Американский пианист Ури Кейн известен прежде всего своей рискованной парадоксальностью, постмодернистскими переделками классики с непременным участием джаза, в том числе оригинальными аранжировками музыки Баха, Бетховена, Шумана, Вагнера, Малера... Его концерт во Дворце на Яузе 9 марта обещает стать событием не только для любителей, но и для профессиональных музыкантов и критиков.
— Будет ли ваше нынешнее выступление в Москве чем-то принципиально отличаться от выступления в КЗЧ пять лет назад?
— В прошлый раз я играл свою аранжировку Диабелли-вариаций Бетховена с русским оркестром. А в этот раз играю современный джаз с моим нью-йоркским трио. Я исполню такие авторские композиции, как «Stiletto», «Snaggletooth», «Go Deep»; будут и свободные импровизации, и несколько джазовых стандартов.
— Какой джаз вы предпочитаете — интеллектуальный, эмоциональный, новый, старый?
— Я люблю спонтанность и энергию джаза, все его стили и типы. Особенно мне близки Майлз Дэйвис, Джон Колтрейн, Херби Хэнкок, Телониус Монк и все мастера джаза, которые работали в Филадельфии — я вырос на их музыке.
— Вы известны как яркий постмодернист-хамелеон, вы смешиваете, казалось бы, несовместимые стили и жанры. Есть ли у вас какая-нибудь философия или эстетическая задача такой жанровой гибридизации? Или это просто игра стилями?
— Когда я жил в Филадельфии, у меня была возможность участвовать в самых разных в стилистическом отношении музыкальных проектах, и, к тому же, это было в разных социальных ситуациях. Музыка, которую я играю сегодня,— это отражение всех тех моих многочисленных интересов.
— Тогда в чем ваше творческое кредо сегодня?
— Попытаться проникнуть в сущность музыки и наслаждаться процессом экспериментирования.
v— Получает ли классика в вашей интерпретации какой-то иной смысл, иной пафос? Или же наоборот — ваше музыкальное мышление перестраивается в соответствии с избранным для импровизации материалом?**
— Как джазовый музыкант, я прежде всего ищу структуры для своих импровизаций. Большинство классических тем, которые я выбирал в качестве структур, — это музыка, знакомая мне еще с тех пор, как я был подростком. И вот я поставил себе задачу трансформировать эти структуры с помощью импровизации. Получается это или нет — решать слушателю.
— Каково соотношение композиции и импровизации в вашей музыке?
— Смотря где. Только что я закончил пьесу для хора и оркестра, где импровизация минимальна. Я люблю джем-сейшн, где чего-либо запрограммированного может и не быть вообще. А недавно записал на диск произведение, где группы музыкантов играют полностью нотированную музыку, в моей же партии — абсолютная импровизационная свобода. В каждом из этих случаев — свой баланс, свое соотношение.
— Не планируете ли вы поиграть с российскими джазовыми музыкантами?
— Я играл с Игорем Бутманом, когда он бывал в Нью-Йорке, но я надеюсь, что у меня будет возможность поработать и с другими российскими джазменами. Могу сказать, что и русская классическая музыка, ее одухотворенность и эмоциональность в свое время произвели на меня глубокое впечатление. И я очень жду выступления в Москве, где так много полных энтузиазма любителей музыки!
Ирина Северина
