Наряду со своей главной функцией определения камертона современного исполнительского уровня для молодых музыкантов нынешний Конкурс Чайковского призван был выполнить еще одну, не менее важную задачу — восстановить собственную репутацию, основательно подорванную на двух предыдущих состязаниях. Лучше всего это, на наш взгляд, удалось сделать на турнире скрипачей. Своими впечатлениями о прошедшем конкурсе с нашим корреспондентом согласился поделиться председатель жюри скрипачей Владимир Спиваков.
— Владимир Теодорович, почему вы согласились возглавить жюри конкурса? Показалась ли вам интересной эта работа?
— Я принял это предложение вовсе не «из интереса». Просто мне было обидно за конкурс, обидно, что в последнее время так катастрофически упала его репутация во всем мире. Конечно, за один раз все исправить нельзя — должно пройти время, состояться несколько состязаний, на которых будет поставлена задача приближения к максимальной объективности. Хотя достичь идеала, естественно, невозможно — ведь на подобных мероприятиях субъективное восприятие исполнительского искусства не редкость, дают о себе знать не самые высокие свойства человеческой души. Даже на этом конкурсе мои решения о снятии с голосования за своих учеников членов жюри на втором туре и тем более об отстранении тех, чьи студенты прошли в финал, от голосования на третьем, не всегда, мягко говоря, находили поддержку. Я считаю, что конкурсом должны заниматься другие люди — комитет, который проводит его сейчас, безнадежно устарел.
Вообще же не люблю конкурсы и обычно не принимаю предложения принять участие в работе жюри. Исключение было сделано только для конкурса Сарасате, который я веду по просьбе Испанского королевского двора.
— Как бы вы оценили уровень российских участников?
— Все российские музыканты, попавшие в финал, вполне этого достойны — о том, чтобы кого-либо туда «провести», не могло быть и речи. В целом же ситуация такова: тем, кто получил образование в России десять лет назад и тем более еще раньше, можно сказать, повезло. Потому что была замечательная атмосфера, существовала отличная профессиональная база, прекрасные педагоги-подвижники, которые работали только ради музыки, имелась четкая система экзаменационного контроля и, наконец, не нормировалось количество «человекочасов», что тоже немаловажно. Сейчас всего этого уже нет, но зато дозволена большая степень свободы и личной инициативы.
Основная сложность для россиян заключается в том, что им никто не помогает в элементарном организационном плане. Конкурс Чайковского — конкурс государственного уровня, показатель развития русской культуры. Откуда же такое равнодушие к людям? Никто ничего не делает для того, чтобы российские участники находились в равных условиях с остальными — инструментов высокого класса либо вовсе нет, либо они попадают в руки к конкурсантам в лучшем случае за месяц, за неделю или за три дня до первого тура — а ведь с инструментом надо сжиться, он для музыканта «живое существо». Первая оркестровая репетиция длится 45 минут, а генеральная — час десять, за это время не только ничего содержательного нельзя сделать, но и элементарно проиграть всю программу невозможно, а для многих россиян, в отличие от европейцев и американцев, это первые в жизни выступления с оркестром. Нужно вернуть отбор российских музыкантов и сделать так, чтобы те, пусть немногие, кто будет выступать за Россию, обеспечивались всем необходимым.
— Каким вам представляется идеальный формат Конкурса Чайковского и на какой тип победителя этот конкурс рассчитан?
— Музыка Чайковского в программе конкурса, конечно, должна быть обязательно. Но и музыка других отечественных авторов — тоже, ведь за последнее время удельный вес русского музыкального искусства в мировом репертуаре существенно возрос. Даже язык каждого народа имеет свой музыкальный ритм. Что же говорить о мелодике, интонационности, агогике. Иностранцы играют русскую музыку по-своему, но любое исполнение вовсе и не обязано быть полностью адекватным оригиналу, как не может быть полностью адекватным оригиналу любой перевод. Тем не менее именно благодаря переводам мир узнал Чехова, Толстого и Достоевского. Поэтому Конкурс Чайковского обязательно должен оставаться русским конкурсом, проводником русской культуры.
Одним же из главных качеств победителя должна быть масштабность, потому что конкурс все же направлен на выявление ярких солистов, способных выступать с оркестром. Увы, за финальным барьером остаются порой очень хорошие камерные музыканты. Так, на нынешнем конкурсе был замечательный скрипач Ермолай Альбикер, лучше всех сыгравший Баха на первом туре: аутентично, интеллигентно, в брюггеновской манере. Но на втором туре ему не хватило выдержки и именно масштабности, да и текстовые потери были. Очень жаль, что не прошел Борис Бровцын, понравившийся всем умной и тонкой игрой на первом туре. Я был настолько уверен в нем, что даже позвонил в библиотеку РНО узнать, есть ли ноты концерта Элгара — его почему-то у нас почти не играют. Борис — яркий и абсолютно взрослый, сложившийся артист. К сожалению, второй тур его подкосил, может быть, просто не очень повезло с погодой, многие плохо переносят резкие смены температуры. Вот Бровцын, к примеру, мог бы стать прекрасным концертмейстером какого-нибудь элитарного европейского оркестра.
Беседу вела Ольга Филиппова
