Юрий Аранович: жизнь, разорванная пополам

Недавно Ярославский академический губернаторский симфонический оркестр под управлением Мурада Аннамамедова дал концерт, посвященный 75-летию со дня рождения Юрия Арановича. Нечасто доводилось видеть такой аншлаг и столь восторженный прием слушателей. Накануне прошел «круглый стол», а на следующий день пресс-конференция в честь юбилейной даты. «Кто такой Аранович, по какому поводу ажиотаж?» — удивятся не только молодые, но и 40 — 50-летние любители и даже профессиональные музыканты. Дело в том, что дирижер последний раз стоял за пультом в нашей стране тридцать пять лет назад, а о его грандиозных успехах за рубежом отечественная пресса за тот же период не обмолвилась ни единым словом!

А между тем начинал он блестяще. Ровно 50 лет назад — еще один юбилей — Юрий Аранович после непродолжительной работы в Петрозаводске и Саратове возглавил Ярославский симфонический оркестр. В солидном справочнике «Современные дирижеры» (составленном в 1969 году Львом Григорьевым и Яковом Платеком) статья о нашем герое занимает достойное место. «В конце 50-х годов многие музыканты-исполнители с особым удовольствием выезжали на гастроли в Ярославль. И на вопрос, чем объяснить такое пристрастие, все они в один голос отвечали: «Там работает очень талантливый молодой дирижер. Оркестр под его управлением вырос неузнаваемо. К тому же он великолепный ансамблист». С ярославским оркестром Аранович работал до 1964 года и показал много интересных программ, в частности, осуществил циклы всех симфоний Бетховена и Чайковского. Аранович постоянно исполнял здесь произведения советской музыки, особенно часто обращаясь к творчеству А.Хачатуряна и Т.Хренникова. Эта художественная направленность характерна для Арановича и в дальнейшем, после того как он становится художественным руководителем и главным дирижером симфонического оркестра Всесоюзного радио и телевидения.

Оркестр назывался оперно-симфоническим, и превалировали в его репертуаре оперы, кантаты, оратории современных авторов, где часто находилась и для меня партия-роль. Поэтому в течение семи лет редкий день обходился у меня без «направляющей руки» Арановича, да и после репетиций, записей, концертов мы нередко продолжали общение.

Главными качествами Арановича, помимо таланта и профессионализма, были сумасшедшая работоспособность, обеспечивавшая железную дисциплину в оркестре, и неукротимое стремление к самоутверждению. Он, как легкий танк, несся по полосе препятствий на предельной скорости, стремясь прийти к финишу непременно первым. Но, сталкиваясь с непреодолимыми надолбами и рвами, почему-то не менял тактику, а стремился на форсаже, не снижая скорости, проскочить, пробить препятствие и рвал мотор и броню.

На радио трудились два симфонических оркестра — привилегированный «аристократ» БСО и «чернорабочий» ОСО, которые отличались друг от друга и опытом, и авторитетом, и качеством инструментов, и гастрольным планом, и количеством выступлений (так называемых норм), и зарплатой. Аранович ничего этого не хотел принимать в расчет и, начертав на своем знамени «Veni, vidi, vici», ринулся в битву за уравнение в правах обоих коллективов, не слыша никаких доводов и резонов, набивая шишки и наживая врагов. «Раз я встал во главе второго оркестра радио, он непременно будет первым!» — примерно так звучало его кредо в те годы.

Мастерство и авторитет весьма посредственного оперно-симфонического оркестра с приходом нового художественного руководителя стали стремительно расти. Коллектив сплотился вокруг своего лидера-трудоголика и работал на пределе сил, исполняя, если мне не изменяет память, пятнадцать новых программ в месяц, как правило, с одной репетиции.

Художественный совет радио в 60 — 70-е годы покупал у авторов их сочинения и неплохо за это платил. А раз произведение куплено, оно непременно должно прозвучать в эфире, и вся оперативная рутинная работа ложилась на плечи Ю.М. и ОСО.

Мне удалось вспомнить двадцать шесть (!) опер, исполненных Арановичем в течение нескольких лет, в которых я участвовал: тут и «Маскарад» Алексея Артамонова, и «Солдат Иван Шадрин» Василия Дехтерева, и «Ураган» Юрия Ефимова, и «Яков Шебалок» Александра Ленского, и «Огненное кольцо» Авета Тертеряна, и «Оптимистическая трагедия» и «Анна Снегина» А.Холминова, и «Орлиная крепость» А.Бабаева, и «Миндия» О.Тактакишвили. Очень велико число новых симфонических произведений, сыгранных оркестром в те годы.

