Онеггер. Симфония No. 5 «Di tre re» («Симфония трёх ре»)

Symphony No. 5, «Di tre re»

Композитор
Год создания
1950
Дата премьеры
09.03.1951
Жанр
Страна
Швейцария

Состав оркестра: 3 флейты, 2 гобоя, английский рожок, 2 кларнета, бас-кларнет, 3 фагота, 4 валторны, 3 трубы, 3 тромбона, туба, литавры, струнные.

История создания

Артюр Онеггер / Arthur Honegger

Свою последнюю симфонию Онеггер написал в 1950 году. Мироощуще­ние его было в эти годы трагическим. Безвременье оккупации, гибель миллионов людей, в числе которых были многие друзья композитора, оставили горький след в душе. Не способствовало оптимизму и начало холодной войны. Будущее представлялось Онеггеру опустошенным атом­ными взрывами, лишенным нормальных условий человеческого суще­ствования. Чрезвычайно волновало его и положение художников — деятелей культуры — в ситуации, когда автор не может быть уверен, увидит ли свет его произведение, написанное кровью, выражающее самые заветные мысли. Об этом — его книги и статьи. Об этом же, по существу, и Пятая симфония, премьера которой состоялась 9 марта 1951 года в Бостоне под управлением Ш. Мюнша.

«Действительно ли вы верите, что создатель духовных ценностей... сможет жить и посвящать себя своему искусству, сочинять музыку? Тогда для всех будет существовать лишь одна проблема — не умереть с голо­ду и не замерзнуть! Таково будущее, которое я вижу, — и оно не за гора­ми». Эти слова во многом отражают концепцию симфонии, которая про­должает линию Литургической, ораторий «Крики мира» и «Пляски мертвых». Музыка Онегтера звучит как завещание художника, испив­шего чашу страданий, выпавших на долю его поколения, сознающего всю полноту бед, грозящих поколениям будущим.

В выборе красок композитор проявил самоограничение, близкое ас­кетизму. Преобладают мрачные тона. Мысль о «зле мира» подавляет все, не позволяя появиться отвлекающим контрастам, не давая слушате­лю буквально перевести дыхание. Симфония носит подзаголовок «Di tre re» — «Симфония трех ре» — каждая из ее трех частей оканчивается звуком ре в глухом звучании литавры. Больше ударные инструменты в партитуре симфонии не использованы, таким образом, эти три удара литавр приобретают символическое значение — они как бы олицетворя­ют трагический конец, к которому неизбежно приходит жизненный путь. Это определяет весь образный строй симфонии.

Музыка

Первая часть открывается рядом величавых аккордов всего оркестра. Мед­ленно движется музыка, словно преодолевая мучительное внутреннее со­противление. Аккорды, обволакиваемые потоком густой «органной» звуч­ности, движутся в четком ритме то ли мрачно-торжественной сарабанды, то ли траурного шествия. Постепенно все удаляется и замирает в тиши. Побочная партия более камерна, лирична. Она зарождается у бас-кларне­та и оплетается блуждающими подголосками. Если первая тема представ­лялась образом массовым, коллективным, то вторая — скорее исповедь, слово «от автора», идущее из глубины сердца. Ее ведут солирующие инструменты — бас-кларнет передает «слово» английскому рожку, тот — гобою. Но в это сумрачное движение вторгаются волевые призывы трубы, звучащие сначала тихо, затем все настойчивее, все более властно. На кульминации части в трагически-напряженном звуковом потоке сливаются обе темы. Величие трагедии захватывает... Но наступает срыв. Тихо, как бы сквозь дымку, звучит в отдалении первая тема, оплетаемая тонким орна­ментом подголосков деревянных духовых, которые придают ей призрач­ный колорит. В заключение обе темы скорбно замирают, слышится тихий удар литавры — ре...

Вторая часть — своеобразное скерцо, холодное, недоброе. Жуткие фан­тастические образы сменяют друг друга, будто кошмары в болезненном воображении. Пугающе колючи изгибы первой темы, которую можно было бы назвать танцем гротескных масок. В ее причудливых извивах — то вкрад­чивая грациозность, то внезапные дикие прыжки, то злобный гнусавый ок­лик, то раскаты дьявольского хохота. Внезапно и резко, как во сне, меняет­ся картина — проходит траурная процессия (средний раздел скерцо). По сравнению с шествием первой части мрак еще более сгущается: звучат от­дельные, словно искаженные гримасой боли отрывочные фразы в специфи­ческих тембрах засурдиненных медных и струнных инструментов. В реп­ризе части музыка ее начала становится более зловещей и гротескной. Обе темы полифонически сплетаются, образуя два пласта звучностей, и траге­дийное начало траурного марша поглощает собой скерцозное. Снова как напоминание о неизбежном звучит глухое ре литавр.

Финал полон бешеной энергии. Кажется, в нем концентрируется все, на что способен «герой» симфонии. Силам зла (главная тема сонатной формы), воплощение которых критики определяли как «неслыханное по мощи и звериной жестокости», противостоит яркий, темпераментный марш (побочная тема) с фанфарами труб и тромбонов, но мужественная энер­гия в нем сочетается со вспышками страшного отчаяния, строгая сдержанность — с почти натуралистическими вскриками. На фоне гипноти­чески однообразного ритма труб раздаются нервные возгласы деревянных инструментов, звучащие как мольбы о помощи. На протяжении всего фи­нала сохраняется единый пульс движения, атмосфера борьбы. Разработка так действенна и неудержима в своем движении, что поглощает собой репризу. Временами появляются более светлые, а иногда и героические эпизоды, словно звучат голоса надежды. Но вскоре энергичная побочная тема, наталкиваясь на препятствия, отступает. Итог тот же, что в предше­ствующих частях: происходит катастрофа. С началом коды движение рез­ко останавливается, тема дробится на разорванные короткие фразы, бессильно прерывается... Глухо звучит последний удар литавры.

Л. Михеева

реклама

вам может быть интересно

Главы из книг

рекомендуем

смотрите также

Реклама