«Меня не смущала перспектива работать в кордебалете…»
Старейшая балетная труппа Америки — Балет Сан-Франциско — открыла юбилейный 80-й сезон гастролями в Гамбурге и Москве. А в сентябре труппа выступила в лондонском театре «Сэдлерс-Уэллс». В программе 9 спектаклей, среди которых мировые премьеры. Звезда этих гастролей — наша соотечественница Мария Кочеткова. Коренная москвичка, обладательница диплома МГАХ с отличием, призер многочисленных балетных соревнований, Кочеткова уже шестой сезон танцует в Балете Сан-Франциско.
Кочеткова начала привлекать к себе внимание критиков в 2001 году, когда совсем юная боролась за бронзу на Московском конкурсе артистов балета и хореографов, поражая искушенную публику точностью своих па. Из-за небольшого роста ее не приняли в главный театр страны, а другого она не захотела. Поехала завоевывать мир. Год стажировки в Лондоне в Королевском балете, четыре года в Английском национальном балете и пять лет в Балете Сан-Франциско в ранге прима-балерины.
В эксклюзивном интервью Belcanto.ru Мария рассказывает о жизни в Калифорнии, «тайном братстве» русских балетных иммигрантов, и о своей страсти к современному искусству и кино.
— В 2002 году ты уехала из Москвы, чтобы попытать счастья в Лондоне. Там за кордоном уже не было ни заботливых русских педагогов, ни семьи, ни родного языка, ни знакомых до боли балетов Григоровича. Зато появилась свобода передвижения по миру, новая хореография, достойные гонорары. Наверное, одно другим не компенсировать? Или? Каково это, вообще, быть сегодня балетным иммигрантом? Расскажи о плюсах и минусах твоего статуса.
— Время после побегов Нуреева, Барышникова, Макаровой сильно изменилось. Они бежали от режима и слыли невозвращенцами. А я никуда не бежала, я воспользовалась преимуществом современного человека, который ориентируется в мире информации. Я смутно понимала, что из-за роста и отсутствия связей меня вряд ли позовут в Большой, и поэтому сразу думала об интересной альтернативе. Меня не смущала перспектива начать работать в России в кордебалете, а вот репертуарная скука здесь — раздражала реально.
Я знаю, что сейчас стало лучше, но я-то уехала 10 лет назад.
Отсутствие постоянного педагога — да, это неприятная особенность западных театров.
За порядком движений в спектакле следят и постановщик, и ассистенты, а за красотой позы и нюансом роли — в основном, ты сам. Такого понятия, как готовить роль, скажем, Джульетты или Авроры с педагогом, просто не существует. То есть формально педагоги есть, но они привязаны не к человеку, а к спектаклю. Так что если ты делаешь что-то неправильно – неудачное пор де бра, например, это могут и не заметить в общем потоке.
Единственное, что спасает в этой ситуации — доброжелательность русских балетных иммигрантов старшего поколения к молодым.
Все помогают. Я волновалась очень по поводу своей Китри, когда у нас возобновляли «Дон Кихот». Хотелось сделать соло в финальном па-де-де в духе Макаровой, но кто кроме нее покажет коронные макаровские эпольманы? Наталья Романовна живет в Сан-Франциско, но застать ее дома трудно — она постоянно в разъездах. Мне просто повезло, что за несколько месяцев до спектакля Макарова приходила в театр и поработала со мной над этой вариацией, и вообще, подбодрила очень. Западные артисты такой острой нужды в личном педагоге не испытывают, так что этот минус — он только для нас минус.
Американцы сосредоточены на работе ног, стоп, быстроте движения, скорости, огрехи в работе корпуса и рук — так называемого «верха» — они иногда пропускают.
— Но где-то все-таки можно «подзарядиться» русской школой?
— Со стороны покажется странным — летать на уроки классики в другой город, но я могу и должна себе такое позволять. В Лос-Анджелесе работает известный пермский педагог Марат Даукаев — у него там своя школа. Даукаев знаток вагановской методики.
Когда чувствуешь, что мышцы в депрессии, надо брать билет и срочно лететь в Лос.
— А какие преимущества у Балета Сан-Франциско перед другими американскими компаниями?
— Мы самые «древние» в США. Когда я пришла сюда в 2007-м, труппа готовилась к празднованию 75-летия. В этом году ей — 80. По случаю солидного дня рождения устраивали фестиваль, для которого известные хореографы сделали 10 новых работ. Такое возможно только здесь, в Калифорнии. Представляешь, какие были найдены спонсоры! Десять новых постановок за один сезон! Я чувствовала себя как моя любимая героиня Алиса. Уилдон, Эло, Посохов, Томассон — они все почти одновременно ставили свои новые спектакли, в том числе и на меня. Репертуар у нас немыслимо богатый.
Потом, в театре нет культа личностей, засилья фаворитов. Обычный солист может танцевать с балериной, если он хорош в той или иной хореографии.
Люди раскрепощены, нет давления.
Компания работает как единый организм, хотя формально иерархия существует. Индивидуальность артиста проявляется и в соло и в больших классических спектаклях, и в оригинальных балетах, поставленных на всю труппу.
— Я удивилась, когда обнаружила, что на гастролях в Гамбурге и в Москве вы танцевали разные программы. Теперь понятно, что огромный репертуар — это конек компании. А что сейчас происходит в Сан-Франциско? У вас как раз начался сезон?
— Условно он открылся гастролями в Гамбурге и Москве (в конце июня 2012 — Е. Б.). Все лето мы готовились к ответственному туру в Лондон. Мы восемь лет там не были, и вот в сентябре показали три программы. В Сан-Франциско другая система работы. Летом и осенью мы репетирует для зимнего сезона. В январе 2013 сезон откроется мировыми премьерами балетов Мак-Грегора, Ратманского и Посохова. Также будет премьера «Золушки» Кристофера Уилдона и возобновления репертуарных названий.
— Но премьера «Золушки» пройдет не в Сан-Франциско, а в Амстердаме. Как это понимать?
— Такую необычную форму копродукции придумал сам Кристофер. Половину балета он поставит на нас, а половину на голландцев. Потом мы будем учить их часть, а они — нашу. И у каждого будет своя премьера — только у них раньше. Но у этой копродукции, как и у любой другой, в основе лежит идея экономии на декорациях и костюмах.
— Ты танцевала раньше «Золушку»?
— Пока нет, но очень хочу. Музыка Прокофьева безумно красивая и безумно грустная.
— Интересно, когда ты попала на Запад, ты нашла там, кроме новых балетов, что-то такое, чего тебе катастрофически не хватало в Москве?
— Я почувствовала свою незрелость в области современного искусства. Нас в школе этому не учили – я даже имен классиков актуального искусства не знала. Со временем только начала разбираться. И новое знание оказалось очень полезным в моей основной профессии.
Вторая страсть — кино, особенно документальное.
Муж «подсадил» меня на него. В Англии документальное кино не является маргинальным направлением для кинокритиков — специализированные фестивали проходят довольно широко и собирают залы. В Сан-Франциско тоже хорошо поставлено дело.
— Я видела камеры вокруг тебя в Москве, когда ты приезжала на «Отражения» полтора года назад. Снимали кино?
— Да. Как раз на днях прошел показ документального фильма «Маша». Он еще не закончен, но чтобы найти спонсорские средства на продолжения монтажа, нужно было показать готовую часть. Симпатичное кино, и главное, почти без слов.
Беседовала Екатерина Беляева
Фото — Erik Tomasson
