«Электра» Штрауса — Вельзер-Мёста как символ новой Венской оперы
С 1 июля 2020 г. в Венской опере новый интендант — Богдан Рощич (Bogdan Roščić), а с 1 сентября — новый музыкальный руководитель — Филипп Жордан (Philippe Jordan). От десятилетнего правления Доминика Майера, устали все. И главное — устала сама Венская опера как культурное явление. Уход из театра музыкального руководителя Франца Вельзера-Мёста — «достижение», вполне достаточное для моментальной отставки интенданта. Но поводом для отставки Доминика Майера не стало и прекращение работы с театром дирижёра Бертрана де Бийи.
Отсутствие ярких спектаклей (за исключением «Парсифаля» А. Херманиса), появление в репертуаре провальных современных антиопер («Буря» Т. Адеса, «Три сестры» П. Этвиша и «Орландо» О. Нойвирт), превращение Венской оперы в провинциальный туристический аттракцион — лишь малая часть очевидных «заслуг» этого беспримерного мастера-истребителя. Именно по этой причине появление в Венской опере новой команды во главе с Богданом Рощичем было воспринято венцами не просто как глоток свежего воздуха, но как победа, символом которой стало первое представление уже легендарного спектакля Г. Купфера «Электра».
Появление в оркестровой яме Франца Вельзер-Мёста публика встретила оглушительной двухминутной овацией и криками «браво!». Такого приветствия перед началом представления я, признаться, не припомню. Неудивительно, что этот экстатический настрой аудитории нашёл своё отражение в невротической мощи музыки Рихарда Штрауса. Эта партитура звучала с такой огненной дерзостью, с таким всеохватывающим надрывом, с такой хлёсткостью и вызовом, что казалось, стены уставшего от глупости и затхлости театра разлетятся вдребезги.
Этому инструментальному буйству прекрасно соответствовали и вокальные работы.
Рикарда Мербет в партии Электры представила, на мой вкус, едва ли не эталонное воплощение наэлектризованного сгустка эротически-невротической животной энергии, изнутри убивающей главную героиню в сумасшедшей финальной пляске. Все бронебойные форте и исключительно сложные пиано, все мелодекламационные трудности этой партии впервые на моей памяти были озвучены без единого огреха, без единой помарки. Те, кто представляет себе зубодробительность партии Электры, понимают, что это практически невозможно. Но у Рикарды Мербет получилось. Видимо, действительно что-то витало в воздухе.
Не менее мощно и свежо прозвучала Хризотемис в исполнении Камилы Нилунд. То мастерство, с которым певица передаёт страстное желание своей героини слиться с женской долей, стать матерью и забыть о смерти ради появления новой жизни, стало настоящим подарком (признаться, после серии слабых выступлений певицы в вагнеровском репертуаре я уже и забыл, что она так умеет).
Чуть старушечьим, но уместным в рамках общей концепции голосом озвучила партию Клитемнестры Дорис Соффель. Эмоционально же это было и надрывно, и истерично, и мощно.
Глубоким проникновением в музыкальную ткань образа Ореста стала работа Дерека Велтона, исполнявшего эту же партию и во время юбилейного Зальцбургского фестиваля.
К слову, многие меломаны пришли на «Электру» в Венскую оперу ещё и потому, что не смогли попасть на этот спектакль Вельзер-Мёста в Зальцбурге. Но намного более важным и ценным для музыкальной жизни Вены стало возвращение маэстро в театр на Ринге, которое практически всеми воспринимается как возрождение былого духа и величия главного оперного дома музыкального мира.
Между тем, новая команда хоть и взяла курс на повышение музыкального уровня спектаклей Венской оперы, в плане выпуска новых постановок Б. Рощиц собирается придерживаться концепции полемической заострённости предлагаемых сценических прочтений. Среди приглашённых к сотрудничеству режиссёров мы видим не только Дм. Чернякова с его лучшим спектаклем «Евгений Онегин» (2006), но и Ханса Нойенфельса («Похищение из Сераля», 2000), Барри Коски (моцартовская трилогия Да Понте), Каликсто Биейто («Кармен» и «Тристан и Изольда»), Саймона Стоуна («Травиата» и «Воццек»).
Рискну заметить, что предложенный список закостенелых скандалистов не то чтобы совсем уже вышел из употребления, но, как минимум, не предвещает ничего действительно нового: эти мастера настолько уже истрепали все свои оригинальности и перетрясли повсюду всеми своими неординарностями, что только божественное чудо или невиданный доселе медикамент в состоянии вдохновить их на действительно что-то незаурядное.
Но будем надеяться, что все скептические прогнозы не сбудутся и Венская опера в результате новой бурной политики не помрёт от чрезмерного, но неоправданного восторга, как померла в финале оперы Р. Штрауса — Г. фон Гофмансталя экстатичная софокловская героиня.
Фото: Wiener Staatsoper / Michael Pöhn
