Bela Rudenko
Среди работ латвийского художника Лео Кокле есть портрет в нежно-голубых пастельных тонах, который невольно привлекает внимание. На утонченном лице пронзительно отчетливы глаза — огромные, темно-карие, внимательные, вопрошающие и тревожные. Это портрет народной артистки СССР Б. А. Руденко. Лео Кокле, художнику наблюдательному и вдумчивому, удалось уловить главное, что отличает ее характер, — женственность, мягкость, лиризм и, одновременно, собранность, сдержанность, целеустремленность. Переплетение столь, на первый взгляд, разноречивых черт и создало ту благодатную почву, на которой вырос талант яркий и своеобразный...
Творческая биография певицы началась в Одесской консерватории, где она, под руководством О. Н. Благовидовой, познавала первые секреты музыкального мастерства, брала первые жизненные уроки. Наставница Бэлы Руденко отличалась деликатностью и бережным отношением к вокалистке, но вместе с тем и строгой взыскательностью. Она требовала полной самоотдачи в работе, умения все в жизни подчинить служению музе. И когда юная вокалистка в 1957 году стала победительницей на VI Всемирном фестивале демократической молодежи и студентов, получив золотую медаль и приглашение на концертные выступления в Москве и Ленинграде с Тито Скипа, то она восприняла это, как выход на широкую дорогу, которая ко многому обязывает.
Каждому настоящему мастеру свойственны неуспокоенность, неудовлетворенность сделанным, словом, то, что побуждает к постоянному самоанализу и творческому поиску. Именно такова художественная натура Бэлы Андреевны. После очередного концерта или спектакля вы встречаетесь с серьезным, собранным собеседником, который ждет оценки строгой и правдивой, оценки, которая, быть может, даст толчок к новым размышлениям и новым открытиям. В этом никогда не прекращающемся процессе анализа, в постоянных поисках — секрет обновления и творческой молодости артистки.
«Бэла Руденко росла от роли к роли, от спектакля к спектаклю. Ее движение было постепенным — без скачков, но и без срывов. Ее восхождение на музыкальный Олимп было неуклонным; она не взвивалась стремительно, а поднималась, упорно завоевывая все новые вершины в каждой новой партии, и оттого так просто и уверенно ее высокое искусство и ее выдающиеся успехи», — писал о певице профессор В. Тольба.
На сцене Бэла Андреевна скромна и естественна, и именно этим она завоевывает аудиторию, превращает ее в своего творческого союзника. Никакой аффектации и навязывания своих вкусов. Скорее это радость сопереживания, атмосфера полной доверительности. Все, что живет уже не одно столетие, Руденко всегда открывает для себя и для других как новую страницу в жизни, как откровение.
Исполнительская манера певицы создает впечатление легкости, естественности, будто вот сейчас, сию минуту, у них на глазах возрождается замысел композитора — в филигранной оправе, во всей своей первозданности. В репертуаре Руденко сотни романсов, почти все колоратурные оперные партии, и для каждого произведения она находит верную манеру, соответствующую его стилистическому и эмоциональному строю. Певице одинаково подвластны и сочинения лирического плана, окрашенные в мягкие тона, и виртуозная, и острохарактерная, драматичная музыка.
Дебютной партией Руденко стала Джильда из «Риголетто» Верди, поставленного на сцене Киевского театра оперы и балета имени Т. Г. Шевченко. Первые же спектакли показали, что молодая артистка очень тонко почувствовала все своеобразие стиля Верди — его выразительность и пластичность, широкое дыхание кантилены, взрывчатую экспрессивность, контрастность переходов. Оберегаемая заботливым и ласковым отцом, юная героиня Бэлы Руденко доверчива и наивна. Когда она впервые появляется на сцене — по-детски лукавая, легкая, порывистая, — нам кажется, что жизнь ее течет светло, без сомнений и забот. Но уже по тому еле угадываемому тревожному волнению, с которым она пытается вызвать на откровенность отца, мы понимаем, что даже в этом безмятежном эпизоде для актрисы Джильда — не просто капризное дитя, а скорее невольная узница, и ее веселье — только способ узнать тайну о матери, тайну, окутывающую дом.
Певица сумела придать точную окраску каждой музыкальной фразе вердиевской драмы. Сколько искренности, непосредственного счастья звучит в арии влюбленной Джилъды! А позднее, когда Джильда понимает, что она — лишь жертва, артистка показывает свою героиню испуганной, растерянной, но не надломленной. Скорбная, тоненькая, сразу повзрослевшая и собранная, решительно идет она навстречу гибели.
