Грандиозный финал филармонического абонемента Госоркестра
Среди московских оркестров Государственный академический симфонический оркестр России им. Е.Ф. Светланова давно уже негласно ассоциируется у меломанов с брендом брендов. Коллектив с богатейшими традициями с 2005 года носит имя великого русского дирижера (1928–2002), который возглавлял его три с половиной десятилетия (1965–2000). После Светланова и драматических потрясений в творческом руководстве на смену эпохе главных дирижеров пришел институт художественных руководителей, и в новом качестве Владимир Юровский, возглавлявший оркестр целое десятилетие (2011–2021), вписал в его летопись весьма значимую, креативно наполненную страницу.
Жизнь переменчива, и сегодня пост художественного руководителя Госоркестра вновь вакантен, а оркестр сотрудничает с дирижерами, приглашаемыми на свои проекты. Так, в последние годы необычайно плодотворный творческий альянс с коллективом сложился у Дмитрия Юровского, и от сезона к сезону взаимовыгодное сотрудничество оркестрантов и маэстро обогащается и новым репертуаром, и новыми формами, и новыми музыкальными смыслами. С оркестром также сотрудничал и Михаил Юровский, и взаимодействие с этим коллективом целой дирижерской династии (отца и сыновей) – фактор, несомненно, знаковый, ибо данный феномен – из разряда уникальных!
Со времени исторического концерта памяти Михаила Юровского (1945–2022) Дмитрий Юровский успешно и регулярно сотрудничает с Госоркестром уже два сезона (2022/23 и 2023/24). И 28 мая под занавес сезона нынешнего в рамках фирменного филармонического абонемента Госоркестра маэстро продирижировал захватывающе контрастной программой, в которой последний венский классик Людвиг ван Бетховен (1770–1827) смог встретиться с Антоном Брукнером (1824–1896), адептом австро-немецкого романтизма, чье творчество стало символом развития этого направления на его финальном этапе. Так что в этой репертуарной связке обозначилась даже некая интрига…
Бетховенское отделение вечера было представлено Третьим концертом для фортепиано с оркестром до минор (1800, op. 37), а брукнеровское – Первой симфонией до минор (1866, WAB 101, линцская версия). Популярнейший опус Бетховена – завсегдатай наших афиш, а появление в них любой симфонии Брукнера – событие, как правило, редкое, штучное, что ни говори, эксклюзивное. Особенно когда событие инициировано таким высококлассным коллективом, как Госоркестр, а за его дирижерским пультом – такой маэстро, как Дмитрий Юровский, дар музыкальной передачи которого настолько мощен и рельефно глубок, что с этим даром, если поставить цель, могло бы заиграть даже то, что не играет в принципе!
В Третьем концерте Бетховена солировал замечательный пианист Николай Луганский, мастер благородного туше, музыкант-виртуоз, удивительно тонко и трепетно чувствующий нюансировку фортепианной фактуры. Прикосновением к звуку – глубоким и нежным, пластичным и рельефным – в монументальном Allegro con brio первой части пианист заставил пережить подлинный катарсис, а в нежнейшем Largo после бодрящей патетики зачина погрузиться в элегически тонкую созерцательность и раствориться в ней без остатка, чтобы в финальном Rondo в бравурности пианистического ликования вновь ощутить полновесный оптимизм и радость жизни! Классицизм – формула, а интерпретация музыки – сакральный творческий процесс, и в процессе сотворчества оркестра, пианиста и дирижера в нашем сознании упоительно ярко вдруг вызрела светлая романтическая аура!
На контрасте с ней мощную романтическую ауру Первой симфонии Брукнера условно можно соизмерить (позволим себе сей кунштюк) с классицистской романтической аурой в квадрате. Или в кубе, или… Впрочем, каждый вправе возвести в любую степень – в ту, которую ощутит на себе сам. Однако Брукнер – не Бетховен, и просто так в сознание не зайдет, а посему его надо слушать не в режиме релаксации, отдавшись на откуп чувству, а в режиме непрерывной работы, положившись на помощь своего разума.
Всё очень просто: Бетховен – чувство, а Брукнер – разум, и если исходить из этого, то музыкальные миры Брукнера распахнутся, а в синкретике и мощи их романтической ауры обнаружатся удивительные стройность и красота! Исполнители (оркестр и дирижер) также должны исходить из этого, и обсуждаемое исполнение убедительно показало, что именно так всё и было. Зрительская программа сообщала, что на вооружение была взята линцская версия, то есть версия, созданная композитором в Линце, но при этом указан был 1868 год (год не написания, а первого исполнения всё в том же Линце под управлением автора).
Между тем, Первую симфонию Брукнер завершил в 1866 году, и поэтому ранее так и было указано, а к премьере были внесены лишь небольшие корректировки. Обычно данный оригинал непереработанной линцской версией не называют, подразумевая под линцской версией результат авторской переработки 1877 года, сделанный уже в Вене (с внесением некоторых изменений в 1884 году). Так сложилось исторически, ведь есть еще и авторская венская версия 1891 года, и она уже значительно отличается от предшественниц. Однако Дмитрий Юровский – возвращаемся к обсуждаемому исполнению – сыграл комбинацию обеих линцских версий, ибо его как художника-музыканта ни одна из них по отдельности не убедила. Так что интерпретация музыки – процесс творческий, и сей тезис снова в деле!
Анализ и сравнение версий – поле деятельности музыковедов-текстологов, и акцент на сыгранной версии был сделан лишь ради протокола. А для нас – слушателей в зале – важны эмоциональные краски и динамические импульсы, выверенный баланс групп инструментов и контрастность разделов, техничность и пленительный драйв в инструментальных соло, рельефная прозрачность нюансировки в моменты оркестровых tutti и проникновенность звуковой пластики в лирических эпизодах, и всего этого маэстро Юровский как заправский медиум между партитурой и оркестром смог добиться от своих музыкантов блестяще!
Мощь брукнеровского романтизма «обрушивается» на слушателя в Allegro первой части, а ведь в череде девяти симфоний композитора – последняя создавалась в 1887–1896 годах и осталась с незаконченной четвертой частью – Первую симфонию можно считать всего лишь эскизным «приглашением к танцу». Непривычное, несколько колкое для слуха, изощренно сложное, но восхитительно свежее взаимодействие тематических контрастов с первых тактов едва ли не создает «взрыв мозга». Тем не менее, включая разум и принимая правила игры, в магию романтических звучностей Брукнера, откликаясь на его фирменное приглашение всё больше и больше, начинаешь погружаться всё глубже и глубже…
Adagio второй части – таинственный и неожиданно «прозрачный» сброс недавней патетики. Рождаемая как будто из ничего и неспешно обретающая музыкальную плоть из вселенского хаоса короткими мотивными построениями, фактура части лишь к ее финалу достигает светлого торжества, чтобы снова уйти в небытие. Но энергично-сочное Scherzo третьей части становится роскошной и щедрой наградой за благодатную «слушательскую работу». При этом неописуемо мощное потрясение этой частью, пожалуй, даже несколько затмевает потрясение эмоционально-страстной четвертой частью – Finale.
Впрочем, финал симфонии, безусловно, грандиозен, и потрясение такой масштабной и композиционно-сложной музыкальной фреской и впрямь велико! Но в контексте данного исполнения это ведь триумф не только гения Брукнера, но, безусловно, и Госоркестра, и Дмитрия Юровского. А если мы стали свидетелями рождения брукнерианы от маэстро с этим коллективом, то на таком пути в будущем нас, несомненно, могло бы ждать еще не одно музыкальное потрясение!
Фото предоставлены пресс-службой Московской филармонии
