Печально, печально, печально. Эпидемия коронавируса, все еще не побежденная, унесла жизни многих известных людей культуры. Среди них знаменитый английский оперный режиссер Грэм Вик, фигура знаковая, многими любимая и почитаемая, многими критикуемая. Автор видел некоторые знаменитые спектакли Мастера: «Травиату» в Арена ди Верона, «Манон Леско» в театре Ла Фениче в Венеции и театре Филармонико в Вероне, «Аиду» на фестивале в Брегенце. Все произошло как-то внезапно: сначала объявили, что Вик поставит «Бал-маскарад» для Вердиевского фестиваля в Парме, и буквально спустя несколько дней пришла весть о безвременной смерти мэтра.
Почти сразу за ней последовала еще одна весть: «Бал-маскарад» в Парме будет поставлен по материалам, оставшимся от Грэма Вика, его неизменным ассистентом Якопо Спиреи, их сотрудничество продлилось два десятилетия. Излишне говорить, с каким биением сердца ожидали поклонники английского режиссера дебют вердиевской оперы на сцене театра Реджо в рамках ежегодного Вердиевского фестиваля.
Вот что писал Грэм Вик, когда обдумывал режиссерскую концепцию «Бала-маскарада» в первоначальной версии, до вмешательства римской цензуры, когда он назывался «Густав III»: «Что остается у короля, у которого есть все? Запретные удовольствия? Риск? Революция? Или же стремление «кастрировать» истеблишмент с целью завоевать любовь народа? Любовь своего пажа? Любовь жены лучшего друга? Стиль жизни шведского короля-ревизиониста Густава Третьего создал ему столько же друзей, сколько врагов, в то время как он сам стремился к опасности с саморазрушительным пылом художника, самым выдающимся произведением которого является его собственная смерть».
Вот что пишет Якопо Спиреи по поводу спектакля, который предстал на сцене пармского театра Реджо: «То, что вы видите, результат нашей последней совместной работы, я взял в руки проект в том месте, где Вик оставил его, и довел его до конца. Это постановка Вика? Нет. Это постановка Спиреи? Тоже нет. Это игра судьбы, шутка или безумие, попытка двух художников, которые, подобно королю Густаву, никогда не боялись опасности, не боялись находиться в авангарде, когда речь шла о том, чтобы изменить окружающий нас мир; и оба всегда были были уверены в том, что театр и особенно оперный театр — способ изменить как самих себя, так и общество».
По прочтении заявлений Вика и его ассистента внимательный и взволнованный, видя обстоятельства рождения спектакля, зритель был охвачен ожиданием чего-то необыкновенного и в высшей степени интересного. Пo нашему мнению, ожидания не оправдались, и, возможно, не могли оправдаться.
Вердиевский фестиваль-2021 сделал выбор в пользу версии «Бала-маскарада», которую «зарубила» римская цензура. Мы привыкли к тому, что действие оперы происходит в Америке в конце семнадцатого века, что главный герой Ричард (по-итальянски его имя звучит Риккардо) – губернатор штата Массачусетс, события разворачиваются в Бостоне, секретаря правителя зовут Ренато. На создание оперы Верди вдохновило подлинная история, которая в театре имела все шансы снискать большой успех: 14 марта 1792 года граф Якоб Йохан Анкарстрём нанес смертельное ранение шведскому королю Густаву Третьему на бале-маскараде, 29 марта король скончался. Римская цензура, не пропустившая убийство короля на сцену, заставила авторов немало потрудиться: результатом стал тот «Бал-маскарад», который известен нам сегодня.