С первых спектаклей певица стремилась к масштабному созданию каждого образа, раскрытию лирического начала через сложную борьбу характеров, к анализу любой жизненной ситуации через столкновение противоречий.
Особый интерес представляла для артистки работа над партией Наташи Ростовой в опере Прокофьева «Война и мир». Необходимо было постичь философскую мысль писателя и композитора и, точно следуя ей, одновременно согреть образ собственным видением, собственным отношением к нему. Воссоздавая незаурядный противоречивый характер героини Толстого, Руденко сплетала в нерасчленимый комплекс светлую поэтичность и мучительную смятенность, романтическую угловатость и пластичную женственность. Голос ее, удивительный по красоте и обаянию, раскрывал во всей полноте самые сокровенные и волнующие движения души Наташи.
В ариях, ариозо, дуэтах звучали теплота и неясность, пылкость и пленительность. Эти же прекрасные свойства женской натуры подчеркнет Руденко и в следующих своих ролях: Виолетты («Травиата» Верди), Марфы («Царская невеста» Римского-Корсакова), глинкинской Людмилы.
Обостренное восприятие сценических ситуаций, мгновенная актерская реакция обогащают не только драматическое, но и вокальное мастерство певицы. И сыгранные ею роли всегда привлекают цельностью и многогранностью.
Бэла Руденко в полной мере владеет непременным для артиста чудесным даром — мастерством перевоплощения. Она умеет «всматриваться» в людей, умеет впитывать, запечатлевать жизнь во всей изменчивости и многообразии с тем, чтобы потом раскрыть в творчестве ее необыкновенную сложность и красоту.
Каждая из партий, подготовленных Бэлой Руденко, как-то по-особому романтична. Большинство ее героинь объединяет чистота и целомудрие чувств, и все же все они — своеобразны и неповторимы.
Вспомним, к примеру, роль Розины в «Севильском цирюльнике» Россини — несомненно, одну из самых ярких и запоминающихся работ певицы. Еще только начинает Руденко знаменитую каватину, а наши симпатии уже целиком на стороне ее героини — предприимчивой, своенравной, находчивой.
«Я так беспомощна...» — сладко и томно произносит она, а сквозь слова прорывается еле сдерживаемый смех; «так простодушна...» — бисером рассыпаются смешинки (едва ли она простодушна, этот маленький бесенок!). «И уступаю я», — журчит ласкающий голосок, а мы слышим: «Попробуй, тронь меня!»
Два «но» в каватине— две разных черты характера: «но» — напевает Розина мягко, — и это начало интриги; она как будто рассматривает невидимого противника. Второе «но» — короткое и молниеносное, как удар. Розина — Руденко ко всем неясна, однако как грациозно-незаметно может она уколоть, как изящно уничтожить любого, кто станет ей помехой! Ее Розина полна жизни, юмора, она наслаждается сложившейся ситуацией и прекрасно знает, что выйдет победительницей, ибо она целеустремленна.
Бэла Руденко в любой из исполняемых ролей избегает условностей, штампов. Она ищет в каждом воплощаемом образе приметы реальности, стремится максимально приблизить его к сегодняшнему зрителю. Поэтому, когда ей пришлось работать над партией Людмилы — это был по-настоящему увлекательный, хотя и очень сложный труд.
Знаменательным был для Бэлы Андреевны 1971 год, когда оперу «Руслан и Людмила» готовили к постановке на сцене Большого театра Союза ССР. Бэла Руденко являлась в то время солисткой Киевского театра оперы и балета имени Т. Г. Шевченко. Сцена Большого театра была хорошо знакома певице по гастрольным выступлениям. Москвичи помнили ее Виолетту, Розину, Наташу. На этот раз артистку пригласили принять участие в постановке оперы Глинки.
Многочисленные репетиции, встречи с прославленными певцами Большого театра, с дирижерами выросли в теплый творческий союз.
Спектакль ставил выдающийся мастер оперной сцены режиссер Б. Покровский, обогативший былинный, сказочный стиль оперы жанрово-бытовыми элементами. Между певицей и режиссером сразу же установилось полное взаимопонимание. Режиссер предложил актрисе решительно отказаться от привычных трактовок в толковании образа. Новая Людмила должна быть пушкинской и одновременно очень современной. Не эпически одноплановой, а живой, динамичной: шаловливой, отважной, лукавой, может быть, даже немного капризной. Именно такой и предстает она перед нами в исполнении Бэлы Руденко, причем доминантными чертами в характере своей героини артистка считает преданность и цельность.
