В Санкт-Петербурге прошел девятый фестиваль «Площадь Искусств»
В зале, понятное дело, яблоку негде было упасть. Выражение «висели на люстрах» вот-вот могло обрести буквальный, физический смысл: люди рискованно клонились из лож, с ярусов, пытаясь лучше разглядеть, расслышать то, что творилось на сцене. На сцене творилась музыка: в Большом зале филармонии выступал Евгений Кисин, под аккомпанемент «Заслуги» — первого филармонического оркестра.
«Звездного мальчика», с годами превратившегося в зрелого, серьезного музыканта, в Питере всегда помнили и любили: он приезжал с периодичностью примерно раз в два года, и чаще всего — именно на фестиваль «Площадь Искусств». Играл концерты Прокофьева и Рахманинова; но то, как он раскрылся в Первом концерте Брамса, убедило окончательно: надежды оправдались на все сто процентов. Евгений играет сейчас глубже, умнее, концептуальней, чем когда-либо. Жаль только, что атмосфера шального ажиотажа, царившая в зале, мешала полностью погрузиться в таинственные метафизические смыслы, которые он транслировал.
За пультом стоял Юрий Темирканов. Это было отрадно: на прошлом фестивале он не появился на подиуме ни разу. За два дня до описываемого события его разнообразно чествовали собратья по профессии, чередой выступая в бесконечно длинном гала-концерте, посвященном 70-летию маэстро. А теперь сам юбиляр честно открывал ежегодный фестиваль «Площадь Искусств».
В этом году сроки фестиваля оказались сдвинуты к середине декабря. Это объясняется двумя причинами. Первая: устроители стремились подогнать открытие поближе к юбилею худрука филармонии, дабы не растерять праздничное настроение, чтобы гости, приехавшие на гала, не разъехались кто куда. Вторая: в филармонии наконец-то осознали, что фестиваль, ранее проходивший в праздничные, нерабочие дни — «мертвый сезон» для всех медиа — обречен на малый и запоздалый отклик в средствах массовой информации. Так как мероприятие задумывалось исключительно для укрепления имиджа филармонии и упрочения авторитета Темирканова как ее лидера, поставленные цели не достигались. А ведь «Площадь Искусств» с момента основания пытаются позиционировать и подавать как главное событие питерского концертного сезона.
Словом, впервые за свою девятилетнюю историю фестиваль выпал из обоймы новогодне-рождественских увеселений, в изобилии предлагаемых в городе на Неве, — и посещаемость всех последующих за открытием концертов резко упала. Не в пример прошлому году. Людям, занятым предпраздничными хлопотами и подведением годовых балансов, не до концертов.
Между тем программа фестиваля этого года получилась интересней обычного. Так уж вышло, что в фестивальной афише красовались все три российских коллектива, попавшие в рейтинг двадцати лучших оркестров мира, опубликованный журналом «Grammophone»: РНО с Михаилом Плетневым, оркестр Мариинского театра с Валерием Гергиевым и «Заслуженный коллектив», возглавляемый Темиркановым.
То, что в филармонию после многолетнего перерыва вновь был допущен Гергиев со своим оркестром, свидетельствовало о том, что здесь наконец-то осознали: худой мир лучше доброй ссоры, а сотрудничество, как ни верти, обычно укрепляет позиции обеих сторон. «Голубем мира» в данном случае выступил Родион Щедрин — композитор, тесно общающийся с обоими дирижерами. Именно на его оперу «Очарованный странник» в Концертный зал «Мариинский» впервые пришел Темирканов, после чего и состоялось историческое примирение. Гергиев сыграл на фестивале «верняк»: Пятую симфонию Малера, игранную им неоднократно. Заметим, не Брамса, отношения с которым у него складываются сложно. Плетнев же предложенную устроителями репертуарную линию принял и сыграл с РНО Первую симфонию и Двойной концерт для скрипки и виолончели. Вообще, Брамс в прошедшем году доминировал почти во всех симфонических программах: зацепившись за «некруглый юбилей» — 175 лет со дня рождения, — филармония вставила в афишу все его симфонии и инструментальные концерты.
Выступление «плетневцев» поразило тщательной выделкой деталей и общим сбалансированным звучанием оркестра. Блистательно солировал в Двойном концерте Александр Князев, явно затмевая артистической интенцией партнера — Дмитрия Берлинского.
Равноправными партнерами филармонии на фестивале выступают по традиции Русский музей и Михайловский театр. Уникальной красоты здания, в которых они размещены, составляют архитектурный ансамбль Площади Искусств, наряду с Большим залом филармонии и театром Музкомедии. Участие Михайловского на фестивале выразилось двояко: в самом театре прошел балетный спектакль «Ромео и Джульетта» и гала-концерт Фаруха Рузиматова, а в БЗФ выступил со вторым филармоническим оркестром итальянец Даниэле Рустиони, занимающий там пост главного приглашенного дирижера. На вечере среди заявленных солистов крепким уверенным сопрано выделялась Динара Алиева, карьера которой набирает высоту.
Закрытие фестиваля оказалось смазанным: заявленный в программе пианист Ефим Бронфман заболел и не приехал. Вслед за этим отказался дирижировать и Темирканов. Срочно вызванный на замену Борис Березовский сыграл Второй концерт Брамса со свойственным ему небрежным шармом, предельно волюнтаристски обращаясь с ритмом и сознательно не форсируя звук. Его пассажи казались очаровательно нерегулярными; никакой игры мускулами, никакого «силового пианизма». Снобистская, слегка отстраненная интерпретация — «ну давайте-ка слегка обозначим стиль Брамса» — в целом, импонировала. Березовский пустился в иронические «игры с текстом», напрочь лишив музыку Брамса какой бы то ни было каноничности.
Это было интересно, потому что счищало с Концерта густо налипшие на него слои конвенциональных трактовок. Однако аккомпанирующий легкомысленному Березовскому угрюмый и дидактичный Николай Алексеев слышал Брамса иначе: более тяжеловесным, романтическим, ярким по звуку — и чрезмерно императивным. Поначалу показалось, будто в брамсову телегу впряглись «лебедь, рак и щука» (третьим партнером был оркестр, «Заслуга», у которого, ясное дело, имелись собственные многолетние клише исполнения Концерта). Потом нестыковка индивидуальностей и несовпадение исполнительских намерений солиста и дирижера стали забавлять. А под конец пришло понимание, что эта смысловая полифония, лишь отчасти сгармонизированная общим профессионализмом участников, незапланированно выдает «на-гора» прелюбопытнейший эстетический результат. «Лед и пламень» вели диалог, в процессе которого постепенно проявлялся некий «третий смысл».
Что особенно странно: аудитория выказала полное понимание происходящего, и музыкантам по окончании устроили настоящую овацию. Николай Алексеев казался довольным: вопреки форс-мажорным обстоятельствам и мрачным ожиданиям, закрытие «Площади Искусств», даже и без Темирканова, вышло вполне удачным и впечатляющим.
