Мартти Талвела

Martti Talvela

Дата рождения
04.02.1935
Дата смерти
22.07.1989
Профессия
Тип голоса
бас
Страна
Финляндия

Финляндия подарила миру немало певцов и певиц, от легендарной Айно Акте до звездной Кариты Маттилы. Но финский певец - это прежде всего бас, финская певческая традиция от Кима Борга передается из поколения в поколение басами. Против средиземноморских «трех теноров» Голландия выставила трех контратеноров, Финляндия же - трех басов: Матти Салминен, Яакко Рюханен и Йохан Тилли вместе записали аналогичный диск. В этой цепи традиции Мартти Талвела - золотое звено.

Классический финский бас по внешнему облику, типу голоса, репертуару, сегодня, через двенадцать лет после своей смерти, он уже легенда финской оперы.

Мартти Олави Талвела родился 4 февраля 1935 года в Карелии, в Хиитоле. Но его семья прожила там недолго, поскольку в результате «зимней войны» 1939-1940 годов эта часть Карелии превратилась в закрытую приграничную зону на территории Советского Союза. Певцу так никогда и не удалось больше побывать в родных местах, хотя в России он бывал не раз. В Москве его слышали в 1976 году, когда он выступал в концерте на праздновании 200-летия Большого театра. Затем, через год, он приезжал еще раз, пел в спектаклях театра двух монархов - Бориса и Филиппа.

По первой профессии Талвела - учитель. Волею судьбы учительский диплом он получил в городе Савонлинна, где в будущем ему предстояло немало петь и долгое время возглавлять крупнейший в Скандинавии оперный фестиваль. Певческая же его карьера началась в 1960 году с победы на конкурсе в городе Васа. Дебютировав в том же году в Стокгольме в партии Спарафучиле, Талвела два года пел там в Королевской Опере, параллельно продолжая обучение.

Интернациональная карьера Мартти Талвелы началась стремительно - финский гигант сразу стал международной сенсацией. В 1962 году он выступает в Байройте в партии Титуреля - и Байройт становится одной из его основных летних резиденций. В 1963 году он Великий Инквизитор в «Ла Скала», в 1965-м - король Генрих в Венской Штаатсопер, в 19б7-м - Хундинг в Зальцбурге, в 1968-м - Великий Инквизитор в «Мет». Отныне на протяжении более двух десятилетий его главные театры - «Дойче Опер» и «Метрополитен Опера», а главные партии - вагнеровские король Марк и Даланд, вердиевские Филипп и Фиеско, моцартовский Зарастро.

Талвела пел со всеми крупнейшими дирижерами своего времени - с Караяном, Шолти, Кнаппертсбушем, Ливайном, Аббадо. Особо же надо выделить Карла Бёма - Талвелу по праву можно назвать бёмовским певцом. Не только потому, что финский бас часто выступал с Бёмом и именно с ним сделал многие из своих лучших оперных и ораториальных записей: «Фиделио» с Гвинет Джонс, «Времена года» с Гундулой Яновиц, «Дон Жуан» с Фишером-Дискау, Биргит Нильсон и Мартиной Арройо, «Золото Рейна», «Тристан и Изольда» с Биргит Нильсон, Вольфгангом Виндгассеном и Кристой Людвиг. Два музыканта очень близки друг другу исполнительской манерой, типом экспрессии, точно найденным сочетанием энергетики и сдержанности, какой-то врожденной тягой к классичности, к безупречно стройной драматургии исполнения, которую каждый выстраивал на своей территории.

Зарубежные триумфы Талвелы откликались дома чем-то большим, нежели слепым почитанием прославленного соотечественника. Для Финляндии годы деятельности Талвелы - годы «оперного бума». Это не только прирост слушающей и смотрящей публики, рождение небольших получастных-полугосударственных компаний во множестве городов и городков, расцвет вокальной школы, дебют целого поколения оперных дирижеров. Это еще и продуктивность композиторов, уже ставшая привычной, само собой разумеющейся. В 2000 году в стране с населением в 5 миллионов человек состоялось 16 премьер новых опер - чудо, вызывающее зависть. В том, что оно случилось, Мартти Талвела сыграл немалую роль - своим примером, своей популярностью, своей мудрой политикой в Савонлинне.

