Наталья Осипова дебютировала в «Кармен-сюите»
Петербург, начало августа, жара, только что закончился фестиваль «Звезды белых ночей», но «звезды» не погасли.
Финал балетного сезона в Мариинского театре был задуман интригующим:
для участия в спектаклях Мариинского театра была приглашена одна из самых популярных молодых пар в мировом балете — Наталья Осипова и Иван Васильев.
Еще в прошлом сезоне мы бы сказали — пара из Большого, но они уже полтора года не москвичи, по официальному статусу — солисты Михайловского театра (так стояло в программках), а реально — блуждающие «звезды»: в списке их мест работы на сегодня не только основной (пока) «порт приписки» — Михайловский театр, но и Американский театр балета и Ла Скала. Со следующего сезона Осипова — прима Ковент-Гардена, а Иван Васильев ненадолго возвращается в свой дом — на сцену Большого, пусть и в качестве приглашенного, чтобы станцевать Спартака, Ивана Грозного и ... еще что-нибудь станцует...
Конечно, Осипова и Иван Васильев для балетных зрителей — априори привлекательные имена.
Но главной интригой было их участие не в традиционной балетной классике, типа «Дон Кихота», а в культовых балетных спектаклях ХХ века.
Планировался совместный дебют пары в «Кармен-сюите» Алонсо, но в итоге станцевала только Наталья Осипова, а блудный сын Большого Иван Васильев дебютировал в «Блудном сыне» Баланчина. Иван станцевал еще «Юношу и смерть» Пети, спектакль, в который он успел ввестись еще в Большом, поработав с самим хореографом незадолго до его смерти («Старик Державин нас заметил и, в гроб сходя, благословил...»).
Три вечера подряд на сцене Мариинки-2 в программе одноактных балетов блистали не только приглашенные звезды, но и вместе или в очередь с ними не менее блистательные петербуржцы — Виктория Терешкина, Екатерина Кондаурова, Владимир Шкляров, Константин Зверев.
В Юноше Васильев не отклонился от того образа, который они сделали с Пети в Большом
(этот образ на сегодня максимально удален от того, что хотел автор балета — Кокто): юношу раздирают две страсти — вожделение и отчаянье, в которое приводит жестокое обращение Девушки, никакой рефлексии, никакой тяги к смерти, да и Девушка Виктории Терешкиной ему не помогла оценить привлекательность Смерти, по-балерински сногсшибательная (Васильеву достаются в пару исключительно выдающиеся балерины — в Москве его Смертью была Захарова), по манерам — адская надзирательница.
Пети, очарованный Иваном, понаставил ему множество усложненных прыжков
(пусть мальчик попрыгает, он так это любит!), и тут был очевидный прогресс — раньше Иван прыгал двойные туры с закосом, а теперь почти параллельно сцене. Сцена сгибалась и громко ухала под тяжестью балетного экспериментатора. В результате за экзистенциализм на сцене в этот вечер отвечала исключительно музыка Баха.
В «Блудном сыне» в этот вечер вышел премьер Мариинского театра Владимир Шкляров.
Они с Васильевым чередовали выходы в Юноше и Блудном сыне. Шкляров, со своей стороны, показал не менее впечатляющий прыжковый класс, хотя и без закосов, в отличие от Васильева довольно тихий. Подростковые комплексы и невозможность устоять перед победительной женственностью Сирены-Кондауровой во многом оправдывали искренние заблуждения Блудного сына Шклярова.
Главной же интригой вечера был дебют Осиповой в «Кармен-сюите».
Казалось бы, трудно найти еще один такой образ, как Кармен, который казался бы впору дару и индивидуальности Натальи Осиповой. Все предпосылки были «за» — за то, что это получится ярко и индивидуально: отменная техника, огненный темперамент, заразительная харизма.
Не зря же, открыв гастроли Большого театра в Лондоне в 2006 г. (именно тогда началась ее международная известность), она была названа второй Плисецкой, а «Кармен-сюиту» Альберто Алонсо сочинил именно для Плисецкой. Не зря же Осипова, еще в солистках, танцевала в сюите невест из «Лебединого озера» Григоровича именно испанскую, а ее самая бесспорная удача в классике — Китри в «Дон Кихоте». Не случайно же она получила «Золотую маску» за партию в «Комнате наверху» — в командных танцах «Комнаты» Наталья Осипова смотрелась единственной и неповторимой, знакомой на «ты» с острой современной пластикой, а «Кармен-сюита» в свое время была остро современной именно по лексике: угловатая пластика Кармен-Плисецкой в «Кармен-сюите», сохраненная на видеопленке, несмотря на четыре с лишним прошедших десятилетия, и сейчас кажется актуальной.
«Кармен-сюита» — орешек крепкий.
Впрочем, это давно известно. Многие приступали, но не поддался орешек, трудно развеять магию первого и второго (чуть позже Альберто Алонсо переделал «Кармен-сюиту» для Алисии Алонсо) исполнений.
Оставив великим балеринам их звездную роль, долгое время балерины других поколений к «Кармен-сюите» боялись подступиться. И только спустя два с лишним десятилетия, когда уже совсем остыл след Плисецкой на сцене Большого, театр вернулся к «Кармен-сюите».
