4 октября в Екатеринбурге открылся международный музыкальный фестиваль «Евразия», в котором принимают участие солисты и коллективы из многих стран мира. Разнообразные, уникальные и оригинальные программы, подготовленные гостями фестиваля, объединены идеей неизбежности взаимного влияния и плодотворности взаимного обогащения культур двух континентов — идеей, без перевода понятной благодаря универсальному языку исполняемой музыки. Об основных событиях этого крупнейшего музыкального форума и его задачах рассказывает Народный артист России, лауреат Государственной премии РФ Дмитрий Лисс — художественный руководитель фестиваля, художественный руководитель и главный дирижер Уральского академического филармонического оркестра.
— Дмитрий Ильич, как идея фестиваля соотносится с политической концепцией «евразийства», ведь название вашего форума, конечно, к этой концепции сразу отсылает? Отвечают ли программы концертов задаче обратить внимание общества на необходимость сохранения традиционных национальных культур, а может быть, и национальных государств, что является основой евразийства, — в противоположность пресловутой глобализации?
— Мне не впервые приходится отвечать на этот вопрос, и я всегда говорю, что абсолютно никакой идеологической подоплеки, связанной с евразийством, упаси Боже, я не имею в виду. Для меня суть фестиваля – показать диалог и взаимодействие цивилизаций, философий, а соответственно, и музыкальных традиций двух континентов, но без всякой политики. В наше время вырос темп жизни, увеличилась скорость обмена информацией и развития любых общественных процессов, и единственный способ выжить для цивилизации – это научиться понимать и с уважением относиться друг к другу. Кроме заинтересованного уважительного диалога, других путей у различных государств мира просто нет. Потому что мы все чувствуем, как Земля становится все теснее, контакты все плотнее, конфликты все ожесточеннее.
Помимо этого для меня и моих коллег-музыкантов еще важна возникшая в 20 веке тенденция (как сейчас говорят, «тренд») поиска другой философии в музыке, других интонационных, ритмических способов музыкального высказывания. Вот эта тенденция вполне отвечает идеологии фестиваля, но ее следует рассматривать исключительно в музыкальном, а не в политическом смысле. Так что идеология «евразийства» мне не близка.
— При знакомстве с программами концертов сразу заметны многообразие, новизна, даже пестрота творческих идей, особый колорит многих произведений, оригинальность используемых инструментов. Давайте, если можно, подробнее поговорим о музыке, которая прозвучит на вашем форуме. Вот, например, «Путешествие Лисы на Северо-Запад» — сочинение Леонида Десятникова, заказанное вами специально, которое вы с вашим оркестром исполняете на открытии. Что это за произведение? На вашу фамилию, простите, есть намёк в названии?
— (Смеется.) Лёня абсолютно ничего не имел в виду, когда писал эту музыку, ему просто понравились стихи. Но неожиданно возникли какие-то пересечения, которые всем показались забавными. Особенно та часть, которая называется «Лисы любят чёрное вино, а белого и красного не пьют». Такой вот неожиданный поворот. Мало того, в финале этого произведения – он называется «Письмо Циня» — есть такие слова: «Письмо принесет голубой дракон». А фестиваль открывается пьесой композитора Ольги Викторовой (это, кстати, моя жена), которая называется «Лазоревый дракон Востока». Узнав об этом, Лёня сказал: ну вот, видите, я еще и Оле привет передал. Если учесть, что все мы заканчивали одну и ту же школу, то совсем невероятно всё совпало. Вот такая случайность. Для слушателей напечатан подробный буклет, программка с текстом, им всё будет понятно.
— Программа первого фестивального вечера, как и некоторых других, очень эклектична. Там же и Сергей Крылов с Первым концертом Гласса, там же и корейские барабаны.
