу аж на трёх столичных сценах, собирая полные залы (не считая студийных и студенческих спектаклей). «Трубадур», поставленный в Большом в 70-е годы, дожил до 90-х и в прошлом сезоне успешно был представлен «Новой Оперой».
«Риголетто» довольно долго в Москве был несправедливо предан забвению.
Без объяснения причин. Потому что уж качественных крепких баритонов для заглавной партии и лёгких подвижных сопрано на Джильду всегда хватало.
Запомнился жутковатый рассказ педагога по музлитературе, как она в середине 70-х попала на сильно обветшавшую постановку «Риголетто», перенесённую из Большого на сцену Кремлёвского дворца съездов. Джильду пела дама предпенсионного возраста и столь габаритная, что в финале просто не поместилась в бутафорский мешок! Так и торчали оттуда толстенные ноги в красных колготках, вызывая хохот зала.
Правда, в самом конце 80-х годов на той же нелюбимой всеми певцами сцене Кремлёвского дворца почти незамеченными прессой прошли несколько спектаклей новой постановки «Риголетто», памятной только мастерским исполнением заглавной партии Юрием Антоновичем Мазуроком.
Мало кто помнит «тёмную» историю с постановкой «Риголетто» в Музыкальном театре имени Станиславского на рубеже 90-х, ещё руководимом Е. В. Колобовым. Доведённая до оркестровых прогонов премьера была отменена! Официальная версия — идеологические разногласия дирижёра и приглашённых иностранных постановщиков, излишняя вульгарность предложенного ими. (Вот было ж время!) Кулуарные слухи — финансовые проблемы, обычная вещь для того периода.
Реабилитация шедевра произошла в 2000-м году под руководством того же маэстро Колобова в только что выстроенном здании «Новой Оперы» в саду «Эрмитаж».
Громкому успеху премьеры способствовало приглашение, скорее даже ставка на Дмитрия Хворостовского в заглавной партии Риголетто. Одновременно с дебютом Хворостовского, ставшим, по всеобщему мнению, лишь заявкой, пробой на роль, полностью раскрывшуюся через несколько лет на сцене Ковент-Гардена, взошла яркая звёздочка Екатерины Сюриной — Джильды.
Вообще, для нынешнего подвижного оперного мира, спектакль, идущий регулярно 14-й год — долгожитель. С него начиналась карьера многих известных теперь певцов, в качестве гастролёров в трагической роли шута выступали такие асы, как Роберто Фронтали или Франц Грундхебер.
Не думаю, что опять и снова уместно разбирать режиссуру Ральфа Лянгбака и сценографию Леннарта Мёрка. Согласна с коллегами, ничего своеобычного нет. Но после извратов, пардон, изысков «режоперы» на таких спектаклях по-настоящему отдыхаешь душой! Когда заявленный 16-й век, пусть и условно, но виден в костюмах, когда на сцене всё понятно, нарядно и красочно, и не надо в параллель с музыкой разгадывать режиссёрские ребусы.
В отличие от поклонников новаторских постановок, мечтаю, чтобы первая врачебная заповедь: «не навреди!» огненной «вальтазаровой» строкой стучала бы в умы современных постановщиков. В «Риголетто» эта заповедь полностью соблюдена.
И ещё один аргумент в защиту традиционно-консервативного решения. Не секрет, что некоторые достойные модерновые оперные постановки, рассчитанные на определённую яркую актёрскую индивидуальность, тускнеют и рассыпаются, становятся скучными при смене составов. И, напротив, добротно сделанная вроде бы банальная «разводка», с приходом свежих исполнителей только выигрывает, обретает новые краски.
Так случилось и на этот раз.
Русский баритон Борис Стаценко, много лет живущий в Германии, не даром считает партию Риголетто одной из самых дорогих и любимых.
В этом образе его видели около 200 раз на различных европейских сценах. И вот, наконец, впервые — в Москве. К счастью, всё совпало — погода, самочувствие певца, партнёры, оркестр, атмосфера в зале. Явная певческая и актёрская удача. И лишнее доказательство того, что опытному мастеру, у которого образ выстрадан и сделан за долгие годы, и не нужна навязчивая режиссура.
Всегда удивительно, когда некрупный певец, как в старину писали «изящного сложения», открывая рот, исторгает из себя лавину звука, словно микшер добавили даже по сравнению с партнёрами. Нет, где надо — было и пиано, и филировка, и тонкость нюансов.
Но вот такой баритон у Стаценко, не виолончельный мягко-вкрадчивый, а как благородная медь валторны, даже тромбона в нижнем регистре.
