John Barbirolli
Джон Барбиролли любит называть себя коренным лондонцем. Он и впрямь сроднился с английской столицей: мало кто даже в Англии помнит, что его фамилия неcпроста звучит по-итальянски, а настоящее имя артиста вовсе не Джон, а Джованни Баттиста. Его мать француженка, а по отцовской линии он происходит из потомственной итальянской музыкальной семьи: дед и отец артиста были скрипачами и вместе играли в оркестре «Ла Скала» еще в памятный день премьеры «Отелло». Да и выглядит Барбиролли, как итальянец: резкие черты лица, темные волосы, живые глаза. Недаром Тосканини, впервые встретив его уже много лет спустя, воскликнул: «Да вы же наверняка сын Лоренцо, скрипача!»
И все же Барбиролли англичанин — по своему воспитанию, музыкальным вкусам, уравновешенному темпераменту. Будущий маэстро воспитывался в атмосфере, насыщенной искусством. По семейной традиции из него хотели сделать скрипача. Но мальчик не мог усидеть на месте со скрипкой и, занимаясь, постоянно бродил по комнате. Тогда-то деду и пришла в голову идея — пусть мальчик учится игре на виолончели: с ней не погуляешь.
Впервые Барбиролли появился перед публикой как солист в студенческом оркестре «Тринити-колледжа», а в тринадцать лет — год спустя — он поступил в Королевскую музыкальную академию, в класс виолончели, окончив который, работал в оркестрах под руководством Г. Вуда и Т. Бичема — с «Русским балетом» и в театре «Ковент-Гарден». Как участник Интернационального струнного квартета выступал во Франции, Нидерландах, Испании и на родине. Наконец, в 1924 году Барбиролли организовал свой собственный ансамбль - «Струнный оркестр Барбиролли».
С этого момента и начинается карьера Барбиролли-дирижера. Вскоре его дирижерские способности привлекли внимание импресарио, и он был приглашен в 1926 году провести серию спектаклей Британской национальной оперной компании — «Аиду», «Ромео и Джульетту», «Чио-Чио-Сан», «Фальстафа». В те годы Джованни Баттиста , и стал называться английским именем Джон.
Тогда же, несмотря на успешный оперный дебют, Барбиролли все больше отдается концертному дирижированию. В 1933 году он впервые возглавил большой коллектив — Шотландский оркестр в Глазго — и за три года работы сумел превратить его в один из лучших оркестров страны.
Спустя несколько лет репутация Барбиролли выросла настолько, что его пригласили в Нью-йоркский филармонический оркестр, чтобы заменить на посту его руководителя Артуро Тосканини. Он с честью выдержал трудное испытание — трудное вдвойне, ибо в Нью-Йорке тогда на афишах появлялись имена почти всех крупнейших дирижеров мира, эмигрировавших в США во время фашизма. Но когда разразилась война, дирижер решил вернуться на родину. Это удалось ему лишь в 1942 году, после трудного и многодневного путешествия на подводной лодке. Восторженный прием, оказанный ему соотечественниками, решил дело, на следующий год артист окончательно переехал и возглавил один из старейших коллективе «Халле-оркестр».
С этим коллективом Барбиролли проработал многие годы, вернув ему славу, которой он пользовался в прошлом веке; более того, впервые оркестр из провинциального стал поистине коллективом международного значения. С ним стали выступать лучшие мировые дирижеры и солисты. Сам же Барбиролли объездил в послевоенные годы — и самостоятельно, и со своим оркестром, и с другими английскими коллективами буквально весь мир. В 60-х годах он руководил также оркестром в Хоустоне (США). В 1967 году он во главе с оркестром «Би-би-си» побывал в СССР. И по сей день он пользуется заслуженной популярностью как на родине, так и за рубежом.
Заслуги Барбиролли перед английским искусством не исчерпываются лишь организацией и укреплением оркестровых коллективов. Он известен как страстный пропагандист творчества английских композиторов, и в первую очередь Элгара и Воан-Уильямса, первым исполнителем многих сочинений которого он был. Спокойная, ясная, величественная дирижерская манера артиста как нельзя лучше соответствовала характеру музыки английских композиторов-симфонистов. К числу излюбленных композиторов Барбиролли относятся также композиторы конца прошлого века, мастера большой симфонической формы; с большим своеобразием и убедительностью передает он монументальные концепции Брамса, Сибелиуса, Малера.
Л. Григорьев, Я. Платек, 1969