— Для меня как раз программа этого концерта не выглядит эклектичной. Честно говоря, я не люблю анализировать музыку, хотя отчасти и являюсь музыковедом по образованию. По-моему, программа концерта показывает различные углы зрения на проблему взаимодействия с восточной культурой, различные способы коммуникаций европейской и восточной традиций. В произведении «Лазоревый Дракон Востока», которое открывает фестиваль, нет прямого подражания восточной музыке, нет цитирования, есть лишь колорит, необычные тембры, какие-то импрессионистские впечатления. В Лёнином же произведении есть подражание — может быть, китайским инструментам, мелодике, интонациям, тембрам. А вот сочинение, которое написала Ынхва Чо, корейский композитор, учившаяся в Германии, — это, наоборот, уже взгляд с другой стороны, со стороны Востока, на западную музыку. Всё-таки автор произведения получила стандартное европейское музыкальное образование, и в её партитуре используются общепринятые, если так можно сказать, приёмы современного европейского оркестрового письма. В то же время там есть солирующий корейский барабан, постоянно звучат традиционные для корейской музыки ритмические паттерны, используются в оркестре некоторые экзотические ударные. Ну и Гласс с его репетитивностью, которая тоже идет с Востока.
Так что идеологически программа очень прозрачна и понятна. Добавлю, что два произведения, исполняемые в этот вечер, были специально заказаны к фестивалю и что три сочинения прозвучат в Екатеринбурге впервые. Просто такой концентрат характерен именно для фестивальной программы. Если бы это был обычный концерт, я бы, может, так программу и не составил. Я бы ее разбавил более популярными, известными произведениями, может быть, построил бы ее на контрастах. Но у фестиваля свои законы. Впрочем, я уверен, что публике всё это будет очень интересно.
— Чем примечательна программа, с которой выступит Гонконгский оркестр китайских народных инструментов?
— Извините, но это оркестр не народных, а традиционных инструментов, эту разницу я всегда подчеркиваю. Думаю, вы понимаете, что я имею в виду.
— Если честно, не совсем.
— Есть очень большая разница между народной музыкой и музыкой традиционной, которая фактически параллельна нашей классической музыке. Просто она существует в другой традиции и по другим законам. Но это не народная музыка. Это музыка профессиональная. И это для меня очень важно. Потому что в Китае в отличие от того, что происходит в России, для этого оркестра пишут современные композиторы. Они как-то пытаются продолжать тысячелетнюю традицию. Вот это-то и есть самое интересное. И у них в программе, кроме традиционной музыки, прозвучат произведения современных китайских композиторов.
— Правильно ли я поняла, что это коллектив, который бережно хранит свою национальную музыку, исполняя современные сочинения, написанные в древних традициях?
— Да-да, так и есть. Точно так же как мугам не народная музыка, а музыка, которую исполняют профессионалы. И это тоже традиция тысячелетий. Точно так же и рага – это отнюдь не образец индийской народной музыки. Это очень важно понимать. Подобная музыка ни в коем случае не ниже европейской авторской музыки. Просто она другая.
— Можно ли, в таком случае, говорить, что одна из задач фестиваля – показать, насколько глубоко национальное творчество стран и народов укоренено в древних традициях и что для духовного богатства мира эту укоренённость нельзя ни разрушать, ни противодействовать ей?
— Вы знаете, в первую очередь, стоит задача — знать эти традиции. Современные композиторы, мне кажется, находятся в поисках чего-то нового. Можно тут вспомнить того же Мессиана, который из своеобразия гамелана, индонезийского оркестра, почерпнул для себя представление и о новом звучании, и о совершенно других законах построения музыки, и, опираясь на эти новые знания, создал свою систему – и ритмическую, и интонационную. Это как раз пример диалога культур. Я хочу, чтобы люди это услышали, узнали и восхитились этой музыкой так же, как я восхищаюсь ею.
— Как идея пересечения и взаимовлияния культур отразится в выступлениях европейских оркестров – Мангеймского филармонического, оркестра Лейпцигского радио, Амстердамского барочного оркестра?
— Все они представители европейской музыкальной традиции. У нас же не фестиваль исключительно азиатской музыки. У нас место встречи культур, место встречи цивилизаций – европейской и азиатской. В их программах, кстати, тоже есть параллели с Востоком. Будет исполняться сюита для оркестра «Корона Индии» Элгара. О взаимном влиянии индийской и английской культур можно даже не говорить, понятно, как тесно они связаны и переплетены. Также прозвучит «Реквием» Такемицу — это уже вообще мировая классика.