Пожалуй, несколько неожиданной, но принятой сразу и без сомнений, оказалась трактовка роли. И текст, и музыка провоцируют здесь на пафос, аффектацию, которой не увидели вообще...
А был ли горб? Некоторые в зале сомневались, нечто аккуратненькое «лишнее» чудилось на загривке шута. Вот она — сила перевоплощения! Прямой, спортивный Борис, конечно же, ничего не клеил и не подкладывал. Его Риголетто — горбун не с рождения, он страшно сутулится, скован из-за возрастных или от бедности болячек вроде артрита, сколиоза и т.д. Подволакивающая походка, перекошенное туловище. Не знаю, может профессиональный медик и почуял бы подвох, я, как ребёнок, весь первый акт подозревала артиста в реальном нездоровье со стороны опорно-двигательного аппарата.
Минимум грима, отсутствие парика. Лишь «на работу» во дворце Риголетто надевает красный колпак с бубенцами и короткий камзол. В остальных сценах — породистое, усталое и потрёпанное именно актёрское лицо.
Реплика Джильды: «Мы здесь второй уж месяц» объясняет многое.
Отнюдь не «бедный Йорик», что родился, вырос и состарился в том же замке, как крепостной холоп, а свободный бродячий артист, нанимающийся то ко двору аристократа, то веселящий толпу в балагане на ярмарке. Тот вечный «актёр-актёрыч», что шёл в это опасное колдовское ремесло по зову сердца, вопреки всему, зная, что даже похоронить его нельзя в освящённой земле. Кстати, у исторического герцога Мантуанского вот так же в наёмных слугах, руководителем придворной капеллы довольно долго работал отец и создатель оперы Клаудио Монтеверди.
Первый выход Риголетто на балу у Герцога в исполнении Стаценко — отнюдь не постылая «барщина», он явно купается в своём умении подавать язвительные реплики, импровизировать под колпаком шута правдивые резкости знатным господам. Важно вовремя остановиться, но тут Риголетто ошибается, оскорбляя Монтероне. Момент проклятия и прозрения одновременно.
В дуэте с Джильдой во второй картине Риголетто достаточно сдержан в своих отцовских чувствах.
Словно лёгкое удивление, как быстро и вдруг дочка выросла, преобразилась, как по-иному с ней теперь надо общаться. Самый уязвимый момент либретто — невольное сообщничество отца в похищении Джильды. Ну какая тряпица закроет глаза и уши настолько, чтобы не узнать родного дома? И здесь опять выручает актёрство — пусть гложут волнения за дочку, отчего бы не подурачиться лишний раз? «Ах, обмануть меня нетрудно, я сам обманываться рад!» Крупный план застывшего лица Отца при осознании своей ошибки достоин HD экрана.
Появление Риголетто в покоях у Герцога, где спрятана Джильда, это «бомба» — знаменитейшая ария «Cortigiani vil razza dannata». Очень подвижный темп, пассажи скрипок на пределе виртуозности (но чисто и складно!), вокально — не придраться, по-своему, без оглядок на интерпретации великих баритонов прошлого. Огонь и боль изнутри, то же — и в пластике. И, пожалуй, актёрская кульминация — последующий дуэт Риголетто и Джильды.
Конечно, каждый из нас считывает в образах Верди нечто своё, более близкое (в отличие от архетипов Вагнера, не переносимых на себя). Меня поразила абсолютная усталось, стопор Отца, узнавшего о свершившемся. Главная боль и досада на самого себя, дурного и беспечного, полагавшего, что вблизи гнезда разврата сумеет сохранить чистоту девочки.
Сочетание внешней сдержанности с внутренней яростью, скупая пластика, завораживающая подтекстом, а не броскостью.
Не побоюсь сравнения с пусть подзабытым, но несравненным актёрским эталоном. Найдите в сети что-то из поздних фильмов Джан Мария Волонте: «Открытые двери» (Porte aperte), «Cronaca di una morte annunciata» (Хроника объявленной смерти), и особенно «Философский камень» (L’opera al nero — L’Œuvre au noir) по роману Юрсенар — поймёте, о чём я говорю.
Очень бы хотелось, чтобы выступление Бориса Стаценко в «Риголетто» повторилось ещё, такого уровня исполнение станет подарком многим московским меломанам.
Партия Джильды коварна тем, что требует отличной вокальной техники, но провоцирует искать певиц юных и стройных.
Среди вердиевских лирических героинь она, пожалуй, самая «девочковая». Что Джульетте всего 13 лет — помним, а сколько Джильде? Раз эпоха соседняя (да и место действия), вряд ли много старше. Невеста в 14-15 лет — обычное дело в Италии 16 века.
