«Декабрьские вечера» в ГМИИ имени Пушкина
Извечный спор между живописью и музыкой, ежегодно разворачивающийся на «Декабрьских вечерах», в нынешнем году увенчался окончательной и бесповоротной победой музыки. Нет, не то что бы выставка венецианской живописи была плоха или посредственна — просто выстроенный ей в параллель (а может быть, и в пику) музыкальный ряд был столь ярок и разнообразен, что Каналетто, Тьеполо и их менее известные коллеги неминуемо должны были отойти в тень. Ибо звук может сказать гораздо больше, чем изображение.
Знай наших
Молодые исполнители на «Вечерах» появляются не часто — фестиваль все-таки больше ориентирован на звезд. В этом году исключением стал пианист Константин Лифшиц. Несмотря (а может, и вопреки) на свой юный возраст (всего 26), Лифшиц уже успел произвести фурор на Западе — его запись «Гольдберг-вариаций» была провозглашена лучшей после Гленна Гульда и номинирована на Grammy — и удивительным образом выпал из поля зрения своей родной московской публики. Игра Лифшица интригует. Будучи сопричастным традициям отечественной фортепианной школы, он, как ни парадоксально, кажется при этом романтиком-одиночкой — эдаким тихим бунтарем, на которого не навесишь ярлык и не заклеймишь штампом.
В барочных миниатюрах итальянских композиторов (Анерио, Фрескобальди, Скарлатти) и Баха он чурается привычного туше — звучание его инструмента никак не назовешь хрустальным, манера звукоизвлечения далека от стандартов аутентизма, но, может быть, поэтому в созданном им мире барокко столь много жизни и ясных, непоблекших красок. В итальянской части листовских «Годов странствий» он демонстрирует такой симфонический размах, что, кажется, черный лакированный инструмент сейчас пойдет трещинами — и в то же время эта звуковая мощь не содержит в себе элемента насилия над инструментом, нет пресловутого «тычка в рояль», величественные образы Листа естественны в своем объеме и многокрасочности. Одним словом, Лифшиц — из числа тех пианистов, которые интригуют и заставляют думать; много ли таких в числе отечественных звезд последнего поколения?
Взгляд изнутри
Вскоре после Лифшица на сцену врывается Италия собственной персоной. Точнее, самые яркие ее представители — музыканты ансамбля Il Giardino Armonico, за последние несколько лет перевернувшие наши привычные представления о старинной музыке. Никакой музейности нет и в помине — провозглашая бессмертие барочных мастеров, артисты «Гармонического сада» насыщают концерты Вивальди, Саммартини, Кастелло пьянящей энергией дня сегодняшнего.
Слушая в их исполнении Вивальди, так и представляешь себе «рыжего монаха», спешащего к своим барышням в женской консерватории на... мотоцикле (господи, как запружены этими ревущими колымагами ныне улицы итальянских городов!). Совсем далека своей манерой звукоизвлечения от белесых, безвибратных голосов английских коллег певица Соня Прина, вместе с инструменталистами исполнившая на «Вечерах» кантаты Вивальди и Генделя. Ее богатое, матового оттенка контральто удивительно красиво и объемно; чисто итальянская красота тембра ласкает слух, а насыщенная выразительными актерскими штрихами генделевская «Лукреция» превращает современный концерт в настоящий театр эпохи барокко — когда один человек способен вобрать все страсти суетного мира, а за двадцать минут можно прожить несколько жизней.
Туманный итальянский Альбион
Еще одна глава в фестивальной летописи — британские музыканты. Англия всегда восхищалась Италией, подражала ей, но эта историческая данность, вероятно, никогда не казалась столь очевидной, как ныне, на «Вечерах». Впрочем, «английский почерк» в исполнении итальянской музыки опознается слухом мгновенно — мужской вокальный квартет Hilliard Ensemble интонирует мадригалы Джезуальдо и Чиприано де Роре с неподражаемой чистотой и строгостью. Сами итальянцы (взять, к примеру, такие ансамбли, как Il Complesso Barocco или Concerto Italiano) исполняют эту музыку гораздо более эмоционально, но сознательный аскетизм британцев, в свою очередь, «обнажает» терпкие гармонические сочетания, которыми и интересен мадригальный жанр.
Совсем другие вокальные краски — теплые и переливчатые — на фестиваль привнесла Джоан Роджерс, составившая специально для «Декабрьских вечеров» уникальную коллекцию романсов, навеянных образами Италии — от Моцарта до Вольфа, от Форе до Чайковского. Изумительно красивый насыщенный тембр, впечатления от которого не портят даже чуть тремолирующие верха, естественное актерское обаяние и какая-то особенная душевная теплота — все это вместе создает уникальную атмосферу лидерабенда, жанра, который для любого вокалиста обозначает высшую точку в профессиональной карьере.
Из Италии — на север
Не исключено, что для многих слушателей кульминацией «Вечеров» стало выступление австрийского «Хаген-квартета» — коллектива, обладающего даром с каким-то запредельным совершенством воплощать в жизнь любой музыкальный образ, будь то меланхолия пуччиниевских «Хризантем» или виртуозный блеск вердиевских арий из «Луизы Миллер», переложенных для струнных. Это тот редкий случай, когда даже многословному критику нечего сказать. После итальянских экзерсисов семейство Хаген преподнесло публике Третий струнный квартет Брамса, заставивший на сорок минут отрешиться от страны Тьеполо и Каналетто и совершить мысленное путешествие на север. Все это не случайно. Точка отсчета на следующих «Декабрьских вечерах» — Германия. Остается ждать начала нового пути до следующей зимы.
Михаил Фихтенгольц
