Концерт Петера Этвёша с Симфоническим оркестром радио Вены
Если посмотреть на историю музыки, можно увидеть, что большинство великих музыкантов были композиторами — пускай и не все прославились на этом поприще, бросили сочинять в юности или не достигли выдающихся результатов. Особенно это касается дирижеров. Среди них были великие и знаменитые композиторы: Берлиоз, Мендельсон, Вагнер, Лист, Малер, Глазунов, Шёнберг, Рахманинов, Веберн, которые кроме своей музыки (перечислять тех, кто исполнял только или в основном свою музыку, очень долго; Чайковский и Стравинский всё же дирижировали иногда произведениями классиков) исполняли произведения своих предшественников и современников. Вильгельм Фуртвенглер и Леонард Бернстайн были довольно хорошими композиторами, чьи произведения звучат и сейчас. Бруно Вальтер и Отто Клемперер, учившийся композиции у самого Шёнберга, тоже сочиняли.
Человек, который сам сочиняет или пробует это делать, в большинстве случаев лучше понимает музыку. Скорее всего, это объясняется тем, что талантливый и чувствующий музыку человек испытывает потребность не только воспринимать музыкальный язык, но и самому пытаться изъясняться на нем. Это не значит, что такой человек сможет свободно говорить, но когда он делает попытки, его можно сравнить с ребенком, который делает первые шаги или произносит первые слоги и слова, не задумываясь о том, как хорошо потом он сможет ходить и говорить. Это как инстинкт, стихийная потребность стать частью этого мира.
Петер Этвёш стал композитором, и даже очень знаменитым композитором. Более того, он — признанный оперный композитор, чьи опусы ставятся в знаменитых театрах и на знаменитых фестивалях. А еще он — дирижер, который, возможно, является одним из наиболее музыкальных и адекватно понимающих музыку в современном музыкальном мире. Насколько же он лучше всех этих гатти, вельзер-мёстов, тилеманов и даже булезов! Пьер Булез — тоже композитор-дирижер — славится идеальным исполнителем современной музыки, этаким живым классиком и непререкаемым авторитетом современной музыкальной действительности. Но даже в этой области Этвёш, который был соратником Булеза и руководил его ансамблем "Интерконтемпорен", оказывается гораздо живее. И объяснить это нетрудно: Петер Этвёш — очень музыкальный, очень чувствующий, лишенный снобизма, самодовольства и всепоглощающих амбиций человек.
Программа концерта 9 июня с. г. с симфоническим оркестром радио Вены в большом зале «Концертхауса» открылась "Зигфрид-идиллией" (1870) Рихарда Вагнера. Это же сочинение за несколько дней до Этвёша провел восьмидесятишестилетний Пьер Булез с берлинской Штаатскапеллой в «Музикферайне» (на этом же концерте он дирижировал вагнеровской увертюрой "Фауст" и двумя концертами Листа с Баренбоймом, теперешним руководителем оркестра, в качестве солиста). Было совсем не плохо, почти вдохновенно, за Булеза можно было порадоваться. Оркестр тоже замечательный, владеющий вагнеровским звуком.
Оркестр, с которым выступил Этвёш (Оркестр Австрийского радио), им не очень владеет, да и репертуар у них в основном современный, а это совсем другая эстетика звукоизвлечения. И, несмотря на это, прочтение Этвёша как бы «открывает глаза и прочищает уши»: так вот как надо было исполнять! И все впечатления от Булеза смазались и растеклись, вся иллюзорность хорошего впечатления испарилась, исчезла... Дай Этвёшу прекрасный оркестр, каких-нибудь филармоников (венских ли, берлинских…), и все было бы вообще прекрасно. В общем-то, он и исполняет "Зигфрид-идиллию" с Берлинским филармоническим, но «в живую» я этого не слышал, к сожалению.
