«Млада» на «Звёздах белых ночей»
Показать воочию художественные связи двух гигантов мировой оперной культуры, Вагнера и Римского-Корсакова, — такую задачу явно ставил перед собой Валерий Гергиев на нынешнем фестивале. Об этих связях не раз говорили и исследователи творчества Римского-Корсакова, подчеркивая общую склонность к мифологии, пантеистические мотивы и более частные оркестровые влияния. Соседство на фестивальной афише оперы-балета «Млада» в концертном исполнении с окружающими ее «Зигфридом» и «Гибелью богов» немецкого гения красноречиво и наглядно подтвердило сказанное.
«Млада» — орешек трудный, и отношение к ней всегда было достаточно противоречивым. Многие и по сию пору считают эту партитуру неровной. Сам композитор был в их числе. Вместе с тем одно время Николай Андреевич мыслил это сочинение как ключевое на своем пути. «У меня есть все, — писал он, — что для меня пригодно: русалки, лешие, русская пастораль, хороводы, обряды, превращения, восточная музыка, ночи, вечера, рассветы, птички, звезды, облака, потопы, бури, наводнения, злые духи, языческие боги, безобразные чудовища, охоты, входы, танцы, жрецы, идолослужение, музыкальное развитие русских и разных славянских элементов и т.д.».
Не моя задача критиковать Римского-Корсакова за определенную стилистическую пестроту, драматургическую статичность, неразвитость характеров, проявленные в «Младе» и в большой мере обусловленные слабостью либретто (авторы С.Гедеонов и В.Крылов). Уместнее выделить то яркое и новаторское, что есть в этой партитуре: рельефное сопоставление реального с фантастическим, идеального с земным, броское столкновение светлого и злого начал. А какой феноменальный оркестр в этой опере — изумительно разнообразен и роскошен тембровый колорит.
Сокрушительные контрасты, которые составляют суть этой партитуры, ее масштабность и жанровая живописность, помимо всего прочего, кажутся сферами, очень близкими Гергиеву-дирижеру. И действительно, оркестр Мариинского театра, как никакой другой, в состоянии проявить все «вкусности» этого произведения. Пока что на самой большой высоте солисты — инструменталисты, которые замечательно взаимодействуют в ансамблевом отношении с вокалистами. Однако, имея в виду трудности музыкального произнесения этого текста в целом, оркестровая часть еще звучит сыровато. Иногда ткань недостаточно дифференцирована, воспринимается сплошным громким потоком (более всего в подвижных обрядовых фрагментах или в шабаше Чернобога с дьявольской нечистью), в других случаях не хватает тонкости в воспроизведении томной восточной неги или колорита фантастической части (начало третьего акта — явление теней в звездную ночь).
Хор, как известно, занятый в «Младе» в полной мере, пока тоже не совершенен, хоть и очень старается. Постоянные здесь образные переключения — перевоплощения выявлены не вполне уверенно и артистично (хормейстер А.Петренко).
Лучше всего выглядели солисты. Злодейка Войслава — эта партия как будто создана для Млады Худолей. И тембр голоса ее ложится на роль Войславы идеально, и характер она создает настоящий. Певица органична и выразительна, нигде не пережимает и, с другой стороны, по-настоящему лепит образ. Ей даже не помеха в этом смысле концертное исполнение. Хороши и остальные певцы. Федор Кузнецов со своим «мясистым», с металлическим оттенком тембром, убедителен как деспотичный Мстивой. Август Амонов очаровывает своим кантиленным звуковедением в партии наивного чистого Яромира. Тембровая жесткость, властная непреклонность слышны в трактовке Эдемом Умеровым жреца Радегаста. Коварен демонический облик богини зла Морены у Ольги Савовой.
Конечно, трудно получить адекватное представление о «Младе» в концертном исполнении, учитывая, что это — опера-балет и балетной части в ней отводится значительное место. Да и без костюмов, декораций, пластической составляющей восприятие, разумеется, сильно обедняется. Это понятно. Соответственно, на ничем не «страхуемую», сценически не обогащенную музыкальную сторону ложится огромная художественная нагрузка. Тем с большим нетерпением будем ожидать воплощение оперы-балета на сцене Мариинского театра.
В конце 80-х годов прошлого века Большой театр дал превосходную интерпретацию этого сочинения. Дирижер Александр Лазарев, режиссер Борис Покровский, сценограф Валерий Левенталь, хореограф Андрей Петров сумели не только скрыть драматургические недостатки партитуры, но выявили — каждый на своем месте — исключительно творчески и с незаурядной выдумкой как перипетии самой «Млады», так и те художественные нити, которые протягивает в разные стороны это произведение. Ясно, насколько ответственно сейчас дать новую сценическую жизнь замечательному сочинению. Чтобы череда контрапунктов, заложенных в партитуре, была развита и умножена в спектакле, чтобы суметь объединить все ее разностилье, нужны крупный, масштабный режиссер-постановщик, сценограф, который бы не зацикливался на мелких, пусть и выразительных этнографических деталях, а сумел бы выявить весь стилистический спектр оперы-балета, сохраняя ее фресковый масштабный характер. Да, сегодня скрытое в партитуре пиршество постмодернизма весьма актуально. Но не менее актуальна необходимость создать действо целостное, найти нити, объединяющие все «разности» этого замечательного творения великого русского мастера.
Марина Нестьева
