Zurab Andzshaparidze
Имя легендарного грузинского тенора Зураба Анджапаридзе золотыми буквами вписано в историю отечественного музыкального театра. Нынешний юбилей выдающегося мастера, одного из лучших Германов и Радамесов советской оперной сцены, мы встречаем, увы, без него — шесть лет назад знаменитого артиста не стало. Но память о «советском Франко Корелли» (как в свое время его окрестила итальянская пресса) жива и сегодня — в воспоминаниях его коллег по цеху, восторженных почитателей таланта, в пусть немногочисленных, но все же значимых по своей художественной ценности аудиозаписях русских, итальянских и грузинских опер.
Окидывая взглядом судьбу этого незаурядного человека, удивляешься тому, как много он успел сделать за свой, по сути, не такой уж и долгий век, и понимаешь, насколько деятельная, энергичная и целеустремленная это была натура. И в то же время осознаешь, что могло бы быть в его жизни еще больше звездных премьер, гастролей, интересных встреч, если бы не человеческая зависть и подлость, к сожалению встречавшиеся на его пути не раз. Анджапаридзе же был по-кавказски горд и горяч — наверно, оттого так искренни и захватывающи были его герои и в то же время так неудобен был он сам: не умел выбирать покровителей в высоких кабинетах, не был достаточно «догадлив» -«против кого надо дружить» в театре... И, тем не менее, безусловно, звездная карьера певца состоялась, состоялась вопреки всем козням — по праву, по заслугам.
Большая часть его творческой деятельности связана с родной Грузией, для развития музыкальной культуры которой он сумел сделать немало. Однако, безусловно, наиболее ярким, плодотворным и значимым для самого артиста, да и для музыкальной культуры нашей некогда общей большой страны был период его работы в Москве, в Большом театре СССР.
Уроженец Кутаиси и выпускник Тбилисской консерватории (класс Давида Андгуладзе — известного педагога, а в прошлом ведущего тенора Тбилисской оперы) приехал покорять столицу Советского Союза, имея в багаже помимо прекрасного голоса и солидного вокального образования семь сезонов на сцене Тбилисского оперного театра, где за это время Анджапаридзе довелось спеть немало ведущих теноровых партий. Это была действительно хорошая база, ибо Тбилисская опера в то время входил в пятерку лучших оперных театров СССР, на этой сцене издавна пели прославленные мастера. Вообще, следует отметить, что опера в Тбилиси, в Грузии нашла благодатную почву — это итальянское изобретение с середины девятнадцатого века прочно укоренилось на грузинской земле, благодаря, во-первых, глубоким певческим традициям, существующим в стране испокон веку, а во-вторых, деятельности итальянских и русских частных оперных антреприз и отдельных гастролеров, активно пропагандировавших музыкальную классику в Закавказье.
Первый театр страны в конце пятидесятых годов весьма нуждался в тенорах драматического и меццо-характерного амплуа. Сразу после войны оставил сцену блестящий интерпретатор лирико-драматического репертуара Николай Озеров. В 1954 году последний раз спел своего Германа многолетний исполнитель самых кровавых теноровых партий Никандр Ханаев. В 1957-м скоропостижно скончался прославленный Георгий Нэлепп, находившийся в ту пору в самом расцвете творческих сил и естественным образом тянувший на себе львиную долю тенорового репертуара театра. И хотя в теноровой группе были такие признанные мастера, как, например, Григорий Большаков или Владимир Ивановский, ей, несомненно, требовалось подкрепленье.
Придя в театр в 1959-м, Анджапаридзе до своего ухода в 1970-м оставался в Большом тенором «номер один». Необыкновенно красивый голос, яркая сценическая внешность, огненный темперамент — все это сразу не просто выдвинуло его в ряды первых, а сделало единственным и неподражаемым властителем тенорового Олимпа. Он охотно вводился режиссерами театра в самые ответственные и желанные для любого вокалиста спектакли — «Кармен», «Аида», «Риголетто», «Травиата», «Борис Годунов», «Иоланта». Участвовал в наиболее значительных премьерах театра тех лет, таких как «Фауст», «Дон Карлос» или «Пиковая дама». Его постоянными партнершами на московской сцене становятся великие русские певицы, тогда также только начинавшие свой творческий путь его ровесницы — Ирина Архипова, Галина Вишневская, Тамара Милашкина. Как и подобает певцу первого положения (хорошо ли это или плохо — большой вопрос, но так или иначе подобная практика существует во многих странах), Анджапаридзе пел главным образом классические оперы итальянского и русского репертуара — то есть самые популярные, кассовые произведения. Однако, думается, что такой выбор был сделан не столько из конъюнктурных соображений и не только в силу сложившихся обстоятельств. Анджапаридзе лучше всего удавались именно романтические герои — искренние, страстные. К тому же и сама «итальянская» манера пения, классическая в лучшем понимании этого слова постановка голоса предопределили певцу этот репертуар. Вершиной его итальянского репертуара многими по праву признавался Радамес из вердиевской «Аиды». «Свободно и мощно льется голос певца, как в соло, так и в развернутых ансамблях. Отличные внешние данные, обаяние, мужественность, искренность чувств как нельзя лучше соответствуют сценическому образу персонажа», — такие строки можно прочитать в рецензиях тех лет. Действительно, такого блистательного Радамеса Москва не видела ни до, ни после Анджапаридзе. Его мужественный голос со звонким, полнокровным, вибрирующим верхним регистром, тем не менее, имел немало лирического в своем звучании, позволяя певцу создавать образ многоплановый, широко пользоваться обширной палитрой вокальных красок от мягкой поэтичности до насыщенного драматизма. Добавьте к тому, что артист был попросту красив, обладал яркой, выразительной южной внешностью, что в наибольшей степени подходило к образу пылкого влюбленного египтянина. Такой совершенный Радамес, конечно же, прекрасно вписывался в грандиозную постановку Большого театра 1951 года, шедшую на его сцене более тридцати лет (последний спектакль состоялся в 1983 году) и которую многие оценивают как одну из лучших работ в истории московской оперы.