Следом за Вагнером шла Серенада для тенора, валторны и струнных (1943) Бенджамина Бриттена. Сочинение состоит из восьми частей, первая и последняя из которых - пролог и эпилог - исполняется натуральной валторной (в последний части валторнист должен уйти со сцены и играть где-то за оркестром). Шесть вокальных номеров написаны на стихи Коттона, Теннисона, Блейка, анонимного поэта пятнадцатого века (Lyke-Wake Dirge - "Панихида" - ставшая народной), Джонсона и Китса. Сочинение поразительно хорошее, хотя ведь у Бриттена много плоского и халтурного. Скажем, "Lyke-Wake Dirge" вообще напоминает написанную через двадцать с лишним лет Четырнадцатую симфонию Шостаковича (посвященную, кстати, Бриттену). Шестая часть — "Гимн" на слова Джонсона — опять же явно отсылает к Шостаковичу своей неоднозначностью, сатиричностью. "Элегия" на слова Блейка — четвертая часть — самая экспрессивная в цикле, заставляющая ощутить боль почти физически. Последняя вокальная часть и вообще завершение цикла неожиданно сближает это сочинение с "Зигфрид-идиллией". Засыпание, сон, желание покоя — отсылка к "Валькирии", к засыпающей Брунгильде. "Зигфрид-идиллия" ведь прочно связана не столько с Зигфридом, сколько с Брунгильдой, её колыбельной, а она, в свою очередь, говорит о семейной жизни Вагнера и его жены Козимы. Все смешалось... в голове у Вагнера.
Партию тенора исполнил английский певец Марк Пэдмор, уже вошедший в историю тем, что исполнил Дона Оттавио в «Дон Жуане» самого Питера Брука (спектакль замечательно засняли и выпустили на DVD). Репертуар Пэдмора в основном английский — барочный и современный: Пёрселл и Гендель, Бриттен и Бёртуистл, Типпет и... "Похождения повесы". Также выступает в немецком камерном репертуаре. Голос его не силен, и понимая это, Пэдмор исполняет только определенную музыку. У него какая-то своя узнаваемая манера: он как будто сейчас расплачется, но всегда сдерживается. В бруковской постановке это особенно видно и особенно хорошо: такой смиренный, слабый, но готов ждать и терпеть. Бриттена Пэдмор исполнил в аутентичной манере, что в некоторых частях соотносилось с неоклассицизмом Бриттена. ...И все-таки, иногда ему не хватало силы и экспрессии...
Второе отделение открыло современное сочинение: "... towards a pure land" (2006) английского композитора Джонатана Харви (р.1939). Это была австрийская премьера. Судя по названию, можно догадаться, что сочинение связано с буддизмом, а конкретно - с "Буддизмом Чистой Земли". В оркестре постоянно возвращается сонорный пласт у струнных - главная мантра (наверное, "Намо Амито-фо"?). Сам композитор называет это "Ансамблем вечных звуков". На этот пласт он накладывает и другие пласты, как бы отдаляя и заглушая, но эти "вечные звуки" опять возвращаются: они есть всегда, даже если вроде бы не звучат.
По музыкальному языку пьеса не очень оригинальная, хотя и выполнена хорошо и внятно. Конечно, тут не обошлось без Мессиана ("От каньонов к звездам"), Лигети и, возможно, Крама ("Звездный мальчик"). С другой стороны, если смотреть в контексте программы, пьеса продолжает ту линию, которая была заложена "Зигфрид-идиллией". Вообще, программа была выстроена замечательно, совершенно не случайно, и даже такие разные композиторы как Вагнер, Кодай (о нем - впереди), Бриттен и Харви звучали как единое целое. И это поразительно!
Завершила концерт сюита из оперы "Хари Янош" Золтана Кодая, ор.15 (1927). Во-первых, даже не зная оперы, ощущаешь, что это музыка не оперная - почти оперетта. Но и не оперетта совсем, а - "зингшпиль". Такой венгерский вариант немецкого зингшпиля. Уже сам сюжет оперы из разряда водевильных: в простого венгерского солдата влюбляется императрица Мария Луиза, а сам он захватывает в плен не кого-нибудь, а великого Наполеона. В оркестре все это находит отклик - гротеск, венгерское народное начало - музыка, мечты, гордость, вера, патриотизм - и красочность рассказа (ведь Хари Янош все это рассказывает), в который невозможно поверить и не поверить нельзя, потому что своими глазами ты этого не видел.
Музыка замечательная, полная и гротеска, и лиризма, и народного духа... К оркестру добавляются саксофон, фортепиано и цимбалы - излюбленный инструмент венгров. На цимбалах солировал Миклош Лукач. От оперетты «Хари Янош» отличается и тем, что там есть совершенно дикие и грубые (оперетты тоже грубые, но приятные и легкие на слух) эпизоды и даже части - гротескные, понятные и совсем деревенскому болвану. А третья часть - "Песня" - образец мелодизма и тонкости оркестровки венгерского классика. Оркестр разыгрался и исполнил сюиту очень хорошо, а на бис прозвучал финал из нее.
Вена
