Домой, домой!

Начо Дуато поставил в Михайловском театре балет «Щелкунчик»

«Щелкунчик» в постановке Начо Дуато в Михайловском театре

Начо Дуато представил в Михайловском театре свою десятую работу — оригинальную версию балета П. И. Чайковского «Щелкунчик». Формально, этим зимним спектаклем известный испанский хореограф попрощался с Петербургом. Три года он прослужил худруком балета второго по значению музыкального театра в городе на Неве.

Уехал Дуато с удовольствием, чувствуя, что Россия сильно пресытилась его хореографией, а он сам уже всё понял про неприемлемую для него антигомосексуальную государственную политику.

Домой, домой — в «свободную» Европу.

Плюс к тому, ему предложили новую перспективную работу в Берлинском балете, опекаемом в течение десяти лет Владимиром Малаховым.

Нашему соотечественнику-иммигранту (45 лет) придется искать себе с сентября 2014 новое место. Забавно, что именно с подачи Малахова постановки Дуато проникали поштучно в Берлинский балет, и он сам считается одним из лучших интерпретаторов идей хореографа еще со времен своих гостевых контрактов в Американском балетном театре, но сила судьбы развела этих людей.

Начо Дуато / Nacho Duato

Подул ветер перемен — оказалось, что берлинские власти «устали» от классики и неоклассики,

которую пропагандировал в течение 10 лет Малахов, наверное, заодно устали и от славянской фамилии в списке самых популярных и влиятельных людей в Берлине, да и, вообще, столичные управленцы устали от балета (весной прошлого года стало известно, что из Берлина гонят даже саму королеву contemporary dance Сашу Вальц, отнимая открытые ею же площадки, а она срочно переквалифицируется в постановщики опер, чтобы остаться жить и работать в главном городе Германии).

В Петербурге Дуато не был целиком свободен — над ним тяготели традиции,

представленные выученными в классической манере танцовщиками, их строгими преподавателями, главным балетмейстером Михайловского театра Михаилом Мессерером, отслеживающим точность пятых позиций этих танцовщиков в каждую минуту своего пребывания в театре, и так далее.

Впрочем, полномочия у хореографа были полные, и он увлекся по-настоящему делами подопечной компании: переносил сюда свои лучшие старые работы на отличных танцовщиков вроде Леонида Сарафанова и Ирины Перрен, ставил новые спектакли, пробовал силы в балетах Чайковского и Прокофьева.

Первое и второе у него получилось, на третьем он сломался.

Пусть восемь балетов Дуато в репертуаре одного театра — это нонсенс, неслыханное дело. Во всех театрах мира с грамотной репертуарной политикой короткие спектакли Дуато идут в один вечер с балетами других современных хореографов, преимущественно демонстрирующими иную стилистику и пластику, но не в Михайловском, где Дуато соединяют с Дуато.

В итоге у театра в афише есть два (!) полнокровных вечера балетов Дуато, два его больших спектакля — «Ромео и Джульетта» и «Многогранность», а также одна его оригинальная редакции балета наследия — «Спящая красавица», к которой в декабре присоединилась вторая — «Щелкунчик» (новогодний блок спектаклей идет до середины января 2014), предмет настоящей рецензии.

Оставим в покое репертуарную специфику Михайловского — идут здесь 7 балетов одного хореографа, похожих друг на друга как сиамские котята — пусть идут, такая у театра карма.

Но три балета «под музыку» Чайковского и Прокофьева — это невыносимо.

«Спящая» 2011 года — самое неудачное творение хореографа на русской земле. Скучное нетеатральное зрелище, на котором зрители зевают, даже если танцуют их фавориты.

«Ромео и Джульетту» он «переносил» из прошлого, поэтому вышло не так катастрофически неуместно. А

«Щелкунчик» — новая неудачная работа, но отчасти спасенная стильным оформлением Жерома Каплана.

Когда дело доходит до оснащения своих любимцев всем наилучшим, Владимир Кехман, директор театра, не скупится. Раз у Дуато настал трудный период с сочинением танцев как таковых, так и не родилось в нем чувство растворения в русской музыке, оставшейся глубоко ему чуждой, он находит для него замечательное средство — художника, который все возьмет на себя. Так и произошло.