В свою очередь, немало потрудились создатели новой постановки в Парме. Дирижер Роберто Аббадо заявил: «То, что услышит публика – плод тщательно выполненной «филологической» операции, «наложение» полного текста первоначального либретто, который композитор представил в Риме, на партитуру «Бала-маскарада», в критическом издании под редакцией Иларии Наричи». Оркестровая часть партитуры осталась нетронутой, в то время как текст либретто претерпел минимальные изменения, отдельные слова были «исправлены» с точки зрения слога и ударения. Вердиевский фестиваль не первый, кто избрал для «Бала-маскарада» первоначальное место действия и подлинные имена персонажей (это уже сделал Клаудио Аббадо), но «наложение» полного оригинального текста либретто на партитуру было выполнено в первый раз. Заметим в скобках, что были соединены не тот, в прямом смысле первоначальный текст либретто для постановки в Неаполе, но второй, представленный на суд римской цензуры.
«Осиротевший» пармский «Бал-маскарад» предстал в красивой и впечатляющей оправе Ричарда Хадсона. На заднем плане вдоль была устроена полукруглая галерея для размещения хора; на протяжении всего спектакля кладбищенский монумент трагически погибшему шведскому королю создавал атмосферу «темную» и напряженную: над саркофагом доминировал ангел смерти с раскрытыми крыльями. На звуках прелюдии проходили торжественные похороны убитого Густава с участием графа Анкаpстрёма, его супруги Амелии и маленького сына, одетых в викторианские платья. Семью убийцы окружала необычная публика, мужчины в женском платье и женщины в мужском, одетых по той же моде, что и семья «вассала» (именно так называет себя в опере граф Анкарстрём). Если семья убийцы (раскаявшегося, но не понесшего наказание) принимала участие в похоронах короля, все показанное на сцене могло бы быть воспринято как воспоминание о просвещенном и благородном властителе и о заговоре, который привел его к гибели? Ясного ответа на этот вопрос спектакль не дал.
На протяжении почти всего спектакля сцену заполняли полуобнаженные мимы и акробаты в ярком и странном платье (художник по костюмам тот же Ричард Хадсон). Сцена у Ульрики развернулась не в пещере, а в некоем подобии борделя, где предсказательница с видимыми иронией и удовольствием окружaла себя этими людьми, которые, казалось, попали сюда с какого-нибудь разнузданного празднества, людьми разного пола и сексуальной ориентации. Эта вызывающая противоречивые суждения «публика» пройдет через весь спектакль и примет участие в финальной сцене.
Сама история любви Густава и Амелии подверглась пересмотру. В вердиевском оригинале двух героев объединяет любовная страсть. Страсть эта запретная, и оба любящих демонстрируют благородство души, находя в себе силы отказаться от любви, Густав во имя долга по отношению к другу, Амелия во имя долга супружеского и любви к сыну. В пармском «Бале-маскараде» сексуальная идентичность главного героя была размыта: его особая благосклонность по отношению к блестящему пажу не представляла тайны. Так как же тогда страсть к жене «вассала», и зачем было преодолевать ее с таким гигантским и самоотверженным усилием? На это вопрос также не было дано ответа, и не было разрешено сомнение, почему в начале второго действия, в котором Амелия приходит на «orrido cаmpo» в поисках травы забвения и поет трудную и душераздирающую арию, присутствует фигура, выполняющая конвульсивные и не поддающиеся расшифровке движения?
В финальной сцене, заполненной уже примелькавшейся глазу яркой полуобнаженной толпой мимов и акробатов, один висел на качелях в самый драматический момент — убийства Густава графом Анкарстрёмом, что отнимало у смерти героя всякую человечность и возвышенность.
На сцене театра Реджо предстал в высшей степени достойный вокальный состав — по-другому и быть не могло, в последние годы фестиваль очень вырос с театральной и музыкальной точки зрения. В партии Густава Третьего выступил тенор Пьеро Претти (в России его имя пока не пользуется громкой известностью). Его голос, лирический тенор приятного тембра, хорошо подходит к партии Густава (Ричарда), у Претти мягкое звукоизвлечение, хорошая дикция и выразительно поданное слово; ему в равной степени удались лирические кантабиле, где сочетаются «гламурность» и любовное томление, и шутливые места – особенно квинтет в конце второй картины.
