Время для балетных артистов пролетает в ускоренном темпе. Можно сколько угодно сожалеть об этом, но «время не на миг не остановишь», в обычном случае всего 20 лет карьеры, из которой продуктивны от силы лет 10: сначала сил много, а сценического опыта мало, потом нарабатываются сценический опыт и актерская искушенность, а сил остается немного. По этому поводу балетные даже сложили поговорку:
«Когда приходит опыт, уходит прыжок».
В Большом смена поколений идет очень интенсивно: еще эпизодически появляется в репертуаре Николай Цискаридзе, но текущий репертуар и премьеры танцует новое поколение. Только что премьером Большого стал Артём Овчаренко, на подходе к высшей карьерной ступеньке Владислав Лантратов — на сегодня не официально, а реально ведущий премьер театра, активно продвигается к высшим рангам балетной карьеры и Денис Родькин, которому всего 22.
В Большом театре репертуар имеет два краеугольных камня — традиционный классический XIX века и собственную классику ХХ века — авторские спектакли Григоровича 60- х — начала 80- х.
До начала текущего сезона оценка молодых танцовщиков Большого теми, кто постоянно следит за труппой, проходила под знаком сожаления («Да, были люди в наше время, не то, что нынешнее племя...»), к тому же труппу покинул Иван Васильев — самый яркий из поколения молодых. Словно в противовес неяркому положению с мужским танцем в Большом на другом конце Большой Дмитровки в Театре Станиславского — засветила сверхновая звезда — Сергей Полунин. Казалось, что мужской танец в Большом пришел в очередной упадок после взлета 90-х — начала нулевых.
Нерадостная картинка изменилась с возобновления «Ивана Грозного».
Его ставили в репертуар для конкретного танцовщика — Ивана Васильева, но он из театра ушел в середине прошлого сезона, не дождавшись спектакля. Удивительным образом «Иван Грозный» в отсутствие Васильева дал шанс проявить себя другим молодым актерам.
Обычно молодые себя показывают в классике, она требует свежих сил и технической безупречности, и молодые здесь имеют фору перед опытными танцовщиками. Но в Большом значительная часть репертуара — спектакли Григоровича, в которых нужна не только техника. Пока жив сам Григорович и его ассистенты, понимающие и чувствующие его хореографию — у молодых есть шанс ярко себя проявить не только с технической стороны, что для них легко, но и разбудить актерские способности — то, в чем молодость всегда проигрывает опыту.
Главным открытием «Ивана Грозного» стал Денис Родькин в роли князя Курбского,
который вместе со своими педагогами (Б. Акимовым, первым исполнителем Курбского, и Н. Цискаридзе, который помог отшлифовать роль молодому танцовщику) подобрал к ней «золотой ключик». Такого Курбского этот балет никогда не знал: герой Родькина обернулся не противоречивым персонажем русской истории, а этаким Финистом Ясным соколом, светлой антитезой темной фигуре грозного царя. Помимо стилистического попадания Родькин в Курбском проявил недюжинные прыжковые способности, сделав заявку на следующую свою роль — Спартака.
В том же «Иване Грозном» дебютировал и Владислав Лантратов,
но не в роли Курбского (хотя эта партия казалась более соответствующей его данным), а в титульной роли, предназначенной для танцовщиков героического амплуа. До Грозного Лантратов числился безусловным «балетным принцем», в классике он казался идеальным исполнителем романтического, а не характерного, репертуара: танцовщик прекрасно выучен, обладает мягкой пластикой и элегантностью.
И единственным отходом от этого традиционного балетного амплуа стал Базиль, которого Владислав станцевал с большим азартом, но это вполне объяснимо — его педагогом-репетитором является легендарный Базиль поколения 60-70 гг. Михаил Лавровский. В апреле 2013 г. пришел черед Лантратову очередной раз выступить и неожиданном амплуа — в роли Красса.
Дебюты Лантратова и особенно Родькина в «Спартаке» были вызваны острой производственной необходимостью.
«Спартак» — визитная карточка Bolshoi ballet в мире, театр везет спектакль летом на ответственные гастроли в Лондоне.
Всего год-полтора назад с кастингом на титульную роль «Спартака» в Большом не было проблем: первым Спартаком театра был главный героический танцовщик нынешнего балета — Иван Васильев, его надежно дублировали Павел Дмитриченко и Михаил Лобухин, в свое время перешедший в ГАБТ из Мариинки ради этой желанной для него партии.
И все эти три состава на сегодня растаяли как дым:
Иван Васильев, отрабатывая контракт с петербургским Михайловским театром, одновременно ищет счастья на международной арене, Павел Дмитриченко — под следствием, Михаил Лобухин со следующего сезона возвращается в Мариинский театр. С Крассом в театре тоже проблема, бессменному Волчкову в Крассе тоже пора готовить замену.