К каждому из персонажей оперы у Людмилы свое отношение. Вот она раскинулась на ложе в волшебном сне и вдруг небрежно оттолкнула каблучком тянущуюся к ней руку Фарлафа. А вот с затаенной улыбкой, игриво прикасается пальчиками к спине суженого — мгновенный, мимолетный, но очень точный штрих. Изящество переходов от настроения к настроению, легкость и поэтичность способствовали созданию необыкновенно гибкого и пластичного образа. Любопытно, что прежде чем Людмила Бэлы Руденко научилась лихо натягивать тетиву лука, артистка долго и упорно тренировалась, до тех пор, пока движения рук не стали изящными и в то же время уверенными.
Необычайно отчетливо раскрывается обаяние и красота характера Людмилы в третьем акте оперы. Среди сказочно-роскошных садов Черномора поет она песню «Доля-долюшка». Песня звучит мягко и просто, и вся призрачно-фантастическая сцена обретает реальность. Руденко выводит свою героиню за пределы сказочного мира, и этот напев навевает воспоминания о полевых цветах, о русском просторе. Людмила поет как бы наедине с собой, поверяя природе свои страдания, мечты. Кристально-чистый голос ее звучит тепло и нежно. Людмила настолько правдоподобна, близка нам, что кажется — это наша современница, озорная, любящая жизнь, умеющая искренно радоваться, смело вступать в борьбу. Бэле Андреевне удалось создать образ глубокий, впечатляющий и в то же время графически изящный.
Пресса и зрители высоко оценили работу певицы. Вот что писал о ней после премьеры критик А. Кандинский («Советская музыка», 1972, № 12): «В первом составе Людмилу поет известный мастер — Б. Руденко (солистка Киевского государственного академического оперного театра). В ее пении и игре присутствуют драгоценные черты — юность, свежесть, непосредственное чувство красоты. Созданный ею образ многогранен, полон жизни. Ее Людмила обаятельна, душевна, переменчива, грациозна. С подлинно славянской задушевностью и теплотой льются певучие „прощальные" фразы каватины, „бесконечная" мелодия арии из четвертого акта, дышит энергией и гордой силой отповедь коварному похитителю („Безумный волшебник"). Удаются Руденко и характерные моменты партии: лукаво-кокетливые обращения ,,Не гневись, знатный гость", прелестно исполненные в „говорной" манере триольные фразки начальной мелодии каватины („...родитель дорогой"). Свободно и легко несется голос певицы в труднейших колоратурах, не утрачивая в них своего тембрового обаяния. Пленяет своей мягкостью, „легатностью" кантилена».
С 1972 года Бэла Руденко стала солисткой Большого театра. Следующей партией, прочно вошедшей в ее репертуар, стала Марфа в опере Римского-Корсакова «Царская невеста». Она явилась как бы продолжением галереи пленительных образов русских женщин. Ее Марфа в чем-то наследница Людмилы — в чистоте своих чувств, в мягкости, задушевности и преданности. Но если Людмила — это воскресшая сказка, то Марфа — героиня психологической драмы, персонаж исторический. И певица ни на минуту не забывает об этом.
Эмоциональная насыщенность, широкая распевность, яркое мелодическое начало — все, что характерно для украинской вокальной школы и дорого певице, — все это органично влилось в созданный ею образ Марфы.
Ее Марфа — олицетворение жертвенности. В последней арии, когда она в забытье обращается к Грязному со словами любви, называя его «любимым Ваней», когда она щемяще-грустно произносит: «Приди же завтра, Ваня», — вся сцена обретает высокую трагичность. И тем не менее нет в ней ни мрачности, ни фатализма. Угасает нежная и трепетная Марфа, светло и радостно произнеся на легком вздохе: «Ты жив, Иван Сергеич», — и невольно перед глазами предстает Снегурочка, с ее светлой и тихой печалью.
Сцену смерти Марфы Руденко исполняет удивительно тонко и проникновенно, с большим артистизмом. Недаром, когда она исполняла в Мексике арию Марфы, рецензенты писали о небесном звучании ее голоса. Марфа не укоряет никого в своей смерти, сцена угасания полна мирного просветления и чистоты.
