Фестиваль «Владимир Спиваков приглашает», подходя к своему завершению, представил московским слушателям 4 декабря 2013 года программу музыки XVIII века (Скарлатти, Гендель, Вивальди, Гайдн, Моцарт, Бертони) в исполнении Государственного камерного оркестра «Виртуозы Москвы», дирижер Владимир Спиваков, солисты Габор Больдоцки (труба, Венгрия), Макс Эмануэль Ценчич (контратенор, Австрия).
Программу вечера построили ретроспективно,
хотя и не строго назад, как обратный ход машины времени, а с возвращениями то раньше, то позже, но в целом по общей линии «от более позднего к более раннему».
Забегая вперед, это имело, помимо идейной концепции, еще и определенный чисто технический смысл: со звуком в этот вечер дела обстояли не очень хорошо, поэтому, начав с более-менее красочного и звучащего классицизма и постепенно переходя к более тихому барокко, ухо слушателей могло постепенно адаптироваться и привыкать; построй музыканты программу в строго хронологическом восходящем порядке — восприятие звука на барокко могло просто сразу провалиться...
Итак, начался концерт с музыки Моцарта — прозвучала 29-я симфония ля-мажор.
Написанная в конце итальянского путешествия еще достаточно молодым композитором, симфония была трактована «Виртуозами Москвы» как образец моцартовского жизнелюбия и оптимизма. В то же время, симфония четырёхчастная, зрелая по форме и довольно плотная по звуку, а значит, оркестру пришлось выдерживать непростое соотношение — между задачами академичного классицизма и стремлением к любимой ими творческой свободе. На мой взгляд, это у них получилось удачно, да и зритель, вознаградивший коллектив шквалом аплодисментов, остался доволен.
Дальше следовал Концерт для трубы с оркестром ми-бемоль мажор Йозефа Гайдна в трёх частях, солист Габор Больдоцки. Музыка действительно объективно непростая для солиста, и
ожидаемой по стилю виртуозности и легкости почему-то остро не хватало, чувствовалось напряжение и постоянная готовность к срыву.
Учитывая тот факт, что написание концерта исторически было связано с изобретением трубы с клапанным механизмом, исполнение должно было показать нам технические возможности трубы как инструмента, а оставило скорее впечатление уважения к слишком тяжелому труду трубача.
Тем не менее, с легкой руки маэстро Спивакова московская публика приняла гастролера весьма тепло. А играть бисовый номер в конце первого отделения он вынес новый инструмент — но не длинную барочную трубу, как можно было бы ожидать по контексту программы, а напротив, укороченную медную малую трубу, и на ней виртуозно исполнил единственное произведение, к сожалению, оставшееся не объявленным, но которое уже по-настоящему «зажгло».
Однако главная интрига вечера — выступление европейского контратенора — была оставлена на второе отделение.
Макс Эмануэль Ценчич (Max Emanuel Cencic, в русской транскрипции также используются варианты Ченчич и Ценцич) широко известен на Западе еще с детских выступлений, когда он был солистом Венского хора мальчиков.
Сейчас Ценчич широко востребован в концертной деятельности и исполнениях опер эпохи барокко, в том числе первых современных интерпретациях абсолютно раритетных произведений. Однако российской публике он больше известен по записям в интернете, на CD и DVD, концерт 4 декабря — это было его первое выступление в Москве, до этого он выступал в Санкт-Петербурге.
Трудно себе представить более неподходящее помещение для дебюта барочного вокалиста, чем Светлановский зал ММДМ.
Большой, сложной конструкции зал, всегда какой-то одновременно и пафосный, и суетливый, со склонной постоянно двигаться, кашлять и шелестеть бумажками публикой — возможно, для статусных исполнений произведений, более мощных по звуку, в этом есть даже дополнительный фактор создания концертного настроения, напряжения. Но барочную программу это едва не убило.
Хваленая реконструкция зала и настройка суперсовременных звукоподдерживающих систем ничем, увы, здесь не помогла.
Певца было элементарно плохо слышно!
Спой он, к примеру, в Рахманиновском зале Консерватории — эффект был бы совершенно другой. При, безусловно, разностороннем мастерстве контратенора, следует признать, что голос его — компактный, камерный, на большие помпезные площадки не рассчитанный.
Тембр, безусловно, очень красивый, но из-за того, что звук рождается довольно глубоко, закрыто (что избавляет певца от свойственной контратенорам резкости и дает дополнительную мягкость и приятность звучания) полетность и слышимость существенно страдают. Из исполнительских минусов следует признать также недостаточную импровизационность в репризах, предписанную канонами исполнения арий барокко —
Ценчич поет близко к написанному тексту, реже пытается что-то дофантазировать.
В то же время, следует отметить и очень красивые, внутренне структурно-сложные высокие ноты, богатство обертонов, приличный по контратеноровым меркам диапазон, достаточную для барочных темповых пассажей технику. При этом нельзя сказать, ближе певцу кантилена или виртуозность. Певцу во всем свойственно глубокое понимание стиля и времени, музыку которого он поет, при этом он не скатывается в механическое пропевание пассажей, а стремится прочувствовать музыку.
Отдельного внимания стоят и жесты рук: тонкие, артистичные, совсем не экспрессивные, иногда практически незаметные, но если за ними специально следить — получите отдельное удовольствие.
Программа, которую Ценчич исполнил в Москве, составляли исключительно уникальные раритеты барокко:
ария Персея из серенады «Освобожденная Андромеда» Антонио Вивальди, ария Эрнесто из оперы «Камбиз» и ария Поликара из оперы «Тигран» Алессандро Скарлатти, ария Радамисто из оперы «Радамисто» Георга Фридриха Генделя и ария Танкреда из оперы «Танкред» Фердинандо Бертони.
Однако самым запоминающимся стало исполнение арии «Vano amore, lusinga, diletto» из оперы Генделя «Александр» — тут певец смог продемонстрировать сразу всё — и виртуозность, и волнующие замедления на высоких нотах, и свое понимание стиля.
Признаться, поначалу беспокоил не только выбор зала, но и то, как «Виртуозы Москвы» смогут выдержать сдержанную, логичную, «ученую» барочную оперу. Вдруг для музыкантов демонстративных, вечно улыбающихся, покачивающихся друг к другу при исполнении, транслирующих задор, позитив и авантюризм — это окажется не самой комфортной стихией? Однако, против ожиданий, и в номерах с Ценчичем оркестр смотрелся абсолютно адекватно.
На бис «Виртуозы Москвы» сыграли пьесу «Шутка» Арканджело Корелли, самого раннего из представленных авторов, чтобы завершить ход машины времени на вполне уверенной и оптимистичной ноте.
На фото: Макс Эмануэль Ценчич (автор — Julian Laidig)