Каплан оформлял «Утраченные иллюзии» Л. Десятникова в постановке А. Ратманского в Большом театре — ровно в эти дни знаковый спектакль гастролирует в Парижской опере. Для «Иллюзий» Каплан нарисовал ностальгический книжный Париж, для «Щелкунчика» — утопический Петербург, литературную столицу европейского югендстиля.

На этот раз Дуато не стал даже пытаться сочинять новые классические танцы,

как было с ним в случае со «Спящей». Он взял у предшественников — Л. Иванова, В. Вайнонена, Ю. Григоровича, Дж. Баланчина, М. Бежара, Дж. Ноймайера и многих других хореографов, которые работали и продолжают работать в классической манере и являются или являлись важнейшими в истории интерпретаторами самой загадочной балетной партитуры Чайковского — лучшие, на его взгляд, идеи и сделал свою нарезку.

Спектакль Дуато получился по форме совсем детским

— он вводит голос диктора, предваряющий главные события, которые произойдут с Машей, элементы настоящего кукольного театра, всякие спецэффекты с метаморфозой куклы-щелкунчика в человека и растущей на мультяшных скоростях елкой.

С другой стороны, совсем недетское содержание гофмановской истории также нашло свое место в спектакле — Дуато придумал красивые переклички с балетом своего старшего коллеги И. Килиана «Бессонница», который идет в МАМТе. Грани между сном и явью поданы очень зыбкими, есть и психоаналитические характеристики человека, грезящего во сне.

В целом всё, что касается поиска новых современных форм спектакля, у постановщика получилось.

Можно сказать, что родился «Щелкунчик» в редакции Начо Дуато, но танцев интересных он не показал.

Забавным, и в меру тревожным — как это написано у Чайковского — вышел вальс снежинок, но лишь за счет сценографии, света и костюмов. Снежинки, завернутые в мягкий прозрачный пластик, больше походили на сосульки, и в этой композиции хореографу удалось передать ощущение неустроенности маленького, но гордого питерского человека. Очень литературная получилась ассоциация — реально гоголевская.

Танцы кукол — Коломбины, Пьеро и Мавра, почти героев фокинского «Петрушки» — сочинены безликими, но претензия, естественно, не к артистам, а к хореографу. Сцены боя с Мышиным королем (Н. Корыпаев) и его войском — некая проекция надвигающей Первой мировой.

Крысы — это немецкие саперы, армия Щелкунчика — белогвардейцы.

Предполагается, что семья Штальбаумов отмечает рождество то ли накануне войны, то ли ближе к революции (самый разгар Серебряного века). А если постановщики имели в виду второе — революцию то есть, то крысы — это, ну, понятно, кто...

Для второго акта Дуато сочинил «свои» танцы народов мира и не преуспел в этом занятии.

Испанцы могли бы стать стильными, учитывая национальность постановщика, но он лишь пошутил на тему знойных латиноамериканских танцев с примесью узнаваемых па из «Дон Кихота» Горского. Так, китайский мог бы с легкостью называться корейским или итальянским, судя по движениям, но «из песни (партитуры Чайковского) слов не выкинешь», и танец провис. Похожая история с французским (поклон артистам — С. Яппаровой и М. Лабрадору) и восточным (яркая работа И. Перрен) — выразительные па солистов и никакого в них смысла и содержания.

Дроссельмейер выведен как экстравагантный молодой ученый-холостяк,

чуть-чуть приударяющий за красоткой племянницей (выдающаяся работа М. Шемиунова).

«Щелкунчик» в постановке Начо Дуато в Михайловском театре

Оба состава главных героев — и О. Бондарева с Л. Сарафановым, и перешедшая в Михайловский из Большого ученица Н. Цискаридзе А. Воронцова с главным юным дарованием театра В. Лебедевым — танцевали безупречно. Первая пара придумала себе более дерзкую историю отношений Маши и Принца, более чувственную, вторая — по-детски угловатую и трогательную, но, главное, абсолютно чистую в плане соблюдения норм классического танца.

Дуато уже уехал, но обещает вернуться, чтобы перенести в Михайловский — уже на правах приглашенного хореографа — свой балет про наркоманку под названием «Белая тьма». Есть и другие планы на будущее, но об этом директор театра пока молчит. Возможно, это будут интересные копродукции с Берлинским балетом.

Фото С. Левшина

реклама

вам может быть интересно