Летний оперный фестиваль в 500-летней крепости Олавинлинна, которую городок Савонлинна окружает, затеяла еще в 1907 году Айно Акте. С тех пор он то прерывался, то возобновлялся, борясь с дождем, ветром (над крепостным двором, где идут спектакли, вплоть до прошлого лета не было надежной крыши) и бесконечными финансовыми проблемами - не так просто собрать среди лесов и озер многочисленную оперную публику. Талвела возглавил фестиваль в 1972 году и руководил им восемь лет. Это был решающий период; Савонлинна с тех пор - оперная Мекка Скандинавии. Талвела действовал здесь как драматург, придал фестивалю международный масштаб, включил его в мировой оперный контекст. Следствия этой политики - известность спектаклей в крепости далеко за границами Финляндии, приток туристов, сегодня обеспечивающий фестивалю стабильное существование.

В Савонлинне Талвела спел многие из лучших своих ролей: Бориса Годунова, пророка Пааво в «Последнем искушении» Йонаса Кокконена. И еще одну знаковую роль: Зарастро. Постановка «Волшебной флейты», в 1973 году осуществленная в Савонлинне режиссером Августом Эвердингом и дирижером Улфом Сёдерблумом, с тех пор превратилась в один из символов фестиваля. В сегодняшнем его репертуаре «Флейта» - самый почтенный спектакль, до сих пор возобновляемый (при том, что редкая постановка живет здесь больше двух-трех лет). Внушительный Талвела-Зарастро в оранжевом одеянии, с солнцем на груди, видится теперь легендарным патриархом Савонлинны, а ведь ему тогда было 38 лет (Титуреля он впервые спел в 27)! С годами складывается представление о Талвеле как о монументальной, неподвижной глыбе, словно состоящей в родстве со стенами и башнями Олавинлинны. Представление это ложное. К счастью, есть видеозаписи ловкого и подвижного артиста с великолепной, мгновенной реакцией. И есть дающие верный образ певца аудиозаписи, особенно в камерном репертуаре - Мартти Талвела пел камерную музыку не от случая к случаю, между театральными ангажементами, а постоянно, непрерывно концертируя по всему миру. В его репертуаре были песни Сибелиуса, Брамса, Вольфа, Мусоргского, Рахманинова. И как нужно было петь, чтобы в середине 1960-х покорить Вену песнями Шуберта? Вероятно, так, как он позднее записал «Зимний путь» с пианистом Ральфом Готони (1983). Талвела демонстрирует здесь кошачью гибкость интонаций, невероятную чуткость и потрясающую быстроту реакции на малейшие детали нотного текста. И - колоссальную энергетику. Слушая эту запись, физически ощущаешь, как он ведет за собой пианиста. Инициатива за ним, прочтение, подтекст, форма и драматургия - от него, и в каждой ноте этой волнующей лирической интерпретации ощущается мудрый интеллектуализм, который всегда отличал Талвелу.

Один из лучших портретов певца принадлежит его другу и коллеге Евгению Нестеренко. Однажды Нестеренко гостил у финского баса в его доме в Инкилянхови. Там на берегу озера была «черная баня», построенная что-то около 150 лет тому назад: «Мы попарились, потом как-то естественно разговорились. Сидим на камнях, два голых мужика. И говорим. О чем? Вот в чем главное! Мартти спрашивает, например, как я интерпретирую Четырнадцатую симфонию Шостаковича. А вот «Песни и пляски смерти» Мусоргского: у тебя есть две записи - первую ты сделал так, а вторую иначе. Почему, чем это объясняется. И так далее. Признаюсь, что в жизни мне не доводилось с певцами говорить об искусстве. О чем угодно говорим, но только не о проблемах искусства. Но с Мартти мы много говорили об искусстве! Причем мы говорили не о том, как технологически что-то исполнить, лучше-хуже, а именно о содержании. Вот так после бани провели время».

Возможно, это самый верно схваченный образ - разговор о симфонии Шостаковича в финской бане. Потому что Мартти Талвела с его широчайшим кругозором и огромной культурой, в пении соединявший немецкую дотошность подачи текста с итальянской кантиленой, оставался в оперном мире фигурой в чем-то экзотической. Этот его имидж блистательно использован в «Похищении из сераля», поставленном Августом Эвердингом, где Талвела поет Осмина. Что общего между Турцией и Карелией? Экзотичность. В Осмине Талвелы - нечто первобытное, мощное, грубое и неловкое, его сцена с Блондхен - шедевр.

Этот экзотичный для Запада, варварский имидж, подспудно сопровождавший певца, с годами не исчезал. Напротив, он проступал все отчетливее, и рядом с вагнеровским, моцартовским, вердиевским амплуа все укреплялось амплуа «русского баса». В 1960-е или 1970-е годы Талвелу можно было услышать в «Метрополитен Опера» практически в любом репертуаре: то он Великий Инквизитор в «Дон Карлосе» под управлением Аббадо (Филиппа пел Николай Гяуров, и их басовый дуэт единодушно был признан классическим), то он вместе с Терезой Стратас и Николаем Геддой появляется в «Проданной невесте» под управлением Ливайна. Но в последние свои четыре сезона Талвела приезжал в Нью-Йорк только ради трех названий: «Хованщины» (с Неэме Ярви), «Парсифаля» (с Ливайном), вновь «Хованщины» и «Бориса Годунова» (с Конлоном). Досифей, Титурель и - Борис. Более чем двадцатилетнее сотрудничество с «Мет» завершается двумя русскими партиями.

