В Кольмаре прошел 15-й фестиваль Владимира Спивакова
У французов очень сильна приверженность к стереотипам и привычкам. Если француз привык летом ездить на юг, чтобы посетить престижные фестивали, скажем, в Экс-ан-Провансе, Авиньоне или Монпелье, то попробуй заставить его ездить на север, чтобы слушать классическую музыку в Кольмаре. А если уж ехать на север, то не лучше ли в Страсбург (где фестиваль существует вот уже 38 лет), а то и прямо в Зальцбург? «Ты сломаешь себе шею», — говорили Владимиру Спивакову его друзья-французы, когда в 1989 году он принял предложение Эдмона Жерера, старого мэра города Кольмара, продолжить традицию летних фестивалей Карла Мюнхингера. Но Спивакова не устраивала эта традиция двух музыкальных уик-эндов и шести концертов камерной музыки. Он принял предложение лишь с условием — получить карт-бланш, чтобы создать фестиваль иных масштабов и идей: Международный музыкальный фестиваль, посвященный великим артистическим личностям ХХ века.
Начал Спиваков в 1989 году с музыкального приношения Глену Гульду. Затем последовали Давид Ойстрах, Жаклин дю Пре, Владимир Горовиц, Иегуди Менухин, Андре Сеговия, Артур Рубинштейн, Жинетт Нево, Пабло Казальс, Федор Шаляпин, Леонард Бернстайн, Артуро Бенедетти Микеланжели, Йожеф Сигети, Жан-Пьер Рампаль... Программы строились или вокруг самого музыканта, или вокруг его инструмента, или той культуры, которую он представляет. А иногда и во всей совокупности этих компонентов. Так было и нынче, на только что завершившемся XV Международном фестивале в Кольмаре, посвященном крупнейшему из ныне живущих композиторов — Кшиштофу Пендерецкому.
«Впервые в нашей истории посвятить 24 концерта современному композитору — это был, конечно, рискованный шаг, — рассказывает артистический куратор фестиваля, известный культуролог и музыковед Марианна Шелкова. — