«Зигфрид» (1857) — самая сложная и тягучая часть тетралогии Рихарда Вагнера. Титульный персонаж — брутальный сын близняшек-кровосмесителей Зигмунда и Зиглинды, не ведающий страха Зигфрид — по ходу действия всем хамит, всё крушит, убивает и грабит людей и рептилий, разговаривает с пернатыми и в пубертатном угаре овладевает собственной тётей.
По замыслу Вагнера именно таким неотесанным должен быть настоящий герой, призванный спасти мир от глобальной катастрофы, и, надо заметить, с тех пор представление о героях почти не изменились. Сильный, бесстрашный, грубый и наивный, — основные черты, отличающие Зигфрида от большей части вагнеровской аудитории.
Прекрасно понимая это, Дмитрий Черняков деромантизирует этот культовый, но бескультурный образ германской мифологии и приглашает вагнеровскую аудиторию поставить себя на место тех, кого этот их любимый Зигфрид отоваривает, как говорится, своей непосредственностью. Режиссёр превращает воспитателя Зигфрида Миме, его брата Альбериха и деда Зигфрида Вотана в дряхлых стариков, а именно к этой категории относится основной вагнеровский контингент 90+, — и благодаря экстраординарным актёрским работам, «Зигфрид» из нудного компендиума лейтмотивов и пересказов событий прошлого превращается в настоящий драматический фейерверк.
Начиная со сцены, в которой Зигфрид пугает Миме, переодевшись медведем, крушит мебель и сжигает старые игрушки, напоминающие ему о детстве, наполненном страхом и беззащитностью, о чём повествует вступительная видеоинсталляция, — перед нами быдловато-угловатый парень-переросток без страха и упрёка, без стыда и совести, в спортивках (правда, без сёмок). Его отношения со старшими, в принципе, понятны и в целом оправданы: поколение состарившихся и вышедших в тираж сотрудников научного центра человеческого развития, в котором у Чернякова разворачиваются события эпопеи Вагнера, пытается использовать Зигфрида как продукт их педагогического эксперимента в борьбе за профессиональный статус в прошлом, в битве за место в научной истории.
Зигфрид это чувствует и платит экспериментаторам той же монетой: он их презирает, он над ними издевается, он их унижает, а иных уничтожает. Диалог Зигфрида и Миме вызывает неловкость некоторым несоответствием возраста исполнителя титульной партии Андреаса Шагера той ролевой модели, которую певец блестяще отрабатывает, но которая в исполнении артиста помоложе смотрелась бы поубедительней. Диалоги же стариков-разбойников Альбериха, Вотана и Миме, охотящихся за сокровищами научной славы и канувшей в Лету молодости, — безусловный шедевр как режиссёра, так и актерского ансамбля.
Нет смысла описывать, насколько виртуозно сделана пикировка Альбериха (Йоханнес Мартин Крэнцле стал настоящим героем спектакля) и Вотана (Михаэль Фолле), как беспомощно ненавидят друг друга братья нибелунги Альберих и Миме (Штефан Рюгамер) и как остроумно решен эпизод убийства дракона Фафнера (Петер Розе), который предстаёт в образе людоеда доктора Лектора из «Молчания ягнят»: 19 ноября 2022 состоится трансляция тетралогии Вагнера в постановке Д. Чернякова на канале ARTE.tv,— и у всех желающих будет возможность в деталях рассмотреть крупные планы и самостоятельно оценить режиссёрские находки. Поэтому ограничусь парой замечаний о главном.
В I акте явно не хватает художественно-эстетического, хотя с избытком присутствует интеллектуально-комическое: Зигфрид, устраивающий погром в родном доме и разбивающий вдребезги стол и крушащий кухонную утварь, почему-то не трогает холодильник и плиту; это забавно.
Во II акте — эпохально абсолютно всё: эта интерпретация битвы ИТРовцев-КСПшников [1] за невозвратное прошлое войдёт в хрестоматии, и, думаю, уже в ближайшее время станет базовым паттерном в сценических интерпретациях «Зигфрида».
В III акте изобретательно и убедительно поставлены и исполнены диалоги Вотана с Эрдой и Вотана с Зигфридом: и вокально, и драматически Михаэль Фолле, Анна Киссьюдит и Андреас Шагер представили здесь самодостаточные мини-спектакли. А вот сцена Зигфрида с Брунгильдой, на мой взгляд, не удалась. И вот почему.
В рамках концепции и природно-профессиональных ресурсов весь ансамбль солистов звучал превосходно. Кроме Ани Кампе, исполнившей партию Брунгильды. Певицу было жалко. Жалко было и Вагнера. Жалко было себя: слушать это физически больно, звучание певицы местами напоминало детонирование вместо интонирования: ор, шум, гам, — вся палитра звуков, кроме качественного вокала. Конечно, это была не прошлая Дженкинс [2] и не нынешняя Казарновская, но всё-таки за рамками допустимого.
Берлинская публика отнеслась к крику, пропаданию звука и непопаданию в ноты исключительно милосердно: беспримерно скверную работу певицы, фактически убившей и без того рыхлый финал, — зал принял с великодушным одобрением, в русле общеевропейского гуманизма, а Андреас Шагер на поклонах даже поднял Аню Кампе — буквально в знак поддержки. Разумеется, певица молодец, что сдюжила и дожила до конца партии, и в этом великодушии публики и партнёров по сцене есть свой великий смысл.
Маэстро Кристиан Тилеман представил исключительно цельную, внятно артикулированную и эмоционально мощную интерпретацию. Это было хорошо, хоть и пародийно медленно местами. Но это нужно разбирать всё детально, разумеется.
Резюмируя вышесказанное, признаюсь: за многие годы моих отношений с «Кольцом нибелунга», а я в общей сложности написал около 30 статей, рецензий, разборов и работ, посвященных разным постановкам и видеозаписям этой вагнеровской эпопеи от Метрополитен Оперы до Байройта и Санкт-Петербурга, мне впервые захотелось переслушать и пересмотреть «Зигфрида». Впервые. Спектакль Дмитрия Чернякова определённо того стоит.
Примечания:
1) От ИТР — инженерно-технический работник и КСП — клуб самодеятельной песни.
2) Флорис Фостер Дженскинс (1868—1944) — звезда по имени «ужас»; за исполнение её роли в одноимённом фильме (2016) Мэрил Стрип была в 20-й раз номинирована на премию «Оскар».
Игры разума: «Кольцо нибелунга» в постановке Дмитрия Чернякова →
Почему трудно быть богом: «Валькирия» в постановке Дмитрия Чернякова →
Фотографии с сайта Берлинской государственной оперы
