Возвращение «Похищения»: в Венской опере состоялась премьера оперы Моцарта

«Похищения из Сераля» Моцарта с несущественными оговорками можно назвать первой немецкоязычной опереттой. Моцарт есть Моцарт, и пульсирующая «террасная» динамика, расцвеченная оригинальной оркестровкой, — это да. Но это не «Дон Жуан» и не «Свадьба Фигаро». Это даже не «Так поступают все», где та же композиция образов высвечивает глубочайшие душераздирающие смыслы отношений между людьми. В «Похищении», созданном для развлечения, дивертисментная композиция сочетается с рыхлой драматургией и разговорными вставками. На потребу толпе. И, как известно, на премьере в 1782 г. толпа была в восторге. Сегодня же смотреть (и отчасти слушать) это безыдейное неостроумное и в целом скучноватое произведение можно только по принуждению.

Да, роскошная увертюра с «турецкими» ударными. Да, изумительная фиоритурная ария Констанции «Martern aller arten». Да, яркий финал. Три номера? Всё. Что-то ещё? Ах, да: затянутые диалоги, тотальное отсутствие действия, абсурдная коллизия, «актуальная» сегодня как никогда: головорез-мусульманин великодушно отпускает своих кровных врагов восвояси. Это прям — в передовицу (прости, господи, за чёрный юмор).

Впрочем, юмор у режиссёра Ханса Ноенфельса, перенёсшего на сцену Венской оперы свой старый спектакль 1998 г., даже не сильно чёрный: ну расчленёнка на сцене кровавая, ну тела грудничков на пиках турецкого хора янычар, восславляющих пашу Селима, нанизаны, как куры-гриль, — ну а что? Ничего неожиданного. Сценография (Кристиан Шмидт) нарядная, костюмы (Беттина Мерц) цветастые, народу на сцене предостаточно, так как для произнесения отредактированных им же самим разговорных диалогов режиссёр вводит в ансамбль ещё и драматических актёров-двойников в дополнение к каждому поющему персонажу. С точки зрения шоу, прекрасно всё. А вот с точки зрения художественной ценности… Не думаю, что стоит сегодня 2,5 часа рассказывать трёхминутный «мыльный» сюжет. В XVIII в., когда никаких других занятий у людей просто не было, — ради бога. Но сегодня это неразумно.

Между тем, музыкальная составляющая представления была превосходна: венцы умеют это играть. Оркестр под управлением Антонелло Манакорды переливался и фонтанировал, группа ударных была на редкость для этой партитуры сбалансирована, ансамбль солистов — выше всяких похвал.

С филигранной точностью в обрамлении тёплого тембра исполнила партию Констанцы американская сопрано Лизетт Оропеса; хрустальными переливами украсила импульсивную партию Блонды швейцарская сопрано Регула Мюлеман.

С благородной элегантностью и бархатной кантиленой прозвучал немецкий тенор Даниэль Бэле в партии Бельмонта, а немецкий тенор Михаэль Лауренц продемонстрировал драматическую многогранность, вокальную свежесть и подвижность в партии Педрильо.

Хорватский бас Горан Юрич был прекрасен в партии Осмина, а разговорная роль Паши Селима прекрасно удалась немецкому артисту Кристиану Никелю.

В финале (по замыслу режиссёра) герой Кристиана Никеля – Паша Селим – неожиданно останавливает славословие в свою честь и… читает стихотворение немецкого романтика Эдуарда Мёрике (1804—1875) «Задумайся, душа…» — стихотворение, перечёркивающее своим трагическим пафосом всю развлекательную пустоту сюжета, его социального утопизма, и даже времени, потраченного… впустую?

А где-то зеленеет ель
в лесу неясном,
на розе светится капель
в саду прекрасном.
Они надгробную плиту
твоей могилы
узором нежным оплетут,
узором милым.

Два жеребца резвятся всласть
в полях зелёных.
Но гонит их природы власть
домой влюблённо.
И тихо отвезут они
твой гроб и тело,
когда свои закончишь дни
осиротело.
Подков сияние блеснёт
в закате лета.
И кто потом там разберёт:
зачем всё это?

(пер. с нем. А. Курмачёв)

Фото: Wiener Staatsoper / Michael Pöhn

реклама

вам может быть интересно

рекомендуем

смотрите также

Реклама