— Таким же сокровищем является и азербайджанский мугам, оберегаемый и охраняемый ЮНЕСКО. Вашим слушателям повезло – познакомятся с мировой музыкальной реликвией.
— Там ведь будет не только мугам. А еще и канте хондо в выступлении испанцев. Мне очень важно, чтобы люди услышали параллели. Вот смотрите. Когда я в Турции впервые попал на концерт турецких фольклорных коллективов, то был поражен, какое мощное влияние оказала турецкая музыка на огромную часть Европы – Болгарию, Молдавию, кавказские народы. Во всех местах, где были турки, моментально произошел обмен интонациями, ритмами. И мугаматисты, и канте хондо не существуют изолированно, это ветви одной традиции — арабской, исламской, словом — восточной. Только в случае с канте хондо эта традиция сочетается с испанской, цыганской культурой.
Таким образом, выясняется, что подобные связи существовали всегда. Ведь также можно проследить глубокие связи между русской и татарской музыкой. Связь между культурой завоевателей и побежденных устанавливалась очень быстро. Понимаете, в культуре нет завоевателей и побежденных. Есть общий кровоток и обмен энергией. Мне кажется, всё это безумно интересно показать. Ведь мы увидим, что мир на самом деле един, что в нём всегда происходил обмен идеями, даже когда не было ни интернета, ни нормально работающей почты, и контакты были, казалось бы, совсем не такими тесными, как сейчас. Так что культура – это территория обмена и взаимопроникновения идей, подчас неосознанного. Вот это, наверное, и есть то, что делает человечество единым человечеством, а не конгломератом каких-то изолированных друг от друга народов и традиций. Великий Шёлковый путь – это не только путь распространения экономических достижений, не только путь торговли. Но это и стержень, вокруг которого происходил культурный обмен.
— Выступление православного хора «Византион», вероятно, продемонстрирует подлинное православное пение, а не партесное, которое преимущественно звучит в наших храмах?
— Да. Это совсем не та православная музыка, к которой мы привыкли. Ведь подлинная древняя русская традиция намного теснее была связана с Востоком, с Византией, это было крюковое пение. А сегодня в наших храмах звучит преимущественно музыка европейской традиции, пришедшая к нам через Польшу и Украину. Когда Украина стала частью России, певчие в храмы набирались там, на Украине. Церковные композиторы Бортнянский, Березовский, Ведель, Титов — все пришли оттуда.
Кстати, хор «Византион» поставил условие, что они приедут на фестиваль лишь в том случае, если кроме концерта им предоставят возможность принять участие в храмовом богослужении. Ведь тексты песнопений, с которыми они выступят на сцене, предназначены для службы.
— Самый, наверное, яркий концерт фестиваля «Путь воды, путь бамбука», в котором будет исполнена музыка Джона Кейджа. Я думаю, многие зададутся вопросом, какие национальные корни питали авангардизм Кейджа и каким образом его творчество вписывается в концепцию вашего фестиваля?
— Авангардист-то он, конечно, авангардист, но ведь он настолько живой человек даже сейчас! Его трудно назвать композитором, скорее он был деятелем искусства. Он очень азартен, очень эмоционален, а его авангардизм не был холодным и рассудочным. Я вообще не люблю ярлыков, мне не близко, когда композиторов расставляют по полочкам: вот это — авангард, это — импрессионизм, а это — классика. Не важно, как это называется, важно — талантливо это или нет, вкладывает ли человек в музыку свои эмоции, хочет ли он поделиться сокровенным. Я думаю, сочетание — Кейдж и Алёша Любимов — яркое событие фестиваля. Алёша — это интеллектуал, я его люблю, мы с ним часто вместе играли, он всегда искал что-то новое. Современной музыки в свое время он сыграл очень много, еще когда он был в старом составе «Мадригала». Он даже позволял себе этакий экстремизм: говорят, играя Мессиана, привязывал себе ангельские крылышки на спину. Ну, по молодости чего только не бывает. Название концерту дал сам Алёша. Я, кстати, эту программу не слышал, для меня она будет таким же сюрпризом, как и для слушателей. И я с удовольствием приду и буду слушать ее со всеми. И, уверен, получу огромное удовольствие.
