«Кандагар» Мосхена Махмальбафа
Молодая женщина, закрытая чадрой, путешествует по Афганистану в поисках своей сестры. Экскурсионной поездку никак не назовешь. Путь лежит в Кандагар. И на этом пути героиню ждут самые непредсказуемые встречи и события. Афганистан есть Афганистан. И тут себя каждую минуту чувствуешь, словно на пороховой бочке: неизвестно, что найдешь, а что потеряешь. Проводниками женщины становятся разные люди. Мальчик — беднейшее существо, которое только вымогательством да хитростью способно обеспечить себе даже самое жалкое пропитание. Как липучка прилипает, зная, что можно разжиться за очередную услугу долларовой купюрой. Приехавший из Америки доктор-самоучка, прикидывающийся, как теперь принято говорить, лицом коренной национальности. Кажется, он — свой, неопасный, можно доверять. Глава многочисленного семейства, путешествующий по трудным дорогам с целым выводком жен. Героиня на какое-то время даже идет под покров гарема, чтобы иметь возможность более или менее безопасного передвижения. Но и тут случается нечто. Какой-то запутанный клубок проблем, ад, заменивший нормальное бытие.
История в «Кандагаре» существует словно бы в двух измерениях. Она реальна, с одной стороны, а с другой — полна сюра. Кажется, что так не бывает в действительности. Но очень уж ирано-афганский регион неизведан и таит для непосвященного массу ошеломляющих открытий и ям, в которые если уж попадешь — не выберешься. Просчитать линию поведения какого-нибудь случайно встреченного в афганской пустыне крестьянина невозможно. У него свой космос, постичь который европейцу вряд ли дано, и героине — тоже. «Кандагар» — почти документальный рассказ о молодой женщине-журналистке, давно уже живущей в Канаде (но родилась она в Афганистане), которая проходит все круги ада в афганской пустыне. И все ради того, чтобы убедить свою сестру в том, что жить стоит вопреки всему, что жить лучше, чем не жить, что бы там ни происходило. Да, мир опасен и убог. Люди голодны, они не в силах бороться с нуждой. Но это и великий мир. Его главное украшение — женщина: молодая ли, старая, красивая или усталая. Как только посреди однообразной и выжженной зноем пустыни появляются ее пестрые одежды — мир становится прекрасным. Цвет этих одежд достоин лучших модных подиумов.
Бог весть что таится под чадрой (теперь и Москве это известно не понаслышке): часто опасность, а то и мужское лицо. У каждого свой путь, и достигает желанного он своим способом, а Восток, как известно, — дело тонкое. Впечатляют страшной красотой кадры выдачи искусственных ног (протезов) несчастным бедным людям. Ноги, ноги, ноги... Мужские и женские, поменьше и побольше. Они торчат посреди пустыни. Их сбрасывают при помощи парашютов на землю, и они парят над ней — зловещие призраки людской беды. Сладкий плод для любого бедняка, не нуждающегося в том, чтобы использовать эти ноги по прямому назначению. Но их можно продать и на эти деньги жить.
«Кандагар» — просим прощения, за высокопарный стиль, очередной шедевр 44-летнего иранского мэтра Мосхена Махмальбафа, чьи картины «Миг невинности» и «Габбех» («Персидские ковры») шли в российском прокате. В 2001 году «Кандагар» был удостоен приза экуменического жюри на Каннском кинофестивале. Теперь он выходит в российский прокат. Мода на иранское кино, как известно, в самом разгаре. И она сохранится благодаря фильмам Махмальбафа и его дочери Самиры. Вопреки тому, что под маркой «иранское кино» выбрасывается на экран масса второсортного товара, просачивающегося даже на лучшие мировые кинофестивали. Как только в их программе появляется иранский фильм, на него тут же бегут. Итог чаще всего — разочарование. Под шумок проходят очень средние картины. Они экстремальны, экзотичны для европейца уже в силу экстремальности и экзотичности быта самой этой страны. А режиссеры выбирают к тому же крайние ситуации, какую-нибудь женскую тюрьму или школу, где учатся одни девушки. Девушки непременно в парандже, они следуют определенному своду правил. Но сами по себе все эти необычные компоненты, которыми никого не удивишь на Востоке, не могут приковать к себе и внимание европейца надолго, если нет мощной режиссерской идеи.
Выставить камеру в женской тюрьме — еще не значит рассказать нечто, способное захватить воображение, как удается это Махмальбафу. Потому он и слывет выдающимся режиссером, основывающимся не на одной лишь восточной экзотике. Фильмы Махмальбафа подобны персидским коврам: их рисунки изысканны и просты, а многоцветье неповторимо. Махмальбаф пять лет провел в тюрьме, был приговорен к смертной казни как член антишахской оппозиции в родном своем Иране. Спасло от верной смерти несовершеннолетие. В кинотеатре побывал впервые только в 23 года. А спустя 20 лет стал знаменит. Его дочь полтора года назад была членом жюри Московского кинофестиваля, а в Венеции этой осенью поразила своей короткометражной картиной об Иране в проекте «11 сентября», о котором мы уже писали. Но стоит только вспомнить «Кандагар», как многое в ее построениях померкнет: цитаты из отца очевидны.
Собственно, у М.Махмальбафа мы видим то же течение жизни, что и у его иранских коллег, — неспешное, как река. Но любое прозаическое явление сквозь его режиссерский взгляд обретает новые черты, абрис поэтического свойства. Действия активного, того, что называют драйвом, нет, но достаточно встречи взглядов, поворота головы, чтобы родилось ощущение глубинного движения. В этом все и дело. И ты сам входишь в кинематографическое пространство на правах героя.
Светлана Хохрякова
