Финская Опера на Мариинской сцене
Большая опера ныне живущего композитора на сюжет из русской истории — явление редкое. Если по стране изредка и случаются премьеры (как «Видения Иоанна Грозного» Сергея Слонимского в Самаре), то на столичных сценах современную оперу чаще не воспринимают всерьез даже сами ее производители, а коли дело настолько пахнет приколом, то появление из-под пера соотечественника оперы о русской смуте ХХ века вряд ли мыслимо. Обе столицы пока обходятся импортным продуктом. В Москве на сцене Новой Оперы недавно показали «Анастасию» — историю дочери Николая II в итальянской версии. В Петербурге на фестивале «Звезды белых ночей» Финская Национальная Опера представила «Распутина» Эйноюхани Раутаваары — капитальное трехактное сочинение, в чем-то сопоставимое с «Хованщиной». Действие происходит, естественно, в Петербурге, но поговорка про Тулу и самовар здесь не годится. Зал Мариинского театра был полон, некоторое время потребовалось, чтобы преодолеть барьер недоверия, но по окончании спектакля овация оказалась пусть недолгой, зато горячей.
«Распутин» — десятая опера Раутаваары. Ее замысел окончательно сложился после знакомства автора с книгой Радзинского, и в 2003 году в Хельсинки состоялась мировая премьера. Либретто написано самим композитором и, насколько можно судить по субтитрам, оно глубоко продуманное, насыщенное тщательно подобранными историческими реалиями и, несмотря на наличие двадцати пяти персонажей, драматургически ясное.
Крупнейший интернет-магазин Украины принимает заказы на музыкальные cd.
Пятимиллионный финский народ ежегодно производит на свет не менее одной новой оперы. Многие пишутся специально для выдающихся певцов: «Король Лир» Саллинена — для Матти Салминена, «Винсент» и «Алексис Киви» Раутаваары — для Йормы Хюннинена. «Распутин» — еще одна опера для Салминена, великого певца, с чьим выходом на сцену «Фиделио» впору переименовывать в «Леонору и Рокко», а «Тристана и Изольду» — в «Короля Марка». То обстоятельство, что не самого, мягко говоря, светлого персонажа русской истории воплощает артист с насквозь положительным обаянием, — не просчет автора. Раутаваара рисует злодея, ища, где он добрый. Оперный Распутин — одновременно пророк и дьявол, Антихрист и глас народа, банальный взяточник и единственный, кто способен помочь больному наследнику. Он живет по принципу «Не согрешишь — не покаешься» (в опере этот принцип дорастает практически до масштабов «русской идеи»), с удовольствием грешит на широкую ногу и проповедует очищение грехом и страданием. Феликс Юсупов называет его «посланцем смерти» (смерть — ключевое слово либретто), для большинства же персонажей он — новый Христос. В опере есть три сцены, две из которых пародийны, если не кощунственны. Первая: Распутин и его почитательницы-«распутинки» за длинным столом (режиссер Вилпу Килюнен воспроизводит мизансцену Тайной вечери). Со словами «Пойдем, помолимся» старец ставит одну из девушек на четвереньки, она поет вокализы, остальные держат свечки. Вторая: Распутин, «воскресающий» после неудачного покушения, и четыре боготворящие его великие княжны, по такому случаю одетые почти в стиле секси. Третья: Юсупов стреляет в тот момент, когда Распутин крестится, и тот падает, хватается за распятие и роняет его.
При всем при том дело не пахнет историческим анекдотом и почти ничего курьезного в опере нет, разве что «спаситель Отечества» Юсупов неуклюже сравнивает себя с Александром Невским. «Распутин» не рядится в одежды ни мюзикла, ни кино, ни мультимедийного шоу. Пусть лирическая музыка квартета княжон (Сари Аиттокоски, Туйа Книхтила, Хана-Линна Хаапамяки и Анна-Кристина Кааппола) сильно напоминает «Notre Dame de Paris». Пусть Юсупов во втором действии очень кстати (в момент, когда внимание публики уже начинает притупляться) смотрит порнофильм — большая историческая опера с легкостью поглощает элементы молодых жанров, не теряя своей сути. Дьявольские видения старца напоминают о кошмарах Бориса Годунова, присутствует и отрок-царевич-малютка в белом костюмчике — Алексей. Как в «Хованщине», в предчувствии катастрофы герои из различных станов произносят пространные монологи, оплакивая судьбу матушки-России. Безвольный Николай пытается скрыться от действительности (Йорма Хюннинен сверх меры наделяет императора вокальным обаянием и личностным масштабом), страдания и страхи Александры Федоровны (Лилли Паасикиви) воплощаются в почти веристском стиле, правда, слегка подостывшем, а Феликс Юсупов (Йирки Анттила) в истеричной манере делится своим видением ситуации.
К сожалению, помимо декламационных монологов в стиле Мусоргского и музыкально значительных оркестровых антрактов, в опере имеются песни a la russe вроде «Цыганской», написанной композитором и исполняемой хором ФНО с истинно нордическим темпераментом. Столь же сдержанно хор и балет изображают хлыстовские радения (хореограф Петри Кекони). В целом же в спектакле «клюквы» совсем немного, если не считать карикатурных кокошников (художник по костюмам Киммо Вискари). (Возможно, в оригинале «клюквы» больше, но в Мариинский театр по техническим причинам привезли лишь часть декораций.) Для костюмов, мизансцен и видеопроекций обильно использованы исторические фотографии царской семьи.
Действие «Распутина», несмотря на всю неторопливость, неуклонно движется к катастрофическому финалу. Композитору удалось создать в опере своего рода саспенс, постепенно нагнетая напряжение и не давая публике потерять нить, а дирижер Микко Франк сумел рельефно воплотить его музыкальную драматургию.
Катастрофа же в финале разражается двойная: после убийства Распутина голос его предрекает дворянам гибель, тут же взвивается красное полотнище, на которое проецируют реальную фотографию старца (весьма отличную от благообразного облика Салминена), и на сцену выходят народные массы... Вот так финны показали нам нашу революцию, трактовав ее как следствие убийства в особняке на Мойке. Что, конечно, прямолинейно, но поскольку речь идет об опере, вполне простительно.
Анна Булычева