— Будет ли осуществляться видеозапись столь уникальных и интересных концертов?
— Да, конечно. У нас в филармонии есть «виртуальный» концертный зал, а следовательно, есть своя студия, видео- и аудиоаппаратура, многие концерты будут записываться. И даже будем транслировать концерты в интернет.
— Если позволите, несколько вопросов не в связи с фестивалем. Ваш оркестр часто выезжает на зарубежные гастроли. Воспринимают ли музыканты западную публику как более строгую, испытывают ли они повышенную ответственность перед чужой аудиторией?
— Я не могу сказать, где публика строже, у нас или на Западе. Возможно, что именно у нас, в Екатеринбурге. Хотя, конечно, в нашем городе оркестр очень любят, ценят и хорошо знают, чего от него можно ожидать. А западная публика не столько строга к нам, сколько менее знакома с нами. Музыканты нашего оркестра имеют уже такой обширный опыт поездок, что отлично умеют мобилизоваться, когда это необходимо, быстро осваивать новые произведения. Ведь на зарубежных фестивалях, в которых мы участвуем, бывает немало экстремальных ситуаций, когда в 12 часов дня тебе дают ноты, а через три часа нужно их играть в концерте, который в прямом эфире идёт на всю Европу. Было с нами и такое.
Зарубежные гастроли для оркестра – творческий стимул, и все музыканты, конечно, осознают повышенную ответственность, ведь мы представляем не только наш регион, но и всю Россию. Вот только что мы вернулись с Бетховенского фестиваля в Бонне, на котором все до одного музыканты выложились на сто процентов, и это привело к потрясающему результату. Так что поездки нужны для роста оркестра, и, в конечном счете, они оборачиваются пользой и для нашей публики.
— Исполняя Бетховена на его родине, вы почувствовали пристрастное отношение к себе тамошней критики?
— Интерес критики к нашему выступлению был огромным, и её реакция была просто замечательной. Знакомые, живущие в Германии, сказали мне, что такая реакция критики – просто аномалия какая-то. Но дело тут даже не в критике, а в нас самих. Потому что для нас играть Бетховена в Бонне – это примерно то же самое, что для немцев играть Чайковского в России. Это, конечно, вызов, и его нужно было принять. «Именинная» увертюра – очень редко исполняемое произведение, но замечательное, мне оно очень нравится. Всё прошло благополучно, и никаких нареканий наше исполнение у немцев не вызвало.
— Вам пришлось играть на бис?
— Пришлось. Хотя я в принципе категорический противник того, чтобы играть что-либо на бис после Шестой симфонии Чайковского. Но организаторы концерта так настойчиво требовали этого, что пришлось идти на компромисс. По-моему, мы нашли достойный выход из положения, сыграв «Элегию» из «Серенады для струнного оркестра» Чайковского.
Трижды нас вызывали, мы могли бы и еще играть, но пришлось заканчивать. Немецкая публика очень тёплая и очень знающая, они ходят на концерты с партитурами. Но они при этом очень искренние, и если слышат, что сыграно хорошо, то тепло и эмоционально реагируют.
— А в Екатеринбурге приходят на концерты с партитурами?
— Ну разве что моя жена. У нас это как-то не принято.
— В прошлом сезоне у вас был колоссальный успех в Концертном зале Мариинского театра. Собираетесь ли вы снова выступить там в предстоящем сезоне?
— Будет опять три концерта, одним из которых снова продирижирует Гергиев, а два концерта – моих. Я вас приглашаю, приходите, хотя, вы знаете, в прошлом сезоне были большие проблемы с билетами, все места были распроданы. Гергиев продирижирует Пятой симфонией Прокофьева, также в концерте примет участие Денис Мацуев. У меня в одной из программ – Третья симфония Рахманинова, Борис Березовский исполнит фортепианный концерт Хачатуряна, а во второй программе – Сергей Крылов с Первым концертом Шостаковича для скрипки, «Вальс» Равеля и «Вознесение» Мессиана.
