«Солдаты» Циммермана на Зальцбургском фестивале
Последней и самой «непроходной» оперной премьерой Зальцбурга-2012 стали «Солдаты» Бернда Алоиза Циммермана в постановке латвийского режиссера Алвиса Херманиса и под руководством главного знатока и пропагандиста музыки второй половины XX века немецкого маэстро Инго Мецмахера.
Этот фестиваль, ведомый, с одной стороны командой профессионального театрального менеджера А. Перейры и его коллеги по Цюрихскому оперному театру режиссера С.-Э. Бехтольфа, и с другой — руководителем «Stiftung Mozarteum Salzburg» (Моцартовский фонд) 33-летним Маттиасом Шульцем, занявшим, как говорят, лишь на один этот летний сезон место координатора концертной программы летнего феста, получился странным. Перейра составил интригующую программу, которая была рассчитана на то, что каждую неделю из фестивальных шести, должно было происходить что-то интересное — пусть не экстраординарное, но хоть чем-то да привлекательное.
Сиквел «Волшебной флейты» — вторичная музыка, надуманная история, но как пропустить этот «Лабиринт», оформленный пышным юбилейным «оммажем» Шиканедеру? «Богема» с Нетребко в роли Мими и с Даниэле Гатти за пультом; «Кармен» с Кауфманом, Коженой и ее знаменитым мужем Саймоном Рэттлом, который вычитал в музыке Бизе тайные послания Дебюсси; первая раритетная редакция «Ариадны на Накосе»; смертельно «раненая» «Волшебная флейта» с патриархом аутентичной музыки Николаусом Арнонкуром; подарок Чечилии Бартоли в виде «Юлия Цезаря» с четырьмя шикарными контратенорами, брошенными в ужасающе примитивную, трэшевую постановку дуэта Ляйзера и Курье.
«Солдаты» и «Юлий Цезарь» были показаны в последние 10 дней фестиваля. Это новшество: как Перейра объяснил на финальной пресс-конференции, необходимо, чтобы люди перестали ездить только на начало форума, полагая, что в конце не будет ничего нового. За пару лет интендант рассчитывает «перевоспитать» постоянных зрителей фестиваля. Тем более, что только в финале проходит череда концертов гостевых оркестров топ-класса.
Повторюсь, что все вышеперечисленные продукции имеют право на существование и доставили меломанам немало радости, но вот удержит ли Зальцбургский фестиваль свою позицию форпоста оперного и театрального авангарда — это вопрос. На другой чаше весов лежали «Солдаты» и сопутствующая им программа — два любопытных Моцарт-матине с Михаэлем Гиленом (Michael Gielen), что позволяет надеяться на креативность и ньюсмейкерство Зальцбурга и в будущем. Из последних новостей с фронта современной музыки: Дьёрдь Куртаг денно и нощно пишет первую в своей жизни оперу специально для Зальцбургского фестиваля (и для жадного до таких вещей Мецмахера), но пока неизвестно, когда он ее закончит.
А я начну с Гилена. Это фигура абсолютно культовая для знатоков и малоизвестная для просто интересующихся. Гилен родился в Дрездене в семье еврейской актрисы и немецкого режиссера в 1927 — в самое неподходящее для талантливого человека время. Родители успели вовремя выехать в Аргентину, где молодой Гилен получил образование, вращаясь в кружке венских иммигрантов из круга Шёнберга. Уже в 1949 году он принимает участие в фортепианном вечере, посвященном 75-летию мэтра. После он работает репетитором в театре «Колон», где знакомится с Эрихом Клайбером, Фрицем Бушем и Туллио Серафином, имея дело с итальянским репертуаром. В 1950 он ассистировал Фуртвенглеру, когда тот работал над «Страстями по Матвею», и в тот же год Гилен вернулся в Европу, где какое-то время дирижировал в Венской государственной опере и Народной опере.
