Olga Spessivtseva
Ее называли последней легендой балетного романтизма и «красной Жизелью». В ее жизни было множество загадок. Патриарх русского балета Федор Лопухов в своей книге «Шестьдесят лет в балете» писал, что Спесивцеву «воспринимал как воплощение красоты на сцене, как носительницу идеала, иногда поруганного, но всегда остающегося идеалом». Так думали и чувствовали многие.
Ольга Александровна Спесивцева родилась 18 июля 1895 года в Ростове-на-Дону в бедной актерской семье.
Когда Ольге исполнилось шесть лет, ее отец скончался от туберкулеза, оставив без средств к существованию большую семью, в которой, кроме Ольги, было еще четверо детей. Троих из них мать была вынуждена отдать в детский приют при доме ветеранов сцены. В их числе оказалась и Ольга, которая с раннего детства была одаренной и пластичной девочкой. Вскоре в числе других воспитанников Ольга Спесивцева была принята в Театральное училище вслед за старшим братом Анатолием и сестрой Зинаидой. Михаил Фокин, в 1906 году участвовавший в работе приемной комиссии, сразу обратил внимание коллег на удивительное создание – и не ошибся.
Уже на выпускном спектакле Спесивцева показала себя талантливой классической балериной. Дебют балерины на сцене Мариинского театра состоялся в 1913 году в балете «Раймонда», где она исполняла одну из эпизодических ролей. Сперва она была принята в кордебалет Мариинского императорского театра. Ее сразу стали занимать в сольных номерах классического репертуара, таких ответственных, как па-де-труа в «Лебедином озере», Амур в «Дон Кихоте». Через два года она станцевала фею Бриллиантов в «Спящей красавице», виртуозная вариация которой была исполнена с блеском, критика писала о «бриллианте чистой воды и игры».
«Тело есть темница, в нее заключили душу» – эту фразу Гёте Ольга Спесивцева выписала в свою записную книжку, явственно прочувствовав, что именно в этом и заключается ее задача балерины – при помощи танца освободить душу, дать ей простор и свободу. Танец становился для нее не профессией, а насущной потребностью. От спектакля к спектаклю ее мастерство совершенствовалось – степень виртуозности Спесивцевой все чаще сравнивали с виртуозностью Анны Павловой, находя в танце юной балерины неповторимые черты. Критики писали, что «повеяло искусством чистейших форм танца, похожего на ритуал красоты».
Уже через два года после начала ее выступлений Дягилев пригласил Спесивцеву принять участие в американских гастролях его труппы. Под влиянием своего близкого друга, писателя и критика Акима Волынского, который был яростным сторонником чистоты классического танца и непримиримым врагом новшеств Фокина, Спесивцева отказалась от участия в гастрольной поездке.
Но годом позже Ольга Спесивцева выехала на гастроли в Соединенные Штаты Америки в составе дягилевской труппы, которой руководил Вацлав Нижинский. Великий танцовщик уже был на грани безумия. Встреча с ним сильно подействовала на тонкую и впечатлительную натуру Ольги Спесивцевой.
Эта встреча сыграла огромную роль и в ее творческой судьбе, став поворотным моментом ее самораскрытия. Она стала партнершей Нижинского в классическом па-де-де Флорины и Голубой птицы, в «Сильфидах» и «Призраке розы».
По возвращении на родину положение Спесивцевой изменилось – начиная с 1917 года она становится ведущей балериной Мариинского театра. Одну за другой она танцевала ведущие партии в «Щелкунчике», «Шопениане», «Пахите». Балерина не всегда справлялась с огромной нагрузкой. Строгие и пристрастные критики стали замечать технические погрешности в исполнении.
С 1919 года Ольга Спесивцева начала заниматься у Вагановой. Она стала первой «титулованной» ученицей педагога. Занятия оказались очень полезными для молодой балерины. Именно с Вагановой она подготовила свои знаменитые партии в балетах «Жизель» и «Лебединое озеро». Вскоре Спесивцева получила звание балерины. К ее репертуару прибавились «Корсар», «Баядерка» и любимая ею, одна из лучших ролей – Эсмеральда.
Девятнадцатый год – сложнейшее время в русской истории, а потому неудивительно, что эти занятия проходили в тяжелых условиях. Все вокруг рушилось, но артисты продолжали танцевать. Именно в это время Ольга Спесивцева дебютировала в своей коронной роли – роли Жизели.
«Дух, плачущий о своих границах» – такой увидел А. Волынский Жизель-Спесивцеву. А сама она говорила: «Я не должна танцевать Жизель, я слишком в нее вживаюсь». Образ был наполнен предчувствием скорой гибели, пронизан обреченностью яркой, но краткой вспышки.
