The Tale of Tsar Saltan (Three Musical Pictures), Op. 57
Три музыкальные картинки к опере
Состав оркестра: 2 флейты, флейта-пикколо, 2 гобоя, английский рожок, 3 кларнета, бас-кларнст, 2 фагота, контрафагот (ad libitum), 4 валторны, 2 трубы, три тромбона, туба, литавры, треугольник, малый барабан, тарелки, большой барабан, колокольчики, ксилофон, арфа, челеста, струнные.
История создания
В 1899 году, возможно в связи с юбилеем Пушкина (1799—1837), в подготовке которого Римский-Корсаков принимал большое участие, у него появился замысел оперы на сюжет «Сказки о царе Салтане», созданной великим поэтом в 1831 году.
«В течение зимы (1898—1899 г. — Л. М.) я часто виделся с В. И. Бельским, и мы вдвоем с ним разрабатывали как оперный сюжет пушкинскую "Сказку о царе Салтане"... С весны В. И. начал писать свое превосходное либретто, пользуясь по мере возможности Пушкиным, и художественно и умело подделываясь под него... — читаем в «Летописи» Римского-Корсакова. — В лето 1899 г. весь "Салтан" был сочинен, а пролог, I действие и часть II оркестрованы. Все время я получал либретто по частям от Бельского. "Салтан" сочинялся в смешанной манере, которую я назову инструментально-вокальной. Вся фантастическая часть скорее подходила под первую, реальная же — под вторую. <...> Первая половина сезона 1899—1900 г. у меня пошла на оркестровку... Увертюры или начального вступления к моей опере на этот раз не полагалось, вступлением являлось само введение, т.е. сценический пролог. Напротив, каждому действию предпосылалось большое оркестровое вступление с программой определенного содержания. Зато как пролог, так каждое действие или картина начинались с одной и той же короткой трубной фанфары, имевшей значение призыва или зазыва к слушанью и смотренью начинавшегося за ней действия. Прием своеобразный и для сказки подходящий. Из довольно длинных оркестровых вступлений I, II и IV действий я порешил составить оркестровые «Картинки к сказке о царе Салтане».
Этим картинкам композитор дал отдельный опус — 57. В партитуре каждой из них предпослан эпиграф из пушкинских стихов. Первую картинку предваряют строки:
В те поры война была:
Царь Салтан с женой простяся,
На добра-коня садяся,
Ей наказывал — себя
Поберечь, его любя.
Эпиграф второй картинки:
В синем небе звезды блещут,
В синем море волны хлещут,
Туча по небу идет,
Бочка по мору плывет.
Словно горькая вдовица,
Плачет, бьется в ней царица,
И растет ребенок там,
Не по дням, а по часам.
Последней картинке «Три чуда» композитор предпосылает следующие стихи:
Остров на море лежит,
Град на острове стоит,
С златоглавыми церквами,
С теремами и садами.
В городе житье не худо,
Вот какие там три чуда:
Есть там белка, что при всех
Золотой грызет орех
Изумрудец вынимает,
А скорлупку собирает,
Кучки ровные кладет
И с присвисточкой поет
При честном при всем народе
«Во саду ли в огороде».
А второе в граде диво:
Море вздуется бурливо,
Закипит, подымет вой,
Хлынет на берег пустой,
Разольется в шумном беге
И останутся на бреге
В чешуе, как жар горя,
Тридцать три богатыря.
Третье: там царевна есть,
Что не можно глаз отвесть,
Днем свет Божий затмевает,
Ночью землю освещает,
Месяц под косой блестит
А во лбу звезда горит.
..................................
Я там был, мед пиво пил
И усы лишь обмочил.
Первое исполнение картинок состоялось в рамках Русских симфонических концертов в Петербурге 18 февраля 1900 года. «Картинки к сказке о царе Салтане» вышли в оркестре блестяще и очень понравились», — констатировал композитор в «Летописи».
Музыка
Первая картинка начинается звонкой фанфарой трубы и тремоло малого барабана, — призыв к слушанию, по разъяснению Римского-Корсакова, — после чего у деревянных духовых в сопровождении аккордов фаготов и валторн разворачивается марш — воинственный, но с оттенком игрушечности (лейтмотив царя Салтана), создающий впечатление комической важности. Он постепенно разрастается, включаются тромбоны, удары тарелок и треугольника подчеркивают его воинственность. Звучание доходит до мощного tutti, после чего у валторн вступает новая, более распевная тема в скупом сопровождении с четкой ритмической фигурой барабанной дроби. Эта тема также разрастается в постепенном оркестровом крещендо, после чего возвращается первая. В заключении шествие как бы удаляется, истаивая на пианиссимо.
Вторая картинка (вступление ко второму акту оперы), открывающаяся, как и первая, звонкой фанфарой, — изображение моря с мерно перекатывающимися волнами. Это еще одна всегда столь ярко удающаяся композитору музыкальная марина. Пиццикато струнных, отдельные отрывистые звуки флейт, арфы и челесты изображают мерцание звезд. Цепь восходящих аккордов на органном пункте в сочетании с нисходящими хроматическими пассажами флейты и кларнета передает содержание следующей строки стиха: «Туча по небу идет». Все на том же колышущемся фоне у струнных, рисующем волнующееся море, появляются неуклюжие октавные ходы. Они зримо воплощают картину: огромная бочка грузно покачивается на волнах. Короткие «вскрики» высоких духовых и скрипок — иллюстрация к строке «Плачет, бьется в ней царица».
У кларнета появляется тема Гвидона. Она проходит в постепенно сгущающихся тембрах, замедляется в своем движении: «И растет ребенок там, не по дням, а по часам». Завершается картинка замедлением, успокоением волнообразного движения: бочку выкинуло на берег.
Третья картинка — «Три чуда». Отзвучали фанфары, призывающие к вниманию, и флейты с арфой вступают с игрушечной темой города Леденца. Одновременно продолжают звучать фанфары — теперь более мягко, у валторн, а потом тромбонов на пиано. Расцветают оркестровые краски: струнные и колокольчики присоединяются к общему движению, рисуя праздничный трезвон в сказочном городе. Тема первого чуда — белки, грызущей золотой орех, —мелодия народной песни «Во саду ли в огороде» в пронзительном тембре флейты-пикколо. На какой-то миг ее прерывают фанфары, но она продолжает звучать, пока на смену не приходит новый образ: на фоне грозного рокота морского прибоя вступает воинственный марш тридцати трех богатырей. Он завершается все теми же фанфарами. И начинается следующий раздел — портрет прекрасной царевны-Лебеди. Переливы арф, взбегающие пиццикато альтов, нежные аккорды деревянных инструментов предваряют появление ее лейтмотива — сначала у гобоя, затем у скрипки соло. Это образ фантастической Лебедь-птицы. Но вот в прихотливые изгибы волшебной мелодии начинают вплетаться более «земные» интонации — второй лейтмотив царевны, основанный на народной песне «Я вечор млада». Мелодия ее растет, ширится, приобретает гимнический характер. Заключение картинки празднично и ликующе в мощном оркестровом tutti.
Л. Михеева
