Фестиваль на Красных Холмах продолжается
В конце января в Светлановском зале МДМ очередным концертом была продолжена программа Международного музыкального фестиваля Иоганнеса Брамса. Прозвучали органные сочинения в исполнении заслуженной артистки России Людмилы Голуб. Во второй половине XIX столетия, в век романтического бунтарства, «король инструментов» — орган утратил свое «царственное» положение. Но для Брамса инструмент предков оставался одним из самых любимых. В 22 года композитор заключил негласный договор со своим другом скрипачом Йозефом Иоахимом об изучении контрапункта по образцам старинных мастеров — творчеству Баха и Генделя. Так в творчестве композитора-романтика с душой «классика» возникают необарочные веяния. Сочинения этого периода и составили первое отделение концерта. Прелюдия и фуга (a-moll 1856, g-moll 1857) — традиционный полифонический цикл, созвучный Брамсу стихийностью и импровизационностью первой и строгой четкостью второй части. Для исполнителя это возможность продемонстрировать техническую свободу и полифоническое чутье, что явно удалось Людмиле Голуб. Регистровость мышления и ощущение полифонической ткани свидетельствуют в пользу мастерства органистки. Но чрезмерное тяготение к барочному монументализму не всегда соответствовало стилю композитора: ощущения звукового пространства, которые стремился открыть Брамс в глубинах органной звучности, порой затемняли одно другое.
Органичным вышел «дуэт» Людмилы Голуб с хором Государственной академической капеллы России под управлением Валерия Полянского. Месса для хора и органа, восстановленная и опубликованная после смерти композитора, миниатюрная по форме и камерная по плотности звучания, раскрывает глубину мелодического дарования Брамса. Звучание хора прозрачно и разряженно, словно несущаяся ввысь молитва, она имитирует высокие регистры инструмента. Лишь в финале хор и орган сливаются в мощный хорал-унисон.
Второе отделение вечера составили Одиннадцать хоральных прелюдий для органа. В них Людмила Голуб с блеском продемонстрировала все технические возможности «самого большого органа России». Несколько, как казалось, робевшая в первом отделении, здесь исполнительница показала, что ей подвластны все тайны органного мастерства. Тонкое ощущение нюансировки, выверенность фразировки дались ей свободно, несмотря на достаточно трудную специфику инструмента. Изысканное тембровое вычленение темы протестантского хорала в «ореоле» звукового потока многозначно сказало об исполнительском вкусе органистки. Аромат гармоний Брамса и «трубный глас» мегаоргана составили атмосферу фестивального вечера.
Великолепная шестерка
Вечер секстетов Брамса оказался особенным по многим причинам. Во-первых, он единственный проходил в Камерном зале Дома музыки, хотя не меньше других, если не больше, был достоин внимания самой широкой аудитории. Во-вторых, отличался жанровым единством, заключая в себе вечно привлекательную идею цикла, пусть минимального. В-третьих, создал наибольшую интригу, прежде всего репертуарную — ведь завзятого меломана или специалиста-знатока трудно завлечь симфонией или фортепианными пьесами Брамса, не пообещав необычную интерпретацию. Иное дело — секстеты, которые при жизни композитора имели широкое хождение по концертным подмосткам, а затем ушли в тень таких шлягеров, как «Венгерские танцы» или Скрипичный концерт.
Другая интрига — исполнительская. Выхватить из круговерти современности необходимого уровня шесть музыкантов и собрать их в студии гораздо проще (и с точки зрения той же современности — целесообразнее), чем созвать на разовое живое исполнение. К тому же шестерку, которая вышла на сцену Камерного зала, невозможно было заранее представить себе как цельный творческий организм. За альтистом Максимом Рысановым и виолончелистами Кристиной Блаумане и Борисом Андриановым автор этих строк имела возможность наблюдать и на фестивалях камерной музыки «Возвращение», и в прочих проектах; а скрипачей Алину Ибрагимову и Михаила Овруцкого и альтистку Юлию Дейнеку довелось услышать впервые. Известно было лишь о некоторых их достижениях. Так, понимание того, насколько все эти музыканты отличны друг от друга по возрасту, темпераменту и привитым также очень разными педагогами навыкам, и возбуждало профессиональный интерес.
Автором благородной идеи — вывести секстеты из разряда сугубых раритетов — выступила 22-летняя Юлия Дейнека. Она же собрала столь авантажный состав, для чего ей понадобилось оставить на время занятия в Московской консерватории и важные дела в Берлине (она вот-вот приступит к обязанностям концертмейстера группы альтов в оркестре «Staatsopera»), чтобы извлечь Рысанова, Блаумане и Ибрагимову из Лондона, Овруцкого из Кельна и застичь вечно пребывающего в движении Андрианова. Воплощенный замысел принес обильный урожай лавров. А запись концерта можно смело рекомендовать к обнародованию без дополнительной рекорд-сессии.
Распределение партий было продуманным, в том числе и во втором отделении, когда все первые и вторые поменялись местами, продолжая интриговать. Резковатый, порой визгливый голос скрипки Михаила Овруцкого, солирующего в первом секстете, более контрастном и пылком, сменился нежным голосом скрипки Алины Ибрагимовой, которой во втором секстете досталась партия посложнее, но отлично подходящая по тембру (например, настроение медленной части и образ некоего зимнего оцепенения в ней создавались прежде всего первой скрипкой). И альтисты с виолончелистами, меняясь партиями, предоставили друг другу возможность выявить лучшие качества, в особенности в кратких, но значительных по содержанию соло. Конечно, не каждый так скрупулезен в отношении штрихов, как Кристина Блаумане, не все в кантилене добиваются столь проникновенного звучания, как Борис Андрианов, не каждая пара столь точно играет какое-нибудь пиццикато в октаву, как Блаумане и Рысанов, и не каждый выдает столь же пламенные фразы, как Юлия Дейнека. И все же исполнение брамсовских секстетов стало именно коллективной творческой удачей: все различия не помешали редкому на нашей концертной эстраде единению сил.
В первом отделении ансамбль провел аудиторию по жанрам и стилям, отдавая каждому из них должное при выборе исполнительских приемов. Таков многоликий первый секстет: от возвышенной романтики первой части через патетику необарочного анданте, неожиданно завершающегося венгерским наигрышем, через скерцо в народном духе, апеллирующее к венским классикам и пускающееся в конце в хоровод, к обобщающему финалу. И все это прозвучало с отличным ощущением движения, с открытой, еще не бережливой эмоциональностью и с незаметностью преодоления технических препятствий (главный признак мастерства). Второй секстет, менее пестрый, исполнительские задачи которого сконцентрированы в более глубинных пластах, был преподнесен с неменьшим количеством приятных, художественно акцентированных подробностей, что не сказалось на завершенности и цельности формы. Уровень единомыслия и единочувствия молодых музыкантов, коллективно потеснивших маститых мэтров фестиваля и не растерявших притом ни капли индивидуальности, наводил на раздумье о том, что, видимо, это все так же трудно, как трудно вместе, в ногу, нестись стремглав навстречу судьбе (каждому — к своей), чтобы прийти к цели одновременно. Оказывается, это реально.
Нина Ревенко, Татьяна Давыдова