Первое, что хочется отметить, — чрезвычайно серьезное и ответственное отношение дирижера к любому порученному делу, что не столь уж часто наблюдается у людей, исключительно одаренных от природы. Ю.М. являлся на первую же спевку под рояль, зная произведение практически наизусть, имея четкий план действий на каждую репетицию, и сразу же брал в свои миниатюрные, но крепкие профессиональные руки творческий процесс. Не знаю, как обстояло на самом деле, но создавалось впечатление, будто он влюблен в произведение, которым занимается.

Очень редко, как приз за изнурительную работу над современным репертуаром, оперно-симфоническому оркестру даровалось право прикоснуться к классике. Мне особенно памятна «Иоланта». Оба спектакля в Колонном зале вызвали в свое время бурный восторг публики, на высоте оказались и дирижер, и солисты, и оркестр. Для исполнения партии короля Рене был приглашен знаменитый бас, солист Большого театра Иван Петров, украсивший постановку. От него мне довелось услышать много комплиментов в адрес Арановича: «Дирижер-то у вас на радио какой прекрасный! Таких в Большом, да и вообще в опере еще поискать надо! И рука отличная, и музыку тонко чувствует, и певцов любит...» Кульминацией нашего художественного альянса с Юрием Михайловичем было исполнение арии Роберта. Обычно она проносится в бурном темпе, лишь с двумя-тремя ферматами, и кроме темперамента и азарта да шикарной кульминационной верхней ноты, кажется, ничего больше невозможно и выжать из этого страстного дифирамба. Но Аранович считал по-другому и увлек меня своей идеей: после бравурной первой части он поворачивался ко мне и весь средний эпизод, начинающийся словами «она только взглянет — как молнией ранит...», дирижировал значительно медленнее, чем принято. При этом он и в самом деле будто играл на скрипке и правой рукой плавно вел смычок, а левой вибрировал, словно помогая мне не только обрести красивое кантиленное звуковедение, но и наполнить тембр подспудной, едва сдерживаемой страстью, которая в репризе вновь вырывалась наружу.

Несмотря на благие намерения, несмотря на титанические усилия поднять престиж оркестра и свой собственный за счет количества и качества исполняемых программ, настоящая популярность, подлинный авторитет все не приходили. Перед Арановичем неоднократно опускали шлагбаум при выезде на зарубежные гастроли, его снимали в последний момент буквально с трапа самолета, имя дирижера замалчивалось в прессе. Мы каждый день встречались с маэстро и восхищались его мастерством и талантом, а широкую публику тем временем пытались убедить, что такого дирижера просто не существует. Виной тому в некоторой степени являлись и неуживчивый, сверхпринципиальный характер дирижера, нежелание идти на компромиссы и «умение» приобретать сильных врагов. Я бы сказал, что было сделано все для того, чтобы сорокалетний Юрий Аранович не выдержал неравной борьбы и уехал творить за границу.

После отъезда Арановича из страны начальник Гостелерадио принял решение, которое, на мой взгляд, сродни сжиганию книг в самые мрачные эпохи, — уничтожить все записи, к которым имел касательство дирижер. Таким образом, были размагничены и выброшены в корзину километры пленки, узаконено надругательство над восьмилетним кропотливым и вдохновенным трудом коллективов и солистов. Естественно, «обгорел на костре инквизиции» и я.

Чайковский оставался любимым композитором Арановича на протяжении всей творческой жизни. Читая сегодня одну из рецензий на его лондонский концерт, я восстанавливал в памяти впечатления 40-летней давности и поражался тому, как восприятие искусства дирижера рецензентом совпадало с моим собственным и даже рождало те же образы и ассоциации. Хиллари Финч в газете «The Times Monday» признается, что забыть исполнение Четвертой симфонии она не сможет никогда. Но меня больше всего поразило, как рецензент описывает индивидуальную манеру дирижирования Арановича, — ведь я испытал его чары на себе: «Дирижерская палочка в его руках была как смычок, будто он играет на скрипке, а оркестр — идеально подвластный ему инструмент. А иногда казалось, что исполняется скрипичное pizzicato и музыку излучают подушечки его пальцев...»

Теперь мой письменный стол буквально завален восторженными рецензиями на английском, французском, итальянском, испанском, шведском языках, на иврите. Самые уважаемые издания мира начиная с 1973 года (дирижеру понадобился всего год, чтобы освоиться в новых условиях и заставить говорить о себе) с глубокой заинтересованностью и пиететом печатают статьи о мастере, пытаясь постичь его яркую индивидуальность, черты исполнительского стиля, отыскать причины неизменного успеха у публики. Чего стоят одни только заголовки статей: «Юрий Аранович — человек-оркестр», «На вершине», «Самый успешный дирижер», «Лучший концерт сезона», «Блистательный дирижер».

