Ян Боссе использовал ряд избитых приёмов современного театра, чтобы продемонстрировать своё полное режиссёрское бессилие на примере постановки оперы Моцарта «Дон Жуан». Накануне премьеры повсюду в Гамбурге были расклеены его фотографии с глубокомысленным видом и с подписью «Ян Боссе ставит „Дона Жуана“». Однако ничего выдающегося Боссе, пока фотографировался, не придумал и совершенно не знал, чем занять собравшихся на сцене людей, как охарактеризовать персонажей пластически и как выстроить драматургию их взаимоотношений.
Декорация представляет собой своеобразный лабиринт — обветшалое строение с окнами, заложенными кирпичом. Его дополняет многоуровневая металлическая конструкция. Ввиду отсутствия других идей герои постоянно перемещались по этому лабиринту вверх и вниз. Сцена наполнялась и другими видами бессмысленного движения: вращалось здание и ехал пол, шевелились огромные проекции, артисты спускались в зал, а из зала на сцену поднимались оркестранты. Конечно, исполнителей иногда снимали на камеру крупным планам, а в глаза со сцены время от времени бил резкий свет.
В связи с тем, что режиссёр не смог выстроить мизансцены, персонажи казались глупыми. Например, враги Дона Жуана прикрутили Лепорелло скотчем к стулу, и он так сидел некоторое время в их окружении. Потом, правда, приподнялся вместе со стулом и без лишней суеты ушёл из окружения. И враги запели, вот, мол, какой он коварный, убежал. Точно также и Дон Жуан спокойно забрал у своих противников пистолеты. Поэтому они все решили зарезать его и заодно друг друга перочинными ножами.
На сцене постоянно присутствует циничная андрогинная фигура, оформленная в белом цвете — она танцует, считает женщин Дона Жуана, кривляется на камеру. Режиссёр ввёл её в число действующих лиц, оттолкнувшись от идеи испанского философа Ортеги-и-Гассета, утверждающего: «Настоящего Дона Жуана видел только тот, кто рядом с красивым профилем галантного андалузского любовника распознал силуэт смерти, её трагическую тень, которая сопровождает его повсюду... Можно сказать: богиня смерти — его наиболее крупное завоевание, его самая верная подруга, постоянно следующая за ним по пятам».
Как отмечает немецкий критик Элизабет Рихтер, новой эта режиссёрская идея отнюдь не является. В предыдущей гамбургской постановке «Дона Жуана» (2011) режиссер Дорис Дёрри сделала настоящей возлюбленной Дона Жуана женщину в костюме скелета, танцующую в японском стиле «буто».
Итальянский баритон Андре Шуэн в заглавной партии продемонстрировал ровное красивое звучание во всех регистрах, подчёркивая тем самым, что у его героя нет душевных сомнений. Однако его пению несколько не хватало оттенков и выразительности, игры голосом. Поскольку режиссёр особенно не работал над рисунком его роли, несмотря на отличные внешние данные Шуэна, Дон Жуан вышел прохладным и не таким уж и обольстительным. Церлину он очаровывает пустым блеском, вроде новогоднего дождика.
Симпатичный брюнет Кили Кетельзен отнюдь не разочаровал в роли Лепорелло: подвижный и в то же время весьма насыщенный и сильный бас-баритон.
Донна Анна сменила в знак траура по убитому отцу белую пижаму на чёрную. С этим убогим костюмом контрастировало светлое тонкое сопрано Юлии Кляйтер. Её сопровождал бархатный тенор Довлета Нургельдиева (Оттавио).
Запомнились порой чувственные, порой трогательно-молящие переливы в тембрально богатом голосе Федерики Ломбарди (донна Эльвира) и невинно-чистое звучание голоса Анны Люции Рихтер (Церлина), её ангельский смех.
Для того чтобы поставить дуэт Церлины и Мазетто (Александр Рославец), не придумали ничего лучшего, чем мизансцена с элементами БДСМ. В итоге всё заканчивается адом – для постановки выбрана версия без нравоучения в конце. На этом спектакле я слишком уж извелась, чтобы по-настоящему прожить выступление Александра Цымбалюка, нелепо раскрашенного белой краской для роли Коммандора, но оно было, вне всякого сомнения, достойным.
Неожиданной оказалась дирижёрская работа специалиста по Моцарту Адама Фишера. Он написал для буклета небезынтересную статью под названием «Дон Жуан жив». При этом не хочется представлять себе более мёртвого «Дона Жуана», чем прозвучал вечером 3 ноября. Формально к звучанию оркестра нельзя было придраться, но скука стояла невыносимая. И в этой скуке, к сожалению, для меня утонул и блестящий состав солистов.
Foto: © Brinkhoff / Mögenburg
