Люцернский фестиваль, в общем-то консервативный по духу, хочет соответствовать аналогичным австрийским и немецким форумам, поэтому каждому фесту теперь придумывают название. Нынешний называется «Природа». Оркестры и музыканты, которые собрались в этом году в Люцерне, исполняли произведения композиторов, напрямую или опосредованно связанные с миром природы. Игралось «Море» Дебюсси, «Альпийская симфония» Рихарда Штрауса, идиллия Веберна «В летнем ветре» и много Малера, для которого, как известно, природа была важным источником вдохновения, хотя и спорным в отдельных опусах.
Форум открывался Первой симфонией Малера в исполнении резидентного фестивального оркестра. Очевидцы рассказывают, что престарелый маэстро Аббадо дирижировал без партитуры, и его работа была столь совершенной (в это легко верится), что благодарные и преисполненные гордостью за свой любимый швейцарский оркестр зрители аплодировали полчаса.
В отличие от Зальцбурга, где общий заголовок феста пытается диктовать правила всей его программе, в Люцерне есть традиционные части марафона, которые существуют независимо ни от чего. Например, тут каждый год выбирают двух этуалей, то есть звезд, которые дают несколько концертов подряд, подбирая разнообразный репертуар для того, чтобы зрители могли составить о них более полное представление. В этом году в звезды попали чешская певица Магдалена Кожена и пианист Ефим Бронфман. Еще есть так называемые композиторы в резиденции. Этим летом ими стали маститая финка Кайя Саариахо и мюнхенский новобранец Йорг Видманн — их произведения, включая мировые и локальные премьеры, играли на фестивале в большом количестве.
Одним из сильных впечатлений стал концерт камерной музыки как раз из серии «Природа». Даниэль Хардинг дирижировал ораторию Шумана «Рай и Пери». Коллектив — Камерный оркестр имени Малера, который, хотя и выступает в основном самостоятельно, на самом деле является креативной частью Люцернского оркестра, и руководит им тот же Аббадо.
В роли Пери блеснула великолепная британская сопрано Салли Мэттьюс. Жалко, что исполнение оратории было концертным, а то бы Мэттьюс развернулась. Мир узнал о ее ярком даровании, когда она спела Калисто в одноименной опере Кавалли в мюнхенской постановке Дэвида Олдена. С тех пор барочная музыка стала основным направлением певицы, но в романтическом репертуаре она показалась еще интереснее. Во-первых, английский вокал вообще сегодня переживает невероятный всплеск, и певцы из Великобритании (включая сюда Уэльс), вопреки тому, что от суровой британской расы ждут холодности, демонстрируют повсеместно очень чувственное пение. А во-вторых, сейчас именно англичане умеют наиболее интересно интерпретировать романтическую музыку, прежде всего немецкую.
Хардинг, который внешне день ото дня все больше становится похож на Иосифа Бродского, продолжает поражать немыслимым музыкальным кругозором. Накануне концерта в Люцерне он дирижировал «Свадьбой Фигаро» в Зальцбурге, а через день снова поехал туда, чтобы принять участие в других мероприятиях австрийского форума. Шумановский шедевр подали тщательно отрепетированным (когда успели, интересно, если Хардинг весь август провел в Зальцбурге). Хотя зачем удивляться, когда Европа давно стерла границы между государствами, и добраться из Швейцарии в Австрию можно за час. Сюда следует добавить оксфордскую культуру молоденького англичанина. Хардинг в Оксфорде не просто учился, но и родился, и вырос. Эти английские маэстро (похожий на Хардинга вундеркинд стоит за пультом оркестра Английской Национальной Оперы, за той разницей что Эдвард Гарднер учился и в Оксфорде, и в Кембридже) знают всю английскую музыку и литературу наизусть — Шекспира, Бриттена, Перселла, Байрона, Китса, да все равно что. А там где Байрон, там и Гейне, а с ним Шуман и Шуберт.
В сентябре было нашествие американцев — в Люцерне можно было послушать два из пятерки сильнейших оркестров США — Чикагский филармонический во главе с Бернардом Хайтинком и Питтсбургский симфонический под руководством Манфреда Хонека. Грамотные меломаны правильно делают, планируя поездку в Люцерн на осень, — здесь всегда будет какая-то экзотика, которой не найдешь нигде в Европе в это время.