— У вас, в Екатеринбурге, существует молодежный оркестр, в Казани тоже создали молодежный оркестр, недавно появился Российский юношеский оркестр, которым руководит Юрий Башмет, минувшим летом Валерий Гергиев дирижировал американским молодежным оркестром. Такое впечатление, что выдающиеся дирижеры вступили в бой с миром попсы за души молодых. Так ли это?
— В свое время в течение трех лет я был дирижером российско-американского молодежного оркестра. В Москве был фестиваль молодежных оркестров, в котором принимали участие 12 коллективов из разных стран. И там был проект, который мы готовили вместе с Валерием Гергиевым, когда все эти оркестры вместе играли на Красной площади. Концертом тогда дирижировал Валерий Абисалович, а моей задачей было позаниматься с каждым оркестром отдельно, привести это к какому-то общему знаменателю.
Понимаете, в очень многих крупных оркестрах, скажем, в Израиле, в Бостоне, в других крупных центрах существуют молодежные оркестры как база подготовки музыкантов для игры во взрослом оркестре. Для этого мы и создавали молодежный оркестр, чтобы у молодых музыкантов, которые будут приходить в наш или другие коллективы, была возможность получить оркестровую практику, накопить репертуар, чтобы они знали, что их ждет, с чем они столкнутся. Ведь часто для неподготовленного музыканта игра в оркестре оказывается шоком. Артист оркестра – это особая и очень сложная музыкальная специальность со всех точек зрения, технологической, психологической. И потом, мы их очень хорошо поддерживаем материально: тем, кто работает в молодежном оркестре, выплачивается стипендия. Мы их довольно часто приглашаем принять участие в каких-то наших проектах. Например, на гастроли в Бонн с нами ездили некоторые ребята из молодежного оркестра. Кроме этого, у них бывают и свои гастроли.
— Благотворительный фонд поддержки вашего оркестра существует с 1996 года. Такого нет ни в одном регионе. Казалось бы, везде есть крупные промышленные предприятия, есть филиалы тех же банков, что и в Екатеринбурге, но такое тесное взаимодействие спонсоров и учреждения культуры не возникает нигде, а у вас эта традиция не прерывается и даже становится более прочной. Как это удается?
— В этом проявилась политическая воля тогдашнего губернатора Эдуарда Росселя. Через год после моего появления в оркестре в качестве главного дирижера мы с нашим директором пришли к губернатору на прием, и я объяснил ему, что это за коллектив, в какой он находится ситуации и какими могут быть последствия, если оркестр останется без внимания со стороны руководства. И Россель продемонстрировал полное понимание наших проблем. У государства тогда были большие финансовые трудности, но чтобы спасти оркестр, чтобы создать некую подушку безопасности, по инициативе губернатора был создан Совет попечителей. Бывали настолько трудные годы, что доля финансирования расходов оркестра попечительским фондом достигала 50 процентов. И до сих пор они помогают нам в покупке инструментов, во многих проектах. Они проводят очень большую работу.
— На сайте филармонии вся эта информация доступна. Можно увидеть, какие инструменты и по какой цене куплены, кто даритель. Скажите, струнная группа у вас уже полностью укомплектована хорошими инструментами?
— Нет, ведь это процесс практически бесконечный. Мы всё время за этим следим. Это очень дорого, намного дороже, чем покупать духовые инструменты.
— Чем закончилось сотрудничество оркестра с Госколлекцией?
— В наших отношениях был довольно непростой период, когда менялся статус Госколлекции, менялось законодательство, и, попробовав с ними сотрудничать, мы поняли, что перспектив особых нет и что лучше мы будем создавать свою собственную коллекцию. Мы вернули им инструменты, и наши отношения закончились. Вообще-то первым нашим дарителем был сам губернатор, который предоставил оркестру скрипку Бергонци и смычок Турта.
