«Русский» оперный киносезон продолжается…
Первый сезон прямых кинотрансляций из «Метрополитен-опера» определения «русский» заслуживает вовсе не потому, что именно русская публика впервые получила уникальную возможность смотреть спектакли в режиме реального времени из главного музыкального театра Америки, а потому, что в цикле этих трансляций на цифровых оперных экранах не перестают появляться наши соотечественники. В «Анне Болейн» Доницетти, открывшей киносезон, их было сразу трое — Анна Нетребко, Екатерина Губанова и Ильдар Абдразаков. В «Фаусте» Гуно мы услышали Марину Поплавскую, в «Эрнани» черёд «встречи через океан» настал с Дмитрием Хворостовским — и я убежден, что основная масса зрителей, заполнивших в этот вечер Большой зал кинотеатра «35mm», собралась здесь именно ради своего кумира.
Напротив, вашего покорного слугу привело сюда вовсе не это. Есть ровно три причины, по которым я с огромным нетерпением ждал киновстречи с этой оперой Верди. Во-первых, партитура «Эрнани» — это, прежде всего, искренний, подлинно романтический мелос, еще «не подправленный» поздними исканиями зрелого композитора-мастера. После пламенно-патриотических «Набукко» и «Ломбардцев», основанных на легендарно-аллегорических сюжетах, это было первое обращение Верди к теме реального человеческого конфликта, к прорисовке роковых кровавых страстей (как известно либретто Пьяве основано на одноименной драме Гюго).
Во-вторых, спектаклем, с которым нам предстояло встретиться на экране, анонсировалась знаменитая — теперь, наверное, уже можно сказать — историческая постановка 1983 года Пьера-Луиджи Самаритани, за пультом которой стоял незабвенный Джеймс Левайн, а в главных партиях выступили недосягаемый Лучано Паваротти (Эрнани), Леона Митчелл (Эльвира), Шеррилл Милнз (Дон Карлос) и Руджеро Раймонди (Дон Рюи Гомес де Сильва). По счастью, этот спектакль в свое время был записан на видео — и сегодня в коллекции каждого уважающего себя меломана DVD c его записью является практически «обязательной» единицей хранения. Это сразу же исключает необходимость говорить в наших заметках о самóй постановке: она просто великолепна! Достаточно заметить лишь то, что «тяжеловесная традиционность» ее объемного монументального реквизита невероятно пронзительно заставляет почувствовать как саму атмосферу мрачного Средневековья, так и в высшей степени романтический антураж кровавой драмы.
Наконец, в третьих, большой интригой явилось то, что в партии Эльвиры была заявлена молодая американка Анжела Миде (Angela Meade). Возможно, в американской транскрипции ее фамилию правильнее произносить Мид, но как бы то ни было, впервые это новое для себя певческое имя я обнаружил, изучая альтернативные составы постановки «Анны Болейн», известной нам по самой первой прямой трансляции. Лишь только имя — Анжела Мид — и отложилось в памяти: ни малейшего представления ни о самой певице, ни об ее голосе до нынешней трансляции «Эрнани» у меня не было. Известно лишь было то, что дебют певицы в «Метрополитен-опера» состоялся в 2008 году в той же самой постановке «Эрнани», но дебют этот был экстренным: певица весьма успешно, если верить отзывам из-за океана, заменила тогда заболевшую приму Сондру Радвановски.
Так в чем же интрига? Да в том, что в составах на главную партию в названной опере Доницетти Анжела Мид шла вторым номером после нашей Анны Нетребко, и поэтому в глазах абсолютного большинства отечественных слушателей (и зрителей тоже) с нашей прославленной примадонной конкурировать никак не могла… Или всё же могла? Ответ на этот вопрос, хотя и на основании косвенных вокальных впечатлений, и должна была дать трансляция «Эрнани». Услышанное однозначно убедило меня в том, что на сегодняшний день Анжела Мид в репертуаре, пересекающемся с репертуаром Анны Нетребко, не только ее «грозная» соперница, но и певица, по уровню вокального мастерства заметно ее превосходящая. Понятно, что «Анну Болейн» Доницетти и «Эрнани» Верди весьма сложно сравнивать в музыкально-стилистическом отношении (кто-то, конечно же, скажет, что просто невозможно), однако моя уверенность в оценках «первого приближения» относительно Анжелы Мид отнюдь не беспочвенна: связь между ранним Верди и романтическим бельканто Доницетти, я бы сказал так, предопределена генетически.
Если на сегодняшний день голос Анны Нетребко — далеко уже не лирическое, но еще и не полновесное лирико-драматическое сопрано (ибо такой тип голоса у нее пока еще окончательно не сформировался), то объемно-наполненный и маслянисто-зычный голос Анжелы Мид — это удивительное по красоте лирико-драматическое сопрано. Настоящее лирико-драматическое сопрано! При этом не следует думать, что зычность его звучания идет вразрез с музыкальностью и стилистической культурой интерпретации исполнительницы. Поразительно, но своим плотным, насыщенным голосом певица даже мелкую вокальную технику, в том числе фиоритуры и трели, выделывает поистине с ювелирной изящностью и точностью.
В последнем акте оперы, после недолгой идиллии любовного дуэта с Эрнани, пение Анжелы Мид в финальном терцете заставляет переживать подлинный катарсис: новые найденные певицей трагические краски уже настойчиво склоняют воспринимать ее прямо как настоящее драмсопрано. В момент наивысшего выражения отчаяния и безысходности героиня Анжелы Мид поистине прекрасна! Возможно, по ходу развития сюжетной канвы спектакля певица не всегда бывает убедительна с точки зрения актерского мастерства и в силу известной сдержанности своего природного темперамента, но с точки зрения оперного вокала, она становится главным открытием этой трансляции!
До недавнего времени я всегда предпочитал «более лиричных» исполнительниц партии Эльвиры. К их числу относятся и Леона Митчелл, и, конечно же, восхитительная Мирелла Френи, фигурантка DVD-записи еще одной знаменитой постановки «Эрнани» — на этот раз в театре «Ла Скала» (1982) под руководством темпераментного Риккардо Мути (режиссер — Лука Ронкони). Однако Анжела Мид заставила меня несколько иначе посмотреть на трактовку партии Эльвиры и однозначно убедила в своей интерпретационной правоте. Нью-йоркская постановка, появившаяся в начале восьмидесятых годов прошлого века вслед за миланской, словно закручивала новый виток в «великом противостоянии» Паваротти и Доминго. И если приверженцы того или иного тенора могут до хрипоты спорить, чей кумир в этой конкретной партии (партии Эрнани) лучше (лично я свой голос однозначно отдаю Паваротти!), то применительно к постановке «Met» совершенно очевидно, что итальянец Марчелло Джордани, вполне добротный, но тесситурно зажатый «тенор-силовик», заменить Большого Па, конечно же, не может.
В целом, Марчелло Джордани в партии Эрнани производит достаточно неплохое впечатление, но от звучания его голоса — холодного, тембрально «выбеленного», жесткого, с пронзительными, тяжело дающимися верхами — очень быстро устаешь. После своей большой сольной картины в первом акте, в которой певец выкладывается на все сто процентов (за что, несомненно, заслуживает всяческой похвалы), кажется, что он исчерпывает себя без остатка… Кажется, что ничего нового сказать зрителю на языке оперной вокальной выразительности он уже не может: до самого финала спектакля в плане пения он остается очень зажатым и схематичным, но, правда, весьма удачно мобилизует с лихвой всё своё впечатляющее актерское мастерство.
В партии Сильвы мы услышали вездесущего сегодня итальянца Ферруччо Фурланетто — певца титулованного, певца именитого, но в последнее время испытывающего явно непреодолимые трудности возрастного характера и, увы, более уже не заставляющего своим искусством в волнении трепетать сердце… Но, честно говоря, на этот раз я был даже приятно удивлен… Да — исполнитель поет, что называется, «в голос», на постоянном зычном forte, поэтому ни о какой свободе звуковедения и певческой кантилене речи уже не идет. Да — испытывает он трудности и с тесситурой, и с быстрыми темпами. И всё же под «маской» вокально-актерского мастерства и безусловного опыта иногда можно было уловить и царственные остатки былой роскоши: благородство интонации, осмысленную выразительность фразировки, «царственность», аристократичность манеры сценического поведения, актерский азарт и мстительный, как и положено, блеск в глазах…
Вокальных проблем в партии Дона Карлоса, испанского монарха, хватает и у нашего невероятно обожаемого всеми красавца-«ловеласа» Дмитрия Хворостовского, но скидки на возраст делать ему еще рано. Казалось бы, на нынешнем этапе своей, по всем приметам, звездной карьеры он должен был бы явить и уверенное владение техникой, и накопленный опыт актерского мастерства, и, наконец, просто житейскую мудрость исполнителя, путь которого на вершину мирового оперного Олимпа был весьма и весьма тернист. Однако вместо свободной итальянской кантилены певец демонстрирует одно сплошное вокальное «выдавливание» и нагнетание — и в эти моменты привычный тембр небольшого и малополетного голоса Дмитрия Хворостовского вполне узнаваем, а сам вокал в известной степени еще не критичен: исполняя оперу, певец просто не может не форсировать…
При этом на сцене Дмитрий Хворостовский остается самим собой — объектом и идолом непременного гламурного интереса: царственного антуража в его облике нет и в помине. Напротив, ребяческого задора, самолюбования и «игры на публику» — хоть отбавляй! В этом отношении на сцене в опере Верди царит не испанский монарх Дон Карлос, а, как уже было отмечено ранее, испанский гранд Дон Рюи Гомес де Сильва… Итак, пока Дмитрий Хворостовский, «спокойненько» себе форсируя, поет «в голос», его просто слушаешь — слушаешь холодным рассудком и безо всяких эмоций, но как только дело доходит до вокальных нюансов, до штрихов piano и mezza voce (особенно в развернутой кантиленой арии в начале третьего акта), то тут-то и понимаешь, почему этот исполнитель, гастролируя по всему миру, практически не поет в Италии… Здесь — явная параллель с творческой судьбой Анны Нетребко… Правда, теперь, когда с этого сезона в «Ла Скала», главном театре Италии прочно и надолго воцарился Даниэль Баренбойм, думается, невозможное ранее вполне может стать возможным и для Дмитрия Хворостовского…
Остается лишь сказать, что за дирижерским пультом спектакля стоял итальянец Марко Армильято, уже знакомый нам по трансляции «Анны Болейн»: он и на этот раз сумел погрузить нас в море сплошного оперного удовольствия — оркестрового, хорового, вокального. Всё так, но последнее должно пониматься, конечно же, весьма избирательно…
Фото: Marty Sohl / Metropolitan Opera