И в это же время она стала гражданской женой Бориса Каплуна – одного из тех авантюристов, кого революция вознесла очень высоко. Он был родным племянником председателя Петроградского ЧК Моисея Урицкого, в двадцать пять лет стал управляющим делами Петроградского совета. Надо отдать ему должное – он немало помогал писателям и поэтам, помешал закрытию Мариинского театра, где в благодарность за ним была закреплена особая ложа. И он же был инициатором открытия первого в Петрограде крематория. Каплун возил туда Спесивцеву, как будто на вечеринку или в ресторан. Могло ли не повлиять на ее психику такое странное развлечение?
Каплун довольно скоро исчез из жизни Спесивцевой. Но именно он впоследствии помог ей эмигрировать, за что потом его постигли крупные неприятности. Позже, в начале тридцатых годов, он неожиданно появился в Париже. Говорили, для того, чтобы убить Ольгу. Не тогда ли ею овладела мания преследования?
Хрупкое здоровье Спесивцевой не выдержало такой нагрузки, к тому же жизнь в послереволюционном Петрограде была тяжелой. Открывшийся туберкулез легких требовал лечения и отдыха. Только в мае 1921 года Спесивцева вернулась к работе – и с блеском исполнила партию Никии в «Баядерке».
В это же время Сергей Дягилев пригласил Спесивцеву принять участие в лондонской постановке «Спящей красавицы». Получив разрешение, Спесивцева выехала на гастроли. Гастроли, кроме успеха, принесли Спесивцевой и пользу: во время участия в дягилевских постановках она работала с педагогом Энрико Чекетти. Но как только показ был завершен, она покинула труппу, несмотря на то что ей обещали блестящее будущее. Летом 1922 года Спесивцева вернулась на петроградскую академическую сцену, где исполнила одну за другой партии Авроры в «Спящей красавице», Аспиччии в «Дочери фараона», Одетты-Одиллии в «Лебедином озере».
В 1924 году, попросив отпуск для лечения в Италии, Спесивцева вместе с матерью, Устиньей Марковной, уехала из России. Директор Парижской оперы предложил балерине контракт. Согласившись, Ольга Спесивцева стала первой русской звездой в первом театре Франции.
Выступления Спесивцевой в «Жизели» сопровождались огромным успехом. Но в 1926 году она приняла приглашение Сергея Дягилева, который перестроил репертуар своей труппы на классику специально для редкостного дарования Спесивцевой. На гастролях 1927 года в Италии она танцевала «Жар-птицу», «Лебединое озеро», «Свадьбу Авроры». В том же году Жорж Баланчин специально для нее поставил балет «Кошка» на музыку А. Соге. Спектакль имел успех.
Жизнь балерины в этот период очень ярко описывает ее мать, Устинья Марковна, в письме из Монте-Карло: «Сегодня Оля танцует, а утром ставили банки… До красоты ли… Со слезами порхала. Знала, что не под ее силу… Все заработанное уходит на отели и кормежку. Даже не остается на одежду… Ну, выкупила кольцо. Да за квартиру. А теперь февраль и март не танцевать. Дягилев при долгах… Все высчитал и дал ей такую сумму, чтоб ей только на жизнь и стало. Он ее затянет. Она очутится в кабале».
С 1932 года Спесивцева работала с труппой Фокина в Буэнос-Айресе. После смерти Анны Павловой в 1931 году ее муж Виктор Дандре организовал труппу «Классический балет» и в 1934 году пригласил Спесивцеву на десятинедельные гастроли в Австралию, предложив ей танцевать «Сильфиду», второй акт «Лебединого озера «и фокинский «Карнавал». Эта гастрольная поездка стала для балерины настоящим испытанием: к напряженной работе добавлялась еще и неспособность адаптироваться к незнакомому климату. К тому же ее тревожили мысли об оставшейся в Париже матери, которая, не дождавшись возвращения дочери, уехала в Россию. Все это сказалось на состоянии психического здоровья Спесивцевой.
После возвращения в Европу и лечения Спесивцева снова приступила к работе – открыла небольшую студию, пробовала силы в педагогике.
Надвигающаяся война, обещания богатого американца Брауна помочь вернуться в Россию закинули Спесивцеву в Америку. Однако возник конфликт, и после тяжелого объяснения Ольга Спесивцева оказалась в стенах платной психиатрической больницы. Спустя месяц мистер Браун умер, и оставшуюся без средств Спесивцеву перевели в бесплатную психиатрическую клинику, где она провела долгих двадцать два года. Из клиники ее забрал бывший партнер Антон Долин, поместив в дом для престарелых.