— А ваш даритель Валерий Борисович Савельев? Про него сказано, что он предоставляет вам инструменты из собственной коллекции.
— Он не совсем даритель. Это американская модель инвестирования, мы решили посмотреть, как она будет работать у нас. Такой вид инвестиций очень выгоден для инвестора. Ведь никогда эти инструменты не падали в цене. Мы предложили ему инвестировать в покупку инструментов. Фактически это его коллекция, но он дает нам эти инструменты в пользование. Мы играем на его инструментах.
— Я вот просматривала ваши абонементы и даже не смогла закончить этот процесс – так их много и настолько они разнообразны. Какие наиболее любимы вами? «Рахманинов плюс»? Вижу, что у вас есть целых два абонемента, в которых играют молодые наши исполнители – «Звезды 21 века» и «Поколение Next» совместно с Санкт-Петербургским Домом Музыки. А что еще вы отметите?
— Рахманинова, наверное, все любят, не только я. Абонементы – это плод коллективного творчества. Филармония поставлена в жесткие рамки: мы должны быть, с одной стороны, финансово успешными, то есть мы не имеем права работать в убыток. С другой стороны, мы должны заниматься пропагандой современной музыки, с третьей стороны, планируя концерты, необходимо учитывать интересы разных слоев публики. Вот с учетом всех этих требований ведется работа по абонементам. Есть такие абонементы, в которых заранее закладывается убыток. Ведь если мы играем новую музыку, то на нее не придут, как на концерт Чайковского. А чтобы пришли, нужно дополнительно вкладываться в рекламу, кроме того — платить за ноты, отчислять авторские. Таким образом, расходы возрастают, а доходы отнюдь не увеличиваются. Но ведь никто не снимает с нас просветительские обязанности, поэтому филармония сознательно идет на эти расходы. Каждый абонемент тщательно анализируется всеми подразделениями филармонии, а не только просчитывается с финансовой точки зрения.
— У вас, я увидела, есть абонемент «Вечера актуальной музыки», в котором слушателям предлагается весьма занятный эксперимент. Цитирую анонс абонемента: «Межгалактический проект-исследование передачи информации, тестирование альфа-гамма вибраций». Место проведения означенного «тестирования» — «Вселенная – Галактика Млечный путь – Солнечная система – Земля – Евразия – Россия – Свердловская филармония – Концертный зал». Что это за проект? Успешный?
— (Смеется.) Да-да-да, это проект моей жены, она выпускница петербургской консерватории, композитор, лауреат европейской премии «European Composers Award 2012». Этот абонемент идет несколько лет. Тут чистой воды просветительство. Я был на этом концерте и обнаружил, к своему удивлению, стоящих в зале людей, причем они были с детьми. И я был обескуражен: они привели детей, зная, что будет звучать сложная современная музыка! Значит, это говорит многое о нашей публике – ведь даже взрослым не так уж просто слушать подобные произведения. Надо сказать, только двое детей покинули зал. Остальные дослушали до конца. Ольга старается преподносить всё это изобретательно: в этих концертах используется и современный танец, и видео-арт, и какие-то интерактивные вещи. И бывают очень удачные концерты. А ведь этот абонемент начинался очень трудно. Даже возникали скандалы, некоторые слушатели демонстративно уходили с концертов, возмущались, во что мы превратили филармонию, и были полупустые залы. А сейчас аншлаг, появилась своя публика у такой музыки, люди ходят с энтузиазмом, видите, даже приводят детей.
— Вроде бы вы говорили, что стараетесь не исполнять оперные арии в концертах, но тем не менее абонемент «Великий Верди» существует.
— Просто я считаю, что уж если исполнять оперу, то нужно это делать целиком, а не какие-то одиночные арии вперемешку с отдельными кусками из опер. Или уж если работать с певцами, то надо исполнять вокальные циклы или оратории и кантаты, а не какую-нибудь сборную солянку. Меня это не привлекает. Но все равно, если у меня самого к чему-то не лежит душа, то это не означает, что никто не должен слушать Верди.
