Один рояль — хорошо, а два лучше. Так, очевидно, подумали английские композиторы конца XVI века. Подумали — и стали сочинять первые в своём роде пьесы «for two players on two keyboards». Речь тогда шла, конечно же, не о роялях, а об их предтечах — клавесинах и клавикордах с небольшими клавиатурами и ограниченными динамическими возможностями. Опыт оказался удачным: сонорные краски обогатились, сила звука увеличилась, а музыкальный мир, воздав «респект» английским коллегам, с энтузиазмом принялся развивать идею.
И вот, спустя четыре с лишним столетия на сцене Большого зала консерватории состоялся концерт ансамбля двух маститых пианистов — Дмитрия Алексеева и Николая Демиденко, именуемый «Два рояля».
Сделаем оговорку, что въедливая терминология подразделяет понятия «фортепианный дуэт» и «фортепианный ансамбль».
Первое — это соседство двух исполнителей за одной клавиатурой, второе — у каждого из них по инструменту. Специфика обеих разновидностей включает в себя очень многое: и соответственный репертуар, и особенности звукового баланса, и сам процесс сотворчества.
К примеру, в фортепианном дуэте за исполнителями накрепко закреплены роли (скорее художественные, нежели технические): ведущего, которому поручены темы, и сопровождающего (на его совести — аккомпанемент и общая педаль). В фортепианном ансамбле исполнители равны, право на мелодию поочередно переходит то к одному, то к другому, и за педаль каждый отвечает сам. В ансамбле и ощущение партнёра иное: наверно, примерно так чувствуют себя разделённые сиамские близнецы.
Этот концерт, соответственно, относился ко второй категории, и было бы уместно сейчас похвалить отличный баланс, равноправие пианистов и т.п. Но… как раз на этом месте я спотыкаюсь, ибо ни того, ни другого я не заметила.
Что первым делом бросилось в глаза, так это непривычная для концерта фортепианного ансамбля «ученическая» расстановка инструментов.
Вместо наиболее выигрышного расположения «хвост в хвост», рояли были поставлены вровень, причём крышки обоих были подняты на одинаковую высоту. Из-за этого звук второго инструмента, не успев выпорхнуть наружу, сейчас же натыкался на преграду в виде крышки первого. Для слушателей, сидящих на балконе, впечатление наверняка было несколько иным, чем для публики из партера. Но последней доминирование первого рояля — не только динамическое, а ещё и психологическое — стало очевидным с самого начала концерта.
Насколько скромно держался «номер два» — Николай Демиденко, настолько же экспрессивно — его партнёр по ансамблю, Дмитрий Алексеев.
Сидящим в первых рядах отчётливо были слышны эмоциональные вздохи и всхлипы пианиста, которыми он сопровождал наиболее выразительные фрагменты исполняемых сочинений. Всё-таки это однозначно портит впечатление от музыканта любого ранга. Кроме того, сама манера игры Алексеева показалась мне несколько грубоватой. Выколачивать пыль из клавиш в кульминациях — явление традиционное, но в нашем случае и лирические эпизоды прозвучали немного топорно. Правда, опять же делаю скидку на то, что сама я сидела довольно близко к сцене и при другой геолокации, возможно, высказалась бы иначе.
Программа концерта — интересная, разнообразная, на любой вкус и цвет — представляла собой сочинения, как изначально предназначенные двух фортепиано («Русский хоровод» Метнера), так и мыслящиеся для более богатого инструментального состава, а уж потом перелицованных в фортепианное обличие (Сюита №1 для джаз-оркестра Шостаковича, Концертная сюита №1 «Порги и Бесс» Гершвина, «Симфонические танцы» Рахманинова). Причём все эти двухрояльные переложения (кроме «Танцев») — детища самого Дмитрия Алексеева.
С чистой совестью скажу, что сделано это мастерски, качественно, технично, с хорошим чувством меры.
Правда, Гершвин в фортепианном варианте для меня несколько утратил тот лоск, благодаря которому сия опера возвышается над мюзик-холльной эстетикой. Даже призадумалась на тему, какое важное значение в джазе играет тембр: им можно и облагородить, и опошлить. Фортепианные «Порги и Бесс» сразу как-то приблизились к жанру салонной музыки, хотя и форма сюиты, и тематическое разнообразие, и отнюдь не примитивная гершвинская гармония свидетельствовали о другом. Впрочем, это впечатление сослужило и добрую службу: слушала с удвоенным интересом, как нечто совершенно новое.
А вот Рахманинов, который самолично переложил свои «Танцы» для двух фортепиано, сохранив при этом название «Симфонические», тем самым, как мне кажется, дал ключ к трактовке этого произведения: нужно извлечь как можно больше оркестровых красок из достаточно однородного по тембру инструмента — пусть даже и «удвоенного».
Фортепианный ансамбль, в данном случае, должен мыслиться не как один исполнитель с четырьмя руками, но как оркестр в миниатюре, чьё звучание роскошно по многообразию красок и стереофонично. Думаю также, что исполнители очень хорошо должны представлять себе симфоническую партитуру, ведь какое-нибудь там forte флейты во многом отличается от forte, положим, виолончели, и эту градацию следует учитывать при игре на клавиатуре рояля. Но в исполнении Алексеева и Демиденко «Симфонические танцы» прозвучали опять-таки как чисто фортепианное сочинение, без тембральных тонкостей. И именно «симфоничности» не хватило.
Зато главное качество любого ансамбля — синхронность, слаженность — Алексеев и Демиденко продемонстрировали в полной мере.
И в этом случае параллельная расстановка роялей играла на руку, а точнее, «на руки», ибо при таком расположении пианисты видят друг друга. Точность, одновременность действий исполнителей порождает неуловимый бит, ощутив который слушатель как бы присоединяется к происходящему на сцене. Так, бывает, «заводит» геометрия фигур и чёткость движений в танце. Что ж, этот пульс я поймала и сохраняла на протяжении всего концерта.
Завершилось это двухрояльное действо на яркой ноте: последним из «бисов» стала зажигательная «Тарантелла» Рахманинова — эффектное, техничное произведение. Одно из тех, после которого бурные аплодисменты просятся сами собой как способ «разрядки». Посему финал вечера сорвал продолжительные овации, воодушевил, и я покидала зал, в общем-то, в приподнятом настроении. Но не более.
Впрочем, отзывы многих слушателей о концерте были настолько восторженными, что заставили меня усомниться: может быть, слишком большая я привереда? Но, думаю, сколько людей — столько и мнений, ведь даже два рояля могут звучать совершенно по-разному.
