Gary Graffman
Некоторыми внешними приметами искусство пианиста близко русской школе. Его первым педагогом была Изабелла Венгерова, по классу которой он окончил в 1946 году Институт Кертиса, а совершенствовался Граффман на протяжении четырех лет у другого выходца из России - Владимира Горовица. Поэтому не удивительно, что творческие интересы артиста в значительной степени устремлены к музыке русских композиторов, а также Шопена. Вместе с тем есть в самой манере Граффмана черты, русской школе не присущие, но типичные как раз для определенной части американских виртуозов - некая "типично американская прямолинейность" (как выразился один из европейских критиков), нивелировка контрастов, недостаток фантазии, импровизационной свободы, элемента непосредственного творчества на эстраде. Подчас создается впечатление, что он выносит на суд слушателей трактовки заранее до такой степени выверенные дома, что в зале для вдохновения уже не остается места.
Все это, конечно, так, если подходить к Граффману с самой высокой меркой, а именно такого и только такого подхода заслуживает этот крупный музыкант. Ибо даже в рамках своего стиля он достиг немалого. Пианист в совершенстве владеет всеми секретами фортепианного мастерства: у него завидная мелкая техника, мягкое туше, тонкая педализация, в любом темпе он своеобразно распоряжается динамическими ресурсами инструмента, ощущает стиль любой эпохи и любого автора, умеет передать широкий, спектр чувств и настроений. Но главное, благодаря этому он добивается значительных художественных результатов в достаточно широком круге произведений. Все это артист доказал, в частности, во время своих гастролей в СССР в 1971 году. Заслуженный успех принесла ему интерпретация шумановского "Карнавала" и "Вариаций на тему Паганини" Брамса, концертов Шопена, Брамса, Чайковского.
Начав концертировать в юные годы, Граффман впервые выступил в Европе в 1950 году и с тех пор занял видное положение на пианистическом горизонте. Особый интерес всегда вызывает его исполнение русской музыки. Ему принадлежит одна из редких записей всех трех концертов Чайковского, сделанная с Филадельфийским оркестром под управлением Ю. Орманди, и записи большинства концертов Прокофьева и Рахманинова с Д. Сэллом и Кливлендским оркестром. И при всех оговорках, мало кто может отказать этим записям не только в техническом совершенстве, но и в размахе, сочетании виртуозной легкости с мягкой лиричностью. В трактовке концертов Рахманинова особенно уместными оказываются присущая Граффману сдержанность, чувство формы, звуковых градаций, позволяющие ему избегать излишней сентиментальности, доносить до слушателей мелодическую канву музыки.
Среди сольных записей артиста наибольшей удачей критики признают шопеновскую пластинку. "Добросовестная, корректная фразировка Граффмана и умело выбранные темпы сами по себе хороши, хотя в идеале Шопен требует меньшей монотонности звучания и большей решимости идти на риск. Однако Граффман в своей холодноватой, неназойливой манере иногда достигает почти чудес пианизма: достаточно послушать захватывающий дыхание точностью „деташе" средний эпизод ля-минорной Баллады". Как мы видим, в этих словах американского критика X. Голдсмиса снова идет речь о противоречиях, заключенных в облике Граффмана. Что изменилось за годы, что отделяют нас от той встречи с артистом? В каком направлении развивалось его искусство, стало ли оно более зрелым и содержательным, более масштабным? Косвенно ответ на это дает рецензент журнала "Мюзикал Америка", побывавший однажды на концерте артиста в "Карнеги-холле": "Стал ли юный мастер автоматически зрелым, достигнув пятидесяти лет? Гарри Граффман не отвечает на этот вопрос со стопроцентной убедительностью, но он действительно предлагает слушателям ту самую сбалансированную, вдумчивую и технически уверенную игру, которая была его отличительной чертой на протяжении всей карьеры. По-прежнему Гарри Граффман остается одним из наших наиболее надежных и достойных пианистов, и если его искусство не претерпело больших изменений с годами, то возможно причина этого в том, что его уровень и так всегда был достаточно высок".
На пороге шестидесятилетия Граффман вынужден был резко сократить свою исполнительскую деятельность из-за повреждения пальцев правой руки. Со временем его репертуар свелся к узкому кругу сочинений, написанных для левой руки. Это, однако, позволило музыканту проявить свои таланты в новых сферах - литературной и педагогической. В 1980 году он начал вести класс высшего мастерства в своей альма-матер, а год спустя вышла в свет его автобиография, выдержавшая затем еще несколько изданий. В 1986 году, ровно через 40 лет после окончания Института Кертис, Граффман был избран его художественным директором.
В 2004 году многолетний президент одного из лучших в мире учебных заведений, подготовившего плеяду известных музыкантов, талантливый пианист и просто потрясающе обаятельный человек отметил 75-летний юбилей. На юбилейном вечере почётные гости, коллеги и друзья горячо поздравляли его, отдавая дань человеку, внёсшего огромный вклад в развитие не только культурной жизни Филадельфии, но и всего музыкального мира. В торжественном концерте в Киммел Центре юбиляр исполнил концерт Равеля для левой руки и играл в составе Филадельфийского оркестра (дирижёр Розен Миланов) 4-ую симфонию Чайковского и «Blue Cathedral» филадельфийского композитора Дж. Хигдона.
Григорьев Л., Платек Я.