Жизнь Ольги Спесивцевой за рубежом окружена тайнами и загадками. И одна из них – история её возвращения (вернее – не возвращения) на Родину, в Россию. Когда ей предложили поменять подданство, она ответила: «Я русская и подданства другого не приму». Даже двадцать лет, которые она провела в психиатрической клинике, не изменили её желания – вернуться в Россию, воссоединиться с родными. Сестра танцовщицы, Зинаида Папкович-Спесивцева, в течение долгих лет боролась с равнодушием официальных инстанций, добиваясь разрешения для своей сестры воссоединиться в России с родными. Не получилось.
Спесивцева прожила долго, погрузившись в мир религиозной философии. И остаток жизни она провела на ферме под Нью-Йорком, которую создала дочь Льва Толстого – Александра Львовна. «Хожу в церковь, со службой утихает тоска», – писала Ольга Спесивцева сестре. Балерина умерла в 1991 году, не дожив всего четырех лет до 100-летия.
Д. Трускиновская
Окончила Петроградское театральное училище в 1913 (ученица К. Куличевской) и принята в Мариинский театр. С 1917 солистка, в 1920-24 балерина. Одновременно (1913, сезон 1916/17, 1922, 1923) танцевала в труппе русского балета С. Дягилева.
Партии: Никия, Эсмеральда, Медора, Одетта — Одиллия, Жизель, Китри; мазурка, 7-й вальс («Шопениана»), Рамзея, Аспиччия («Дочь фараона»), феи Крошек, Сирени, Флорина, Аврора («Спящая красавица»), гран па («Пахита»), Подруга («Синяя Борода»).
В 1924-32 прима-балерина «Гранд-Опера» в Париже; танцевала в «Жизели», участвовала в «Творениях Прометея» Л. Бетховена (балетм. С. Лифарь), «Трагедии Саломеи» Ф. Шмитта (балетм. Н. Гуэрра), «Вакхе и Ариадне» А. Русселя (балетм. С. Лифарь), «Пери» П. Дюка (балетм. М. Стаатс) и др.
В 1927 в труппе русского балета С. Дягилева создала партию Кошки в одноименном балете A. Coге (балетм. Дж. Баланчин); в 30-х гг. выступала в Европе и Америке.
Кроме перечисленных партий танцевала в «Карнавале» (Коломбина), «Видении розы» (Девушка), «Тамаре» на муз. М. Балакирева (балетм. М. Фокин), «Жар-птице» И. Стравинского (заглавные партии). В 1935 в «Опера-комик» (Париж) исполняла главные партии в новых балетах М. Фокина «Психея» (на муз. С. Франка) и «Мефисто-вальс» (на муз. Ф. Листа).
В 1940-62 находилась на излечении в санатории для нервнобольных в Нью-Джерси (США). После выздоровления жила в пригороде Нью-Йорка. Автор книги «Техника артиста балета» (Лондон, 1967).
Выдающиеся способности балерины особенно ярко проявились в лирико-романтическом репертуаре. Необыкновенно впечатляющей была внешность танцовщицы. Ф. Лопухов вспоминает: «Великолепная фигура, отличное сложение, нежная пластика рук, идеальная форма ног, лицо камеи с большими пылающими глазами, красивый прыжок с элевацией и баллоном,— природа щедро и всесторонне одарила Спесивцеву. Что бы она ни танцевала, зритель воспринимал ее как воплощение красоты на сцене, как носительницу идеала, иногда поруганного, но всегда остающегося идеалом».
Наибольшие ее удачи — партии Эсмеральды и Одетты — Одиллии. В. Богданов-Березовский отмечал, что Спесивцева улавливала самую суть концепции Чайковского, Льва Иванова и Петипа, находя диалектическое сочетание родства и противоположностей в образах Одетты — Одиллии. В партии Жизели, которую она танцевала на протяжении почти 20 лет, ей не было равных. В первые годы (на отечественной сцене) Спесивцева — Жизель поражала безграничным самопожертвованием, до предела одухотворенной человечностью. В ее интерпретации не существовало разрыва между I и II актами балета — образ был единый, целостный. С годами в ее интерпретации появилась тема обреченности, самоотверженности, бесчеловечности мира. Жизель Спесивцевой, как и др. создания ее таланта, оказала глубокое, длительное влияние на советских и зарубежных (особенно французских) балерин.
Литература: Богданов-Березовский В. Спесивцева.— В кн.: Встречи. М., 1967; Красовская В. О. А. Спесивцева.— В кн.: Русский балетный театр начала XX века. Л., 1972, т. 2; Слонимский Ю. Ольга Спесивцева. — В кн.: Чудесное было рядом с нами. Л., 1984; Волынский Л. Плачущий дух.— Жизнь иск-ва, 1923, № 8; Слонимский Ю. Балерина О. А. Спесивцева.— Театр, 1923, № 9; его же. Трехликая «Жизель».— Там же, 1923, № 11; Волынский Л. Лебедь в движении.— Жизнь иск-ва, 1924, № 1.
А. Деген, И. Ступников