В партии Кармен первым номером на возобновлении неожиданно вышла антикарменистая по характеру своего дарования Светлана Захарова, случилась закономерная неудача, станцевали Мария Александрова и Галина Степаненко, балерины большого стиля, обе великолепные Китри, а Кармен без откровений.
Из курьезов — исполнение «Кармен-сюиты» Анастасией Волочковой, отработавшей Кармен на сцене подобно ледяной глыбе.
И тут нежданно-негаданно интерес к спектаклю Большого проявила Ульяна Лопаткина, «икона» русского балета. Приехав в Москву, где этот спектакль родился, она станцевала Кармен вразрез с традицией Плисецкой, ничуть не настаивая на неотразимой манкости титульной героини, при этом станцевала сильно и неожиданно:
Кармен Лопаткиной — не роковая женщина, а женщина-рок, сильная личность, способная подчинить не только мужчин, но судьбу.
Скорей всего, именно благодаря Ульяне, а может быть и благодаря дружбе Гергиева с Щедриным Мариинка тоже включила «Кармен-сюиту» в свой репертуар.
Круг замкнулся: петербургская балерина в свое время приехала станцевать Кармен в Москву. Теперь же бывшая московская балерина приехала в Петербург станцевать Кармен.
Или просто пригласили?
Судя по тому, как станцевала Кармен Осипова, скорей всего, просто пригласили.
Она станцевала роль без особого интереса к образу, архетипу и без собственной идеи.
Ничего нового. Вопреки всем тщательно перечисленным выше предпосылкам.
Может быть, было мало времени на репетиции, может быть, репетиторы не в теме (в списке репетиторов этого спектакля ни одной женщины), но текст партии Осиповой не поддался — в ее интерпретации партия Кармен больше смахивала на гимнастику, чем на танец. Конечно, хореография угловата, но это все-таки хореография, текст Кармен — это контраст кантиленных, требующих женственности и манкости, движений и резких, даже дерзких, акцентов.
Эта хореография требует от балерины музыкальности, а Осипова частенько не попадала в музыку,
что очень странно именно в этом балете, где ритм более чем четок: Щедрин, когда собирал свою сюиту из оперы Бизе, сделал партитуру по-настоящему балетной, дансантной, переоркестровав музыку «Кармен» для струнных и ударных инструментов.
Оказывается, история Кармен без сверхидеи, таковая была у Плисецкой и есть у Лопаткиной, — пребанальнейшая: сначала полюбила (или соблазнилась, а потом и соблазнила) одного, потом другого (полюбила или скорей соблазнилась).
Внутри любовного треугольника можно представить героиню в широкой интерпретации — от легкомысленной девочки до сознательной вамп. У Осиповой вышел первый вариант, она еще никак не может избавиться от подростковой угловатости и наивного кокетства, да и роль вамп не по ней: слишком искренняя она на сцене.
Вышла девчонка, примеривающая на себя маску неотразимости, и отчаянная кокетка.
Приемы соблазнения у Кармен-Осиповой трудно было назвать оригинальными — скорей всего, они были заимствованы то ли из фильмов категории Б, то ли из глянцевых журналов для мужчин. Впрочем, «соблазнительная» палитра Кармен уже была детально проработана артисткой в «Рубинах» — по балетной традиции «Рубины» считаются балетом, в котором надо быть весьма «секси».
Справедливости ради, надо отметить, что к страсти не располагал ни тот, ни другой партнер Кармен. Хозе-Зверев отлично смотрелся в ипостаси «оловянного солдатика», превращение его в страстного любовника и вольного контрабандиста по гамбургскому счету так и не состоялось, Тореро-Иванченко — артист возрастной и вальяжный, располагающий молодую героиню скорей не к страстям, а к пиетету. Впрочем,
Иванченко единственный из тройки главных героев был наиболее всего близок к замыслу хореографа:
Тореро у Алонсо — самовлюбленный, вальяжный и искушенный в любовных делах господин. Возможно, если бы Васильев все-таки станцевал бы Хозе, получилась бы горячая история типа «Серенаты», но Васильев не станцевал.
История незрелого кокетства с нежданно трагическим концом (только в финале этой истории наконец-то чуть-чуть прорвалась истинно осиповская дерзость — в момент, когда она решает погибнуть и отчаянно кидается под нож Хозе) — та история, что сыграла Осипова в «Кармен-сюите» — право, не стоит и выеденного яйца, а не почти что двухсотлетней истории, великой музыки и множества художественных, театральных и кино- интерпретаций.
Появилась еще одна Кармен. Зачем? Пока не понятно.
Эта роль для зрелой балерины, имеющей жизненный (и любовный) опыт. Для незаурядной личности, для которой свобода и равенство — не пустой звук, а насущная необходимость. Для большой актрисы, преобразующей банальный любовный треугольник в мечту о неограниченной свободе и ее трагическое крушение.
Повзрослеет, наберется опыта, даже не балеринского, а жизненного, поработает с чувствующими этот балет педагогами и сама подумает, что хочет сказать, — станцует свою Кармен. Пока что получилась Кармен очередная.
Еще одна Кармен.
На фото (© Kai Z Feng / Vogue): Наталья Осипова и Иван Васильев