Но самой значимой работой Анджапаридзе в московский период, принесшей ему мировое признание, стала партия Германа из «Пиковой дамы». Именно после выступления в этой опере во время гастролей Большого театра в «Ла Скала» в 1964 году итальянская пресса писала: «Зураб Анджапаридзе явился открытием для миланской публики. Это певец с сильным, звонким и ровным голосом, способный дать фору самым почитаемым певцам итальянской оперной сцены». Что же так привлекало в его трактовке знаменитого героя Пушкина и Чайковского, по сути такого далекого от романтического пафоса итальянской оперы, где каждая нота, каждая музыкальная фраза дышит жутковатым реализмом Достоевского? Казалось бы, герой такого плана просто противопоказан «итальянскому» тенору Анджапаридзе, да и русский язык певца, прямо скажем, небезупречен.* Возможно, слушателей приходивших в зал, пленяла новизна образа — в противовес своим предшественникам и коллегам, чей Герман традиционно оставался немного суховатым и расчетливым немцем, Анджапаридзе и этого своего героя наделял итальянской страстностью и романтизмом. Меломанам было непривычно в этой партии слышать не специфически русский голос, а роскошный «итальянский» тенор — горячий и волнующий ухо каждого вне зависимости оттого, что он поет. Но почему-то и нас, знакомых со многими превосходными трактовками этой партии и в России и за рубежом, спустя годы продолжает волновать это исполнение. Может быть, оттого, что Анджапаридзе удалось сделать своего героя помимо прочих преимуществ не хрестоматийным, а действительно живым, реальным человеком. Не перестаешь удивляться тому сокрушительному потоку энергетики, который бушуя рвется с виниловой пластинки (запись п/у Б.Хайкина) или фонограммы к фильму 1960 года (режиссер Р.Тихомиров). Говорят, что Пласидо Доминго совсем недавно, в конце 1990-х, по совету Сергея Лейферкуса делал своего Германа именно с того самого, уже легендарного фильма, где музыкального героя Анджапаридзе «драматически» оживил непревзойденный Олег Стриженов (тот редкий случай, когда разведение в фильме-опере певца и драматического актера пошло не во вред драматургии произведения, в чем, видимо, сказалась гениальность обоих исполнителей). Думается, что это действительно неплохой образец для подражания, и великий испанец сумел по достоинству оценить феноменального, единственного в своем роде Германа грузинского тенора.
Уход Анджапаридзе из Большого был стремительным. В 1970-м году во время парижских гастролей театра с подачи недоброжелателей певца - его же коллег по труппе во французских газетах появились оскорбительные намеки на несоответствие внешнего облика актера тем образам молодых романтических героев, которых он воплощал на сцене. Справедливости ради надо сказать, что проблема лишнего веса действительно существовала, но также известно, что это мало мешало восприятию зрителями того образа, который умел создавать певец на сцене, такого образа, что даже, несмотря на свою грузную комплекцию, Анджапаридзе был удивительно пластичным, и его лишние килограммы мало кто замечал. Тем не менее, для гордого грузина проявления такого неуважения было достаточно, чтобы без сожаления покинуть ведущую советскую оперную труппу и вернуться домой в Тбилиси. Прошедшие с тех событий и до смерти артиста почти тридцать лет показали, что от той ссоры проиграли оба — и Анджапаридзе, и Большой. По сути 1970-м годом закончилась так блестяще начавшаяся непродолжительная международная карьера певца. Театр же потерял превосходного тенора, деятельного, энергичного человека, неравнодушного к чужим бедам и судьбам. Ведь не секрет, что певшие впоследствии на сцене Большого грузинские вокалисты «путевку в жизнь» получили от Анджапаридзе — и Маквала Касрашвили, и Зураб Соткилава, и нынешний «итальянский» премьер Большого Бадри Майсурадзе.
На родине Анджапаридзе много пел в Тбилисской опере самый разнообразный репертуар, немало внимания уделяя национальным операм — «Абесалом и Этери» и «Латавра» Палиашвили, «Миндия» Тактакишвили и др. Одно время певец даже занимал пост директора в столичном театре, но, по словам его дочери, известной пианистки Этери Анджапаридзе, «административная должность не очень привлекала его, так как все подчиненные были его друзьями, и ему было неловко „директорствовать“ среди друзей». Занимался Анджапаридзе и преподаванием — сначала в качестве профессора Тбилисской консерватории, а впоследствии возглавлял кафедру музыкального театра в Театральном институте.
Память Зураба Анджапаридзе стараются чтить на родине певца. В пятую годовщину со дня кончины артиста в сквере Тбилисского оперного театра на его могиле установлен бронзовый бюст работы скульптора Отара Парулавы — рядом с могилами двух других корифеев грузинской оперной музыки Захария Палиашвили и Вано Сараджишвили. Пару лет назад учрежден фонд его имени, возглавляемый вдовой певца Мананой. Вспоминаем и мы в России сегодня большого артиста, чей колоссальный вклад и в грузинскую, и в русскую музыкальную культуру пока еще по достоинству не оценен.
А. Матусевич, 2003 (operanews.ru)