Оперная певица прежде всего, Бэла Андреевна Руденко умеет так же увлеченно, с полной самоотдачей работать над камерным репертуаром. За исполнение концертных программ в 1972 году она была удостоена Государственной премии СССР.
Тщательной продуманностью отличается каждая ее новая программа. Певице удается построить «незримые» мосты между народной песней, русской, украинской и зарубежной классикой и современной музыкой. Она остро реагирует на все новое, заслуживающее внимания, а в старом умеет найти то, что близко духу и настроению сегодняшнего дня.
США, Бразилия, Мексика, Франция, Швеция, Япония... География творческих поездок Бэлы Руденко с концертными выступлениями очень обширна. В Японии она гастролировала шесть раз. Пресса отмечала: «Если вы хотите услышать, как катится жемчуг по бархату, послушайте, как поет Бэла Руденко».
В этом любопытном и красочном сопоставлении мне видится оценка характерного для певицы умения лаконичными средствами создать убедительный и законченный художественный образ, образ, в котором есть все и нет никаких излишеств.
Вот что пишет о Бэле Андреевне Руденко И. Страженкова в книге «Мастера Большого театра». «Правду высокого искусства несет в своем пении и Бэла Руденко, признанный мастер вокала и сцены, обладающий красивым колоратурным сопрано, владеющий головокружительной техникой, актерским, голосовым, тембровым диапазоном... Главным в творческом облике Бэлы Руденко были и остаются внутренняя красота, содержательность и тот глубокий гуманизм, который согревает искусство этой певицы».
Рационализм артистки последователен и логичен. Исполнение всегда подчинено определенной, четкой мысли. Во имя нее она отказывается от эффектных украшательств произведения, не любит многоцветья и пестроты. Творчество Руденко, на мой взгляд, сродни искусству икэбана — чтобы подчеркнуть красоту одного цветка, нужно отказаться от множества других.
«Бэла Руденко — колоратурное сопрано, однако она с успехом поет и драматические партии, и это чрезвычайно интересно... В ее исполнении сцена Лючии из оперы Доницетти „Лючия ди Ламмермур" была исполнена такой жизни и реализма, какой мне до сих пор не приходилось слышать», — писал Артур Блюмфильд, рецензент одной из сан-францискских газет. А Харриэт Джонсон в статье «Руденко — редкостная колоратура» называет голос певицы «чистым и мелодичным, подобным флейте, которая так услаждает наш слух» («Нью-Йорк Пост»).
Камерную музыку певица сравнивает с прекрасным мгновением: «Она позволяет исполнителю как бы остановить это мгновение, затаив дыхание, заглянуть в самые сокровенные уголки человеческого сердца, залюбоваться наитончайшими нюансами».
Невольно приходит на память исполнение Бэлой Руденко романса Корнелиуса «Один звук», в котором все развитие построено на одной-единственной ноте. А сколько образных, чисто вокальных красок привносит певица в его исполнение! Какая поразительная мягкость и одновременно наполненность звука, округлого и теплого, какая ровность линии, точность интонирования, искусная филировка, какое нежнейшее pianissimo!
Бэла Андреевна не случайно говорит, что камерное творчество позволяет ей заглянуть в самые сокровенные уголки человеческого сердца. Ей одинаково близки солнечная праздничность «Севильяны» Массне, «Болеро» Кюи и страстный драматизм песен Шумана и романсов Рахманинова.
Опера привлекает певицу активным действием, масштабностью. В камерном творчестве она обращается к миниатюрным акварельным зарисовкам, с их трепетной лиричностью и глубиной психологизма. Как художник-пейзажист в картинах природы, так и певица в концертных программах стремится показать человека во всем богатстве его духовной жизни.
Каждое выступление народной артистки СССР Бэлы Андреевны Руденко раскрывает перед слушателями мир прекрасный и сложный, полный радости и раздумья, печали и тревог, — мир противоречивый, интересный, увлекательный.
Работу певицы над оперной партией или камерным сочинением — всегда продуманную, всегда напряженную — можно сопоставить с работой драматурга, который стремится не только постичь жизнь людей, но и своим искусством обогатить ее.
И если это удается, то что может быть большим счастьем для художника, для артиста, чье стремление к совершенству, к завоеванию новых вершин и открытий постоянно и неостановимо!
Источник: Омельчук Л. Бэла Руденко. // Певцы Большого театра СССР. Одиннадцать портретов. – М.: Музыка, 1978. – с. 145–160.