В партии Амелии на премьере выступила ныне уже хорошо «раскрученная» Анна Пироцци, драматическое сопрано со стальным голосом; все остальные спектакли пела Мария Тереза Лева. Роль Амелии принадлежит к числу «неблагодарных»: непрерывное драматическое напряжение и трудное вокальное письмо создают для сопрано немало рисков, в то время как живой образ в драме Верди-Соммы не вырисовывается, и персонаж в обаянии неизменно проигрывает Густаву (Ричарду) и Оскару. Даже граф Анкарстрём, по сравнению с Амелией, более ярко обрисованная фигура. Честь и хвала Марии Терезе Леве, она с честью преодолела все многочисленные трудности партии Амелии, очаровала мягкостью звукоизвлечения, гармоничностью вокальной линии, рафинированностью вокальной светотени и была превосходной, отзывчивой партнершей Пьеро Претти, заставив поверить в искренность чувств ее персонажа.
В партии графа Анкарстрёма был заявлен монгольский баритон Энхбат Амартувшин – заранее было ясно, что в вокальном соревновании, несмотря на высокие достоинства тенора и сопрано, победит он. Обладатель голоса редкой красоты, обаятельно мягкого и с умеренным героическим оттенком, молодой певец продемонстрировал новые завоевания: публика уже не раз аплодировала его красивому тембру, но на этот раз Энхбат доставил ей дополнительное удовольствие благодаря более высокому уровню итальянского произношения.
Анна-Мария Кьюри, прекрасная певица и одаренная актриса, способная исполнить самые разные роли (мы слышали ее в партиях Лауры в «Джоконд» Понкьелли, Амнерис в «Аиде», мусорщицы Фруголы в пуччиниевском «Плаще») блеснула выдающимися качествами и в партии предсказательницы Ульрики. Не странное и страшное чудовище, каким порой представляют Ульрику, но элегантная и загадочная дама, способная искусно манипулировать легковерными людишками, — такой сделала Кьюри Ульрику.
Всегда вызывающий симпатию паж Оскар не получил адекватного воплощения в исполнении молодой певицы Джулианы Джанфальдони. Тембр ее голоса показался недостаточно ярким и кристальным, ироничностью и блеском ее игра не отличалась.
Добрые слова заслужила пара заговорщиков, по имени Риббинг и Дехом (взамен привычных Сэма и Тома), в исполнении Фабрицио Беджи и Карло Чиньи, обладателей звучных голосов и превосходным образов взаимодействующих между собой. Корректны были Кристиано (в привычной нам версии Сильвано) – Фабио Превиати, министр юстиции – Кристиано Оливьери, слуга графа – Федерико Вельтри.
Хор театра Реджо — подлинно блестящий коллектив под руководством Мартино Фаджани — на этот раз, кажется, превзошел самого себя в том, что касается способности живо принимать участие в действии, а также с точки зрения качества пения, его выразительности и компактности.
Мы никогда не узнаем, каким был бы «Бал-маскарад», если бы его поставил Грэм Вик при участии своего верного ассистента Якопо Спиреи. Фестиваль Верди принял выстраданное и непростое решение, но, при глубоком уважении к постановочной команде, мы считаем своим долгом признать, что спектакль не удался. Слишком много противоречий, непроясненных моментов, слишком массивно присутствие на сцене некоего «иного» человечества.
Музыкальная же часть была на несомненной высоте, включая дирижерскую работу Роберто Аббадо во главе оркестра театра Реджо, который искусно «подстроился» под мрачный тон постановки, насытил партитуру особой энергией и добился нервно-проникновенного звучания лирических страниц.
С верой в то, что «Бал-маскарад» вернется на сцену театра Реджо в рамках Вердиевского фестиваля или очередного оперного сезона, viva Verdi! И viva Vick, воспоминания о котором навсегда останутся в наших сердцах.
Ирина Сорокина, Парма
Автор фото — Roberto Ricci