В 1965 в Кёльне он встал за пульт на премьере «Солдат» Циммермана и «Реквиема» Лигети в Стокгольме. В 1980 Гилен возобновлял «Солдат» в Оперном театре Франкфурта-на-Майне, где он тогда директорствовал. Так вышло, что молодой Инго Метцмахер как раз начинал свою карьеру во Франкфурте, присутствовал на всех репетициях «Солдат» и навсегда влюбился в болезненную современную музыку. Мы уже не знаем, как это проходило при Гилене (Циммерман, правда, проснулся-таки знаменитым после нескольких лет переписывания «Солдат»), но хочется сказать спасибо Мецмахеру за инициативу и Шульцу за то, что позвал 85-летнего маэстро в Зальцбург. Гилен интерпретировал вместе с оркестром «Моцартеум» позднего Моцарта (2 последние симфонии и Концерт для валторны с оркестром, законченный Моцартом в марте 1791 перед смертью). Гилен так провел концерт, что казалось — Моцарт дышит где-то среди нас в зале, следит за фестивалем, за молодыми солистами (прекрасный валторнист Золтан Мачай) и готов поражать своими инновациями публику и в XXI веке.
Скорее всего, Гилен интерпретировал «Солдат» как «потерпевшая» сторона, со всей злобой, агрессивностью и депрессивностью потерянного поколения. Мецмахер не может и не хочет видеть такой конкретизированной драмы. Его «Солдаты» — не просто часть музыкальной истории XX века, это терапия для страдающего филистерством человечества. Слово, столь значимое для Гофмана, Гёте, поэтов «Бури и натиска», к которым принадлежал и драматург «Солдат» Якоб Михаэль Ленц, а сегодня кажущееся старомодным и высокопарным, вновь заиграло красками. Мецмахер давно хотел осуществить постановку «Солдат» с полным оркестром и двумя бандами (отдельные партии в предыдущих постановках звучали в записи) и искал подходящее место и умного режиссера, который оказался бы чуток к музыке. На Херманиса он вышел давно, как только последний начал работать в Европе, но далеко не сразу уговорил рижанина попытать силы в опере. Однако Херманиса взволновала музыка «Солдат» и он согласился.
Циммерман не вписывался в свое время — он был пацифистом, ненавидел войну, но как немец был вынужден участвовать во Второй мировой. Время, проведенное в казармах (он пробыл там всего около 2-х лет и в боевых действиях не участвовал), залегло в памяти как самое отвратительное в его жизни. Он писал очень сложную музыку, в которой сериальная техника смешивалась с джазом, легким танцевальным жанром, народными мелодиями, песнями и проч. Его интерес к текстам Ленца (психически нездорового человека, который последние 10 лет жизни провел в России, а в 42 года его нашли мёртвым на одной из московских улиц, и обстоятельства смерти так и не были прояснены) и поэтам-самоубийцам века XX, носил слишком автобиографический характер: Циммерман не смог смириться с общим равнодушием послевоенного общества и «незамечанием» его громких антимилитаристских посланий о грядущих мировых катастрофах и призывов опомниться. В 1970 он покончил с собой, даже не успев толком насладиться успехом своих «Солдат».
Между тем, опера «Солдаты» более чем жива и, несмотря на репутацию неподходящей для сцены, великолепно выглядела и звучала на самой большой площадке Зальцбурга — «Фельзенрайтшуле». Чтобы разместить дополнительные группы инструментов (Венские филармоники в яме в полном составе, плюс джазовая банда, ударники, клавесин, арфы, пианино и челеста) пришлось пожертвовать частью зрительного зала. Стоит отметить, что никому еще не удавалось «застроить» сцену «Школы верховой езды» во всю ее немаленькую длину. У Херманиса параллельно каменным аркадам вырубленного в скале театра выросла длинная деревянная казарма-конюшня для солдат и лошадей. Но это только задник, живая декорация (7 красавиц-лошадок присутствуют постоянно на сцене, мы их периодически видим через стекла окон), действие же оперы разыгрывается на первом плане и по внешним признакам напоминает «уютные» спектакли Херманиса, такие как «Соня» или «Латышская любовь». Либретто «Солдат», основанное на тексте комедии Ленца, перекликается с «Воццеком» Бюхнера, который, если можно так сказать, развивал в своей драме похожую тему. Настолько похожую, что обеих героинь зовут Мари, но в «Солдатах» фигура Мари заслоняет собой все мужские персонажи.