«Мозг, сердце, нервный центр этого сложнейшего оперного творения (речь идет о постановке в Римской Опере „Турандот“ Дж. Пуччини) — маэстро Юрий Аранович. Говорить о едином дыхании, едином пульсе дирижера и музыкантов, о чутком аккомпанементе — верно, но недостаточно, ибо его связь с исполнителями достигает порой уровня телепатического, мистического» (The Globe and Mail. 1984. 6 ноября).

Одна из первых серьезных рецензий, привлекших внимание профессионалов и любителей к новому на Западе имени, была опубликована в лондонской газете «Observer» 3 февраля 1974 года и называлась «Блестящий Борис». Речь в ней шла и о замечательном певце-актере Борисе Христове, и о Юрии Арановиче, который «кровью своего сердца» соединил оркестр, хор, солистов и зрительный зал. Он по-новому, вдохновенно и талантливо воплотил оперу в редакции Римского-Корсакова. На следующий год — новый триумф и лестные рецензии, теперь уже после исполнения в огромном «Festival Hall» «Ромео и Джульетты» Прокофьева.

В принципиальности и мужестве Арановича, красоте и цельности его натуры мне не раз доводилось убеждаться в годы нашего творческого и дружеского общения. Изучая материалы о последнем периоде жизни дирижера, я с удовольствием отмечал, что с годами он не стал слабее и беспринципнее. Свое музыкантское, гражданское кредо он утверждал со сцены в многочисленных и разнообразных программах, поддерживая все лучшее, талантливое, гуманистическое.

Вот лишь краткий перечень оркестров и солистов, с которыми сотрудничал Ю.Аранович за рубежом: в 1975 — 1986 годах он — главный дирижер Кельнского филармонического оркестра («Гюрцених-оркестр»), в 1982 — 1987-х — главный дирижер Стокгольмской филармонии. Как приглашенный дирижер он выступает с ведущими оркестрами Парижа, Вены и Лондона, участвует в двух турне Королевского филармонического оркестра по США, появляется за пультом оркестра Нью-Йоркской филармонии.

Исключительно чуткий дирижер-аккомпаниатор, Аранович был в СССР, как уже упоминалось, желанным партнером для выдающихся солистов. Позднее, на Западе, под его управлением выступали С.Аккардо, В.Ашкенази, А.Брендель, Р.Бухбиндер, В.Кемпф, Йо Йо Ма, И.Перлман, М.Поллини, П.Тортелье, П.Фурнье, П.Цукерман, Ш.Черкасский, Г.Шеринг. В программах Ю.М. дебютировали 14-летние скрипачи Ш.Минц, Ю.Рахлин и Г. Шахам. Оперная карьера дирижера, которая была ограничена в Москве открытыми концертами в Колонном зале и записями на радио (впоследствии уничтоженными), после успешного дебюта в Кельне (1973 год — «Отелло» Верди) и в Лондоне (1974 год — «Борис Годунов») широко развернулась на Западе. Он дирижировал в крупнейших театрах Англии, Германии, Италии, США, Швеции, на оперных фестивалях в Вероне и Савонлинне, выступал в содружестве с лучшими режиссерами и певцами.

Среди русских опер, звучавших под управлением Арановича, были «Евгений Онегин», (1977, Мюнхен; 1983, Турин; 1985, Стокгольм), «Золотой петушок» (1982, Рим), «Орлеанская дева» (1986, Стокгольм), «Иоланта» (1980, Турин), «Алеко» (1980, Турин).

Среди его лучших записей — Шестая симфония Малера, Шестая М.Вайнберга, цикл Д.Шостаковича «Из еврейской народной поэзии».

Аранович — почетный член Шведской королевской академии (1984), рыцарь ордена Полярная звезда (1987). Премии Пуччини он был удостоен за постановки на итальянских сценах опер композитора. Ему довелось также быть художественным руководителем грандиозного оперного фестиваля «Arena di Verona».

Конечно, все эти достижения и почести впечатляют. И слава богу, что талантливый артист, преодолев многие препоны, реализовал свой художественный потенциал и был оценен по заслугам, но не пора ли воздать должное дирижеру и на родине, в России.

Мне посчастливилось выступать и записываться с такими корифеями, как Евгений Светланов, Геннадий Рождественский, Кирилл Кондрашин, Владимир Федосеев, Арнольд Кац. Смею утверждать, что Юрий Аранович — маэстро из этого ряда.

Сергей Яковенко

реклама