Режиссёр Рено Дусе и сценограф Андре Барбе решили поставить оперу Россини «Золушка» в стиле фантастических футуристических фильмов 1930-х годов, самый знаменитый из которых — «Метрополис». Якобы Россини в своих cкоростных ансамблях предчувствовал ускорение темпов жизни в индустриальную и постиндустриальную эпоху, заглянул в будущее.
Хотя постановщики уверяют, что не работали против музыки, диссонас начинает ощущаться уже во время увертюры. На занавесе изображены космонавт и девушка в летающей машине, и мелодии Россини совершенно не несут оживляющей картинку энергии.
В связи с экономическим кризисом 1930-х годов в спектакль вводится актуальная тогда и сейчас тема банков. Анжелина работает с кучей бумаг кем-то вроде делопроизводителя. Гроза — это ничто иное, как падение биржевых котировок и вызванная этим паника вкладчиков. Следует отметить, что этот эпизод вообще не увязан с остальным действием.
Кроме того, в спектакле уделяется внимание роли телевидения в современной жизни: Алидоро — это продюсер, который снимает live-show (что-то вроде «Холостяка») и поэтому ищет необычную невесту и интересную историю. По сцене ездят роботы-камеры, у некоторых телевизионщиков-хористов камеры вмонтированы в голову. Тизбе (Ида Алдриан) и Клоринда (Катарина Конради) кланяются этим камерам.
Понятно, что если пришли настолько масштабные идеи и всех действующих лиц так основательно запаковали в поролоновые костюмы, то с драматургией и разработкой каких-то там мизансцен можно было не заморачиваться. Cпектакль представляет собой, по сути, концертное исполнение. Не поставлен дуэт Анжелины и дона Рамиро в первой картине, ария дона Маньифико во втором акте, и проч. Общую статичность этой картонной постановки оживляют роботы — ездят на роликах, работают парикмахерами.
Почему Анжелину прозвали «Золушка» в спектакле не объясняется, видимо, по цвету рабочего костюма — в нём она кажется похожей на серого колорадского жука. Голос Аннализы Строппы неплохо звучит в среднем регистре, когда она поёт про короля, выбравшего правильную невесту — сильный грудной звук.
Уверенно, полётно, звонко, решительно выступил Хавьер Андуага в роли дона Рамиро. К счастью, он на время снял свой шлем с антенной, и можно было увидеть, что он не только легко берёт верхние ноты, но и очень хорошенький.
Дандини — не самая подходящая партия для Картала Карагедика, у которого не россиниевский, а, скорее, веристский тип голоса и темперамента.
Порадовали певшие на фоне занавеса в платьицах Маурицио Мураро (дон Маньифико) и чрезвычайно приятный бас Торбен Юргенс (Алидоро).
В целом те самые скоростные пассажи и ансамбли Россини — не самая сильная сторона этого состава солистов, у некоторых голоса полностью пропадают.
Вечером 19 ноября дирижировал Маттео Белтрами, который внёс свой посильный вклад в мою хорошую подготовку ко сну.
Премьера состоялась 8 мая 2011 года в Гамбургской опере.
Foto: © 2011 Klaus Lefebvre