В «Солдатах» перенесенных композитором из XVIII века в абстрактный XX (Херманис конкретизирует время действие периодом Первой мировой) есть сюжетные неувязки. В основе истории дочери галантерейщика-маркитанта Везенера из Лилля по Ленцу лежит сословная дифференциация персонажей. Отец толкает свою дочку, помолвленную с человеком из ее же бюргерского сословия Штольциусом, в объятья офицера, рассчитывая через эту связь породниться с благородными. Мари идет на приключение, в итоге ее сгубившее, то ли просто от скуки, то ли по наивности веря в любовь с первого взгляда и порядочность любимого человека. Этот дворянин на французской службе Депорт оказывается развращенным мерзавцем, который, позабавившись с Мари, отсылает ее в казармы, и она потихоньку становится «солдатской девкой» (нем. Hure). Штольциус потом мстит Депорту от лица всего бюргерства, отравив его и потом убив себя. А у Циммермана сословные предрассудки не в фокусе, он осуждает жестокость и порочность людей (мужчин в данном случае), которая в самой худшей форме обнажается в ситуации войны. Херманис это уловил, бережно выписывая образы Мари и Шарлотты (их поют замечательные певицы и при этом потрясающие актрисы Лора Эйкин и Таня Ариане Баумгартнер). Мужчины все до одного отвратительны — и папаша Везенер (Альфред Муфф), который сам не прочь влезть к дочери в постель, и «прошляпивший» невесту неудачник Штольциус (красавец-поляк Томаш Конечный), наглый Депорт (Даниэль Бренна), солдаты — неплохие сами по себе люди, но в массе своей становящиеся обозленными на весь мир и циничными.
Трудно сказать, что больше поражает в этих «Солдатах» — музыка или происходящее на сцене. В качестве изобразительного бонуса — порнографические дагерротипы, наплывающими в виде светящихся (художник по свету – Глеб Фильштинский) панелей на окна конюшни. За этими окнами то гарцуют полуголые девушки-маркитантки на живых лошадях, разжигая похоть и без того «голодных» солдат, то коротают бессонную ночь те же солдаты в заношенном дезабилье с самокрутками в руках. Все остальное время окна пылают неприличными изображениями. Пылает музыка, вспыхивая как огонь в разных частях зала: бренчат ударные, ноют скрипки, шепчет челеста, и вдруг на какие-то считанные доли секунды пламя охватывает все оркестровые силы — каменная «Школа верховой езды» передает голоса отдельных инструментов как эхо, дребезжат окна конюшни, несчастную девушку солдаты раскручивают в стеклянной витрине как в песочных часах времени (последней там окажется Мари). Уже не важно, что за война идет, и что, вообще, это война. Зло выпущено из бутылки, и «стадо человеков» уже ничто не может остановить.
Мари между тем опускается на дно жизни спокойно — она даже воображает, что у нее вот-вот родится ребенок, и она медленно вытаскивает из под юбки соломинки (ее ночь с Депортом прошла на сеновале). В финале она тоже сидит на соломе и просит копейку на хлеб — мимо идет ее отец и не узнает в нищенке дочь. Опера длится чуть больше двух часов, и все это время находишься в напряжении, которое не проходит потом еще несколько дней. Но это хорошее очистительное напряжение. Из певиц еще стоит отметить знаменитую словачку Габриэлу Бенячкову, которой досталась малоприятная роль графини Де ля Рош — она заманивает сестер Везенер к себе в дом, чтобы таким образом спрятать Мари от увлеченного ею сына.
Фотограф — Ruth Walz