16 декабря 1974 года Талвела триумфально спел Бориса Годунова в «Метрополитен Опера». Театр тогда впервые обратился к оригинальной оркестровке Мусоргского (дирижировал Томас Шипперс). Два года спустя эта редакция была впервые записана в Катовице под управлением Ежи Семкова. В окружении польской труппы Мартти Талвела пел Бориса, Николай Гедда - Самозванца.

Запись эта в высшей степени любопытна. Уже решительно и бесповоротно вернулись к авторской версии, но поют и играют еще так, будто партитура записана рукой Римского-Корсакова. Так красиво-причесанно, так наполненно, так округло-совершенно звучат хор и оркестр, так распета кантилена, и Семков часто, особенно в польских сценах, все затягивает и затягивает темпы. Академическое «среднеевропейское» благополучие взрывает не кто иной, как Мартти Талвела. Он вновь строит свою партию, как драматург. В сцене коронации звучит царственный бас - глубокий, темный, объемный. И немного «национального колорита»: чуть-чуть залихватских интонаций, во фразе «А там сзывать народ на пир» - молодецкая удаль. Но далее Талвела и с царственностью, и с удалью расстается легко и без сожаления. Как только Борис оказывается лицом к лицу с Шуйским, манера меняется кардинально. Это даже не шаляпинский «говорок», драматическое пение Талвелы - скорее Sprechgesang. Сцену с Шуйским Талвела сразу начинает с высшего напряжения сил, ни на секунду не ослабляя накала. Что будет дальше? Дальше, когда заиграют куранты, начнется совершенная фантасмагория в духе экспрессионизма, и Ежи Семков, в сценах с участием Талвелы-Бориса неузнаваемо меняющийся, подарит нам такого Мусоргского, какого мы знаем сегодня - без малейшего налета академической усредненности.

Вокруг этой сцены - сцена в тереме, с Ксенией и Феодором, и сцена смерти (вновь с Феодором), которые Талвела необыкновенно сближает друг с другом тембром голоса, той особой теплотой звучания, секретом которой он владел. Выделяя и связывая друг с другом обе сцены Бориса с детьми, он будто одаривает царя чертами собственной личности. И в заключение жертвует красотой и полнозвучием верхнего «ми» (которое было у него великолепным, одновременно легким и наполненным) ради правды образа... А сквозь речи Бориса у него нет-нет да проглядывают вагнеровские «рассказы» - нечаянно вспоминается, что Мусоргский играл наизусть сцену прощания Вотана с Брунгильдой.

Из нынешних западных басов, много поющих Мусоргского, ближе всего к Талвеле, пожалуй, Роберт Холл: то же любопытство, то же пристальное, напряженное вглядывание в каждое слово, та же интенсивность, с какой оба певца доискиваются смысла и выверяют риторические акценты. Интеллектуализм Талвелы заставлял его каждую деталь роли проверять аналитически.

Когда русские басы еще редко выступали на Западе, Мартти Талвела в своих коронных русских партиях словно бы заменял их. У него были для этого уникальные данные - гигантский рост, могучее сложение, огромный, темного тембра голос. Его интерпретации свидетельствуют, до каких пределов проник он в секреты Шаляпина - Евгений Нестеренко уже поведал нам, как умел Мартти Талвела вслушиваться в записи коллег. Человек европейской культуры и певец, блестяще владевший универсальной европейской техникой, Талвела, возможно, воплотил нашу мечту об идеальном русском басе в чем-то лучше, совершеннее, чем это удается соотечественникам. И родиться ведь ему выпало в Карелии, на территории бывшей Российской Империи и нынешней Российской Федерации, в тот недолгий исторический промежуток, когда эта земля была финской.

Анна Булычева, Большой журнал Большого театра, № 2, 2001

реклама

вам может быть интересно

Рено Капюсон Инструменталисты
Андре Гретри Композиторы

рекомендуем

смотрите также

Тимофей Бубликов Танцовщики
Хироюки Иваки Дирижёры
Эрих Клайбер Дирижёры
Фриц Крейслер Композиторы
Жан Мартинон Композиторы
Рауль Гюнсбург Театральные деятели

Реклама