«Шербурские зонтики» поставили в Петербурге
Постановка «Шербурских зонтиков», предпринятая Театром «Карамболь», произвела в Петербурге много шума. Зал Театра имени Ленсовета, где давали премьерные спектакли, был переполнен все пять вечеров кряду. На премьеру пожаловал весь питерский бомонд.
Грамотно проведенная пиар-компания и присутствие в зале автора — Мишеля Леграна — подогрели СМИ и публику до точки кипения. И шумиха не оказалось пустой, а ожидания — обманутыми. Спектакль получился атмосферным, легким, живым и по-настоящему трогательным. Ни грана пережима или фальши — в интонациях героев; ни капли слезливых «чуйств», что свойственны иным мелодрамам. Искренне и просто нам рассказана история о первой, несбывшейся любви — с такой доверительностью и теплотой, что порой перехватывало горло.
Ирина Брондз, организатор проекта и руководитель театра, собрала на постановку режиссера Василия Бархатова, сценографа Зиновия Марголина, художницу по костюмам Марию Данилову, художника по свету Дамира Исмагилова. Новым партнером в этой дружной компании стал приглашенный из Франции дирижер Всеволод Полонский: благодаря его усилиям оркестр Театра «Карамболь», дополненный синтезаторами, зазвучал ладно и стройно, и даже не без французского шарма. Во всяком случае, Мишель Легран, по слухам, весьма придирчивый к качеству исполнения, остался доволен. Поднявшись на сцену под оглушительный гром оваций, он первым делом поблагодарил дирижера и режиссера, потом — исполнителей главных партий. Да что там говорить: Легран просто сиял, как медный таз, чуть ли не прослезившись от счастья. Так что Ирина Брондз, пошедшая ва-банк и бросившая все ресурсы театра на карту «Шербурских зонтиков», выиграла.
Театр «Карамболь», впрочем, поднаторел на создании сценических версий старых, любимых народом фильмов. Изначально позиционируя себя как «театр мюзикла», «Карамболь» последние два-три сезона все активнее пытается вырваться, выломаться из ниши «детского театра». Обычная история: все детские театры рано или поздно хотят стать «взрослыми». Этой же болезнью роста болен и Театр «Карамболь»: начав с «Золотой рыбки» и «Царевны-лягушки» — репертуара для самых маленьких, театр постепенно перешел к спектаклям, рассчитанным на тинейджеров, а иногда — и на их родителей. Но никогда еще «Карамболь» не имел дела с мелодрамой, где герои только поют, как в опере, не переходя на разговорные диалоги.
Чтобы найти героев на главные партии, был устроен кастинг: в результате долгих прослушиваний, проходивших в два тура, выбрали хрупкую большеглазую блондинку, выпускницу ГИТИСа, Ольгу Левину — на роль Женевьевы и мужественного, красивого брюнета, актера Театра «Карамболь» Сергея Овсянникова — на роль Ги Фуше. Попадание в роли оказалось практически идеальным. Левина сыграла Женевьеву, девушку из французской провинции, так, будто она ей родная по крови. Нежное, трепетное, порывистое существо, беззащитное перед житейскими бурями, она была мечтательна, беззаветно любила своего Ги, сердце ее было переполнено любовью так, что она отражалась в каждом жесте, выплескивалась вовне, преображая реальность театра в цветной, кружащийся мир. Хорош был и Ги — Овсянников: гибкий в движеньях, дерзкий, страстный, преданный, со смелым разлетом бровей и приятным звучным баритоном. Вообще, ансамбль подобрался очень ровный, а актерская игра изобиловала массой тонких деталей, метко подмеченных, характерных жестов, выдающих подробную и вдумчивую режиссерскую работу.
Трансформация влюбленных героев, их превращение в холодных прагматиков, сдавшихся под напором жизненных обстоятельств, предельно ясно читалась в изменившейся пластике, в иной конфигурации мизансценического рисунка. Женевьева и Ги теряют гибкость движений, непосредственность в выражении чувств: долг и долженствование оказались превыше любви, достаток и благополучие — ценнее юношеской мечты о счастье вдвоем.
Но более всего впечатляет и запоминается в спектакле оригинальное сценографическое решение. Темпоритм спектакля, разумеется, иной, нежели в фильме. В кино смена кадров, расширение пространства, крупные планы, переходы от интерьеров к экстерьерам происходят моментально. Музыки для долгих переходов и переключений от сцены к сцене у Леграна не предусмотрено. И Марголин находит поистине гениальный выход: он ставит «на попа» два огромных, вертящихся вокруг оси диска, красный и синий. В дисках прорезаны прямоугольные окошки — что моментально навевает вам некие супрематические ассоциации. Когда гигантские «жернова» начинают вращаться, окошки совмещаются, и в них возникают разные «картинки»: салон галантерейного магазинчика, где на стойке в ряд висят пестрые зонтики, на фоне огромного окна. Или гостиная Мадам Эмри, или зал кинотеатра, где за влюбленными понимающе следит рыжая проститутка. Зал ожидания на вокзале — узкая прорезь вверху. За баллюстрадой балкона видны лишь ножки Женевьевы и ее пышная, в стиле 50-х годов, юбка. Марголину удалось преодолеть замедленный ритм смены декораций, вписаться в музыкальный ритм фильма и к тому же сообщить действию необыкновенную зрелищность. Завораживающее вращение дисков словно стирает, смахивает с поверхности бытия все лишнее, необязательное, нефункциональное — ту легкую пыльцу счастья, что окутывала влюбленных светящимся ореолом. Многие плакали на спектакле; это были слезы по себе прежним, прощание с большой и чистой любовью, оставшейся в далекой юности навсегда. Вот уж воистину «не спрашивай никогда, по ком звонит колокол: он звонит и по Тебе».
На фото: Мишель Легран