Солистка Новой Оперы Галина Королёва более десяти лет на профессиональной сцене, но даже из близкого ряда партера благодаря миниатюрной фигурке выглядит подростком. А уж в финале, в мужском костюме — мечта любого ТЮЗа. Но и голос её, тщательно управляемый, практически безупречный интонационно, небольшой, и совсем стеклянно остренький.
Сочетание с могучим гласом папы (Стаценко), как он ни старался прибрать громкость, напоминало дуэт флейты-пикколо и валторны. Не самое гармоничное, скажем так, слияние.
Что касается образа, то в Джильде, понятно, трудно выискать глубины Виолетты Валери или Елизаветы Валуа. Основных пути два: романтизированная мечтательница вроде Ассоль (тоже результат воспитания отца-одиночки) или полуребёнок, поющая о красивом юноше, а у самой, наверняка, ещё кукла под подушкой! Галина Королёва — как раз такое дитя, раскрывающийся бутон, у которого чувственность пробудилась раньше разума. Не оригинально, но органично.
А вот Герцог Мантуанский как раз соответствовал своей избраннице полностью.
Голос Нурлана Бекмухамбетова тоже несколько резкий и открытый. Но многим именно такие тенора нравятся более всего. Со всеми вокальными трудностями почти белькантовой партии Нурлан справляется легко, явно наслаждаясь самим процессом пения. Звонкие верхние ноты дались ему без проблем. Как пожелание — чуть не хватает европейского лоска в итальянском. Молодой, статный, с красивыми ногами, чего ещё?
Побывавший на дебюте тенора в партии Герцога два года назад коллега заметил: «не хватает наглости». И не надо! Рождённый в знатности и богатстве, избалованный с детства донельзя, в отрочестве познавший все плотские радости этот Герцог совсем не зол и не циничен. Он скорее пышущий здоровым эпикурейством зверёныш, привыкший брать от жизни всё, что захочется.
Мораль, совесть? Да он и слов таких не знает!
Чертовски обаятельный, по-азиатски, в нашем случае, но этот привкус исконно полигамного, гаремного востока придаёт пикантности образу. С первой близости внушить наивной девочке не страх или отвращение (Джильда и не сопротивлялась похитителям, и легко сама пошла в спальню к Герцогу, и вовсе не плакала после свершившегося!), а любовь, вплоть до самопожертвования, может только незаурядно талантливый любовник. Взгляд выходящего из алькова (ширм) от Джильды Герцога был словно у «доктора» после удачной «процедуры». Да и матёрая «профессионалка» Маддалена, наверняка, не первого красавчика заполучила к себе, а вот только этого захотела пожалеть и спасти.
А Маддалена хороша у Агунды Кулаевой!
Для меццо, что блестяще справляется с Золушкой Россини и Марфой в «Хованщине» (пока в концертном варианте) спеть единственную картину в финале «Риголетто», правда со знаменитым квартетом, почти шутка. Вне эпохи костюм — чёрный гипюровый лиф, юбка со смелым разрезом, смотрится на эффектной точёной Агунде прекрасно, помогая вообразить её чарующей Кармен.
Большущая объёмная фактура Виталия Ефанова удачно подошла для «киллера» Спарафучиле, а его бас запомнился шикарными низкими нотами в ансамблях. Как всегда, на высоте был хор Новой Оперы, чисто мужской в «Риголетто». Немного разъехались с оркестром придворные в начале второго акта, рассказывая Герцогу о похищении незнакомки, но здорово завывали адские духи в финальной Грозе.
За пультом в этот вечер 25 октября стоял приглашённый дирижёр, уже получивший доброе прозвище «русского итальянца» Фабио Мастранжело.
Главное, маэстро чувствует певцов, умеет поймать солиста, даже если что-то вдруг пошло не совсем так.
Оркестр звучал у него слаженно, ярко, хотя порой качественно, без киксов, словно от лишней бурлящей энергии перевешивали медные духовые или вдруг лишний акцент выдавали литавры. Подфальшивили виолончели-дивизи в дуэте Риголетто и Спарафучиле в первом акте, нечётко вступили струнные при появлении Джильды. Пожалуй, самое досадное — откровенно низкий соло-гобой во вступлении к Арии Джильды «Tutte le feste al tempio mentre pregava Iddio». Но в целом — это же мелочи, придирки, чтобы уж не абсолютно комплиментарным получился отзыв.
Подводя итог, 77-й по счёту «Риголетто» в Новой Опере стал пока единственным за урожайный на события год 200-летия любимого классика увиденным вживую спектаклем, который не стыдно во всех смыслах показать бы и самому великому Верди.
Автор фото — Д. Кочетков / Новая Опера