— «Реквием» Верди будет исполнен у вас своими силами?
— Да, у нас прекрасный Симфонический хор, мы ездили с ними в Париж, исполняли «Колокола» в Плейеле, они приглашены в Данию, будут там петь с оркестром, были в Нанте. Везде достойно выступают. Но это не мой концерт.
— Вы записали свыше 20 дисков. Где будут сделаны последние ваши записи, что там за программа?
— В основном мы делаем записи здесь, в нашей студии и в нашем концертном зале, хотя с Борей Березовским мы записали все концерты во Франции, в городе Метц. Последняя наша запись – с японской скрипачкой Саякой Сёджи, с которой мы очень дружим, много играем. Мы записали с ней оба концерта Шостаковича. Недавно она сообщила мне, что в Голландии запись получила наивысший балл у критики. Что будет дальше – не знаю. Записи сейчас перестали быть коммерчески выгодными, нужно искать спонсоров. Очень часто некоторые музыканты мне предлагают: давай запишем то или это произведение. Я спрашиваю: замечательно, только вот кто будет за это платить, кто будет это издавать? Так что сегодня записи – это не коммерция, это, скорее, вклад в продвижение оркестра, в его рекламу.
— У вас столько грандиозных проектов, огромное количество абонементов, приезжают звезды мировой величины. Не маловат ли зал для деятельности такого размаха? Я увидела, что многие концерты у вас начинаются в 15-00.
— Строительство нового зала – конечно, давно наболевший вопрос. В Екатеринбурге намечается проведение чемпионата мира по футболу и ЭКСПО-2020. Эти два форума требуют огромных финансовых вливаний, и на строительство зала тоже необходимы немалые средства. Ведь Екатеринбург не Москва по бюджету, хотя область мощная. Мы всё время об этом говорим, ведём работу, и я не могу сказать, что наши усилия не встречают понимания. Думаю, когда-нибудь это дело сдвинется с мертвой точки, я смотрю с оптимизмом на эту проблему.
В нынешнем нашем зале хорошая акустика, все, кто к нам приезжает, говорят, что играть здесь — огромное удовольствие. Но зал, конечно, маловат и для такого, как на наших концертах, количества публики, и для звучания крупных произведений с хором, звук просто захлебывается, ему здесь тесно. Вот если бы у меня в кармане лежал миллиард рублей…
— И последний вопрос. По всем параметрам возглавляемый вами коллектив – сегодня лидер среди региональных оркестров. Возможно ли существование во всех крупных регионах России коллективов, подобных вашему? Что должно произойти, чтобы у нас, как в США, в каждом субъекте Федерации был оркестр, равноценный столичным?
— Это моя мечта, собственно, это всегда мной и двигало, когда я старался вывести свой оркестр на должный уровень. Я всегда говорил и говорю, что повсюду люди имеют одинаковые права, в том числе они имеют право на настоящую культуру, а не на суррогат. Почему в Москве должно быть одно качество исполнения, а в Екатеринбурге другое, да? Музыка, как и осетрина, не бывает второй свежести. Либо это музыка, либо – нет.
Но в последнее время я вижу положительные тенденции. Например, абсолютно точно по нашему пути сейчас идет Казань. Можно наблюдать там те же действия руководства, ту же технологию менеджмента. Кроме того, улучшилось материальное положение во многих региональных оркестрах, так как наш пример оказался очень наглядным и заразительным. И в Омске, и в Новосибирске музыканты стали больше зарабатывать. Кстати, для меня всегда была примером деятельность Арнольда Михайловича Каца, который вопреки всему доказал, что можно пробить любую стену и что-то создать даже в другой политической системе. Я думаю, многое в нашей ситуации зависит от позиции руководства.
— Регионального?
— Верховного. Если культура станет по-настоящему приоритетом для высшего руководства, то тогда и руководители на местах, губернаторы поймут, что состояние учреждений культуры — это важная часть оценки их деятельности. И тогда в регионах найдутся и деньги на культуру, и способы решения всех её проблем.
