Контратенор Гийон в Москве
Искусство контратеноров в наше время необычайно востребовано: звучание «ангельских», бесплотных и, по сути, бесполых голосов привлекает в концертные залы немало публики. Мода на фальцетное пение уже несколько десятилетий назад утвердилась на Западе. В конце прошлого века пришла она и в Россию. Искусство контратенора вообще — это большой вопрос современного исполнительства. Уделим же несколько минут нашего внимания этой проблеме.
Что, по сути, представляет собой контратенор? Это абсолютно ненатуральное звучание, эксплуатирующее не основной, природный мужской голос, а фальцетную надстройку над ним, лишенную подлинной красоты, разнообразия обертонов и необходимой для оперного исполнения силы и звучности. Фальцет – это почти всегда недостаточно опертый звук, размытая интонация, неясная фокусировка, неяркая звучность, тембральная бедность, имеющая пародийный оттенок эдакого своеобразного «мяуканья». Контратенора, за исключением вокалистов с эндокринными аномалиями (что встречается крайне редко), которые действительно обладают природными сопрано и альтами, это, как правило, баритоны, в силу тех или иных обстоятельств, решившие развивать не свой натуральный диапазон, а фальцет – ставить его на дыхание, расширять диапазон (у фальцета он всегда очень ограничен в силу физиологических лимитов) и пр. Такой голос хорошо звучит только в студии, ложится на цифру, в зале – это почти всегда очень сомнительное эстетическое впечатление, такой голос неизменно проигрывает натуральным как женским, так и мужским голосам по яркости, силе и интонационной точности.
Почему сегодня так востребовано оказалось это искусственное звучание, идущее вразрез с физиологической нормой мужского организма? Конечно, в нем есть определенная изюминка – необычность, явное и существенное отличие от звучания стандартных оперных голосов. Но есть и еще один аспект, условно назовем его социальным: непохожесть на норму, инаковость саунда привлекает к нему представителей всевозможных маргинальных групп, тех, кто по каким-то (самым разным) параметрам не вписывается в мейн-стрим (но среди которых, как правило, весьма много всякого рода интеллектуалов и эстетствующих гурманов). Например, не секрет, что значительной популярностью контратенора пользуются у представителей секс-меньшинств, прежде всего у гомосексуалистов. А гей-культура сегодня в мегаполисах мира весьма востребована и модна: это факт. И также как в обычной жизни меньшинство активно (и, в общем-то, небезуспешно) пытается убедить большинство, что однополая любовь – это такая же норма, как и обычные, гетеросексуальные отношения, так и в академической музыке с определенного времени фальцетное пение пытаются выдать за полноценный оперный вокал. Ведь контраст, неполноценность контратенора, его фальцетного звучания очевидны: даже на фоне аккуратных, небольших барочных, но все-таки стандартных оперных голосов контратенор проигрывает им, звучит неярко, неточно, во многом карикатурно.
Кроме того, внедрение контратеноров в оперы барокко с точки зрения исторической реконструкции и эстетического аутентизма не выдерживает никакой критики. Композиторы той эпохи никогда не писали для контратеноров: они писали для кастратов. А это, как говорят в Одессе, две большие разницы. Голос кастрата – это искусственный высокий голос, однако, тем не менее, это полноценный певческий голос, а отнюдь не фальцет. Достаточно взглянуть на , чтобы увидеть, что его востребованность – это дань моде 20 века, главным образом его второй половины: ни у одного композитора-классика (кроме Пёрселла, в некоторых произведениях которого есть партии для контратенора – но в данном случае это скорее исключение, лишь подтверждающее общее правило: ранняя английская классика опирается на традиции балладного камерного музицирования, где есть место фальцетному пению) нет в операх партий, специально написанных для этого голоса. Заменить полноценно кастрата контратенор не способен: ни сила звука не та (вспомним, что Фаринелли по силе и продолжительности звучания соревновался в свое время с медными трубами!), ни диапазон (у контратенора он весьма ограничен).
Наше странное время со смещенными эстетическими установками, когда востребованы, причем очень широко, исполнители, не имеющие вообще никакого голоса (напротив, люди с голосами на современной эстрадной сцене – редкое исключение), а лишь подпорки в виде микрофонов и искусства звукорежиссеров, возродило фальцетное пение, узаконило его и активно популяризует. Появились отечественные певцы, развивающие эту манеру, нередки к нам визиты импортных «звёзд» контратенорового цеха.
На днях в Камерном зале московского Дома музыки выступил молодой француз Дамьен Гийон (Damien Guillon). Скромный юноша бесцветной внешности, одетый, словно клерк из Дефанса, микроскопическим голоском, для которого слишком плотен даже саунд камерного оркестра старинных инструментов Pratum integrum, исполнил кантаты Баха и Вивальди и арию Цезаря из одноименной оперы Генделя.
О минусах исполнения мы писать не будем: о них все сказано выше. Дамьен Гийон – типичный фальцетист, и этим все сказано. А вот среди очевидных плюсов француза – изрядное владение своим инструментом, культура исполнения и несомненная музыкальность. Пение Гийона – аккуратное и в целом эмоционально убедительное (разумеется, в эстетике фальцетного пения). Причем разные стороны барочной стилистики ему подвластны. Равно интересна в его исполнении была и баховская кантата «Души желанная услада, радостный покой», и кантата Вивальди «Исчезните, отныне исчезните!» Исполненная в камерном формате, без всяких претензий на оперность, убедительной оказалась и ария Цезаря «Если на цветущем прелестном лугу».
Настоящим героем концерта оказался и камерный оркестр Pratum integrum. Невероятное обаяние «шершавого» звука старинных инструментов с их интонационно «подозрительным» строем, исполнительское чутье, стилевая достоверность – все это фирменные признаки московских музыкантов, самостоятельно отыгравших также сонату № 5 Георга Муффата и кончерто гроссо ор. 6 № 9 Генделя; в этих произведениях соло скрипача Сергей Фильченко было предпочтительней несколько эпатажной манеры его коллеги Дмитрия Синьковского.