Естественно, в театре остро встал вопрос срочного рекрутирования артиста на роль Спартака из недр труппы, высмотрели молодого и перспективного Дениса Родькина, обладателя прекрасной фактуры (высок, статен, положителен) и большого прыжка (прыжки — базовый технический элемент этой партии). Двадцатипятилетний Владислав Лантратов дебютировал в роли Красса, а в роли Фригии — усиленно продвигаемая администрацией на главные роли Мария Виноградова, в ноябре уже сыгравшая Анастасию в «Иване Грозном». Эгину станцевала молодая прима Большого Екатерина Крысанова.
Этот «Спартак» с молодежным составом уже получил у балетоманов название «детского».
Считается, и не без основания, что «Спартак» — это для артистов не первой молодости (хотя бывают исключения). Результаты у дебютантов получились очень разными. И вовсе не такими уж «детскими».
Восхитил Владислав Лантратов, хотя стоит ли этому удивляться после «Ивана Грозного»? Восхитил не только своей резко выросшей технической оснащенностью и дотошной проработкой текста роли (у него вышли все острые движения, которые по-настоящему после Лиепы никто не мог выполнить), но высокой актерской самоотдачей в степени, которую можно назвать упоением ролью.
Партия Красса, конечно, очень выигрышная, Красс — одна из вершин Григоровича, если вообще не самая удачная мужская партия в его балетах (хорошо, разделю пальму первенства между Крассом и Ферхадом из «Легенды о любви»). Казалось бы, творческий гений Григоровича во многом предопределил успех любого артиста, который выйдет в этой роскошной партии.
Но до сих пор живы воспоминания о первом исполнителе Красса Марисе Лиепе и стойкое убеждение, что первого исполнителя так никто и не превзошел.
Дебют Лантратова этой роли заставил много повидавших балетоманов вспомнить самого Мариса Эдуардовича в его коронной роли.
Но Лиепе в период постановки Спартака было 32, это период творческой зрелости, а Лантратову — 25, это очень разный возраст в балете, где год идет за три. Лантратов сделал недостаток возраста своим же главным оружием в Крассе.
Лиепа был сформировавшейся, законченной личностью, а Лантратов-Красс — юноша, который зреет на наших глазах.
Это молодой аристократ, успех, который отмечают триумфом в начале балета — его первый успех, который пьянит и сводит с ума. Красс Лантратова самовлюблен, развращен и высокомерен, и по совокупности этих качеств он — живое олицетворение Рима — скопища греха и вседозволенности.
В первой части балета Красс Лантратова напоминает не талантливого полководца, который вошел в римскую элиту благодаря победам, а юного императора, который вознесен на вершину власти по прихоти судьбы (за него всё сделало непобедимое римское войско). Не Красс, а, допустим, Калигула или молодой Нерон. В сцене оргии Красс Лантратова почти впадает в безумие, и это еще больше определяет сходство его Красса с Калигулой или с Нероном.
Но столкнувшись с опасным противником, по римским понятием, низко рожденного — плебеем, публично его унизившим, незрелый гордец сразу же взрослеет, его жестокость направлена уже не на удовлетворение прихотей, а на месть, игры с чужой смертью превращаются в смертельную охоту на врага.
В своем отмщении Спартаку он в полном соответствии с римской моралью не брезгует самыми грязными методами, сеет разврат и склоку.
Его победа — не победа оружия, а результат хитрости и точного расчета на самые низменное в человеке. К концу балета это не просто порочный юноша, берущий от жизни только наслаждения, это выкованное в схватке с противником истинное воплощение главной морали Рима — в утверждении своего превосходства все средства хороши.
Конечно, роль еще требует точной расстановки актерских акцентов:
не очень внятной получилась ключевая сцена схватки со Спартаком во втором действии, артист в ней несколько стушевался, чрезмерным кажется и постоянное педалирование высокомерия Красса. Надо ли беспрерывно кривить губы и щурить глаза, превращая лицо в маску, тем более в тех сценах, когда Красс себя чувствует уязвленным сильным врагом? Да, противник — плебей, но он заслуживает не только ненависти, но и уважения, раз на равных противостоит лучшей в мире армии и самому сильному в мире государству.
Тем не менее, работа артиста в «Спартаке» уже сейчас заслуживает самых высоких оценок —
Лантратов сделал первую настоящую зрелую актерскую работу.
Работу не эпигонскую, а самостоятельную — этот Спартак не срисован с Лиепы, а адаптирован к данным нового исполнителя и это новая «история» Красса.
После Красса хотелось бы дождаться от Владислава Лантратова такого же прорыва и в классике, в уже станцованных им партиях Солора в «Баядерке» и Альберта в «Жизели», которые пока зрелыми и интересными назвать нельзя.
Задача у Дениса Родькина была сложней.
Партия Спартака во многом проще, однообразней и бедней партии Красса. Положительный персонаж вообще не столь актерски красочен. И для того, чтобы сделать роль объемной, надо не только обладать большим прыжком (хотя без прыжка в этой роли делать нечего), масштабным жестом, но наполнить партию своим актерским нутром.
Если вспомнить исполнительскую историю, у этой роли есть некоторое пространство, которое позволяет вылепить образ Спартака не только на горении и мужественности, которыми блистал последний выдающийся Спартак Большого — Иван Васильев.
Денис Родькин имеет совершенно другую психофизику и не однозначно рожден именно для этой партии в отличие от Ивана Васильева. Родькина к Спартаку привел извилистый репертуарный путь от Голубой птицы из «Спящей красавицы», кавалера в па-де-де с веерами в «Корсаре» и Таора из «Дочери фараона» до Курбского.
Со стороны зрительного зала показалось, что Спартака (делаем скидку на дебютное волнение, 22 года и багаж всего из двух первых партий) ему танцевать еще рано.
Конечно, отличная фактура и огромный прыжок — весомые аргументы в пользу Спартака, технически Спартак, тяжелейшая партия — ему почти удалась. С другой стороны, сам танцовщик, похоже, пока не ощущает себя Спартаком — вождем, водителем, борцом. По характеру, нутру он не очевидный герой, агрессия ему чужда, персонаж более выдержанный — Курбский — ему намного ближе. Роль пока не «легла» на артиста так, как легла роль Красса на Лантратова, сложилось ощущение, что то, что демонстрирует актер Родькин в Спартаке, привито репетиторами, заучено, а не идет изнутри. А будет ли прочувствованно и прожито — зависит от него же самого.
Самому Денису предстоит выбор — куда двигаться дальше: к органике в роли Спартака, самостоятельному прочтению партии и дальнейшему освоению героического репертуара или к амплуа благородного героя. Заявки и на принца, и на героя им сделаны. Для 22 лет это серьезно.
Лантратов выступил триумфатором молодежного Спартака, Родькин сделал серьезную заявку на будущее, в дебютном спектакле не повезло только Фригии.
Неудача Марии Виноградовой запрограммирована самим назначением ее на эту лирическую партию после невыразительного выступления в роди Анастасии в «Иване Грозном», Фригия — ее вторая главная роль и вторая неудача. Уже Анастасия обнаружила, что партии лирического характера Виноградовой не подходят: она немузыкальна, кантилена — слияние в танец отдельных элементов — ее манере не свойственна, артистка сосредоточена на технической стороне партии, а на эмоциональное наполнение ее уже не хватает.
Фригия эти проблемы выявила куда рельефней, чем Анастасия: музыка Хачатуряна такая яркая и красочная, что ей надо также ярко соответствовать, партия Анастасии скорей аутична, партия Фригии — открыта и эмоциональна. А Мария Виноградова обнаружила в очередном своем дебюте в лирической роли дефицит собственно танца и эмоций.
Сейчас в Большом театре сложился дефицит лирических дарований
(в бессрочном отпуске Лунькина, уже не танцуют Фригию Рыжкина и Антоничева). Вроде бы надо интенсивно продвигать молодых, а некого. Не от хорошей жизни театр пригласил двух перспективных балерин на лирические партии со стороны — Воронцову из Воронежа и Смирнову из Петербурга. Но на сегодня обе в Спартаке не заняты, Смирнова по характеру дарования оказалась скорей Эгиной, чем Фригией, а Воронцова не в фаворе у нынешнего руководства. Но это не повод дважды наступать на те же грабли с продвижением Виноградовой на неподходящие ей партии.
На фоне Виноградовой Екатерина Крысанова выглядела в Эгине примадонной
— с легкостью и непринужденностью преодолевала технические трудности, с азартом отдавалась чарующей музыке и с задором интриговала, у нее с кантиленой и музыкальностью все в порядке, но не с образом.
Крысанова — балерина солнечного, легкого дарования, а в традициях театра партии Эгины требует балерины, владеющей большим стилем, это величественный и умнейший персонаж, в зависимости от партнера, играющего роль Красса, — его вдохновительница или, как минимум, соратница — властная, коварная, с мощным эротизмом.
Всех перечисленных качеств у Крысановой нет,
у нее вышла не высокопоставленная римская куртизанка Эгина, а милейшая шаловливая Эгиночка.
Легкость — да, значительности нет!
Соперниц у настоящих Эгин театра — зрелых балерин Александровой и Аллаш — среди молодых пока нет. Но если новую Фригию в Большом можно отыскать с трудом, то потенциальные Эгины среди молодых солисток в театре есть.
Новое поколение Большого призвано продлить жизнь «Спартака» на его уже пятом десятке лет, апрельский молодежный «Спартак» свидетельствует — show must go on!
Фотографии с сайта fiordililia.livejournal.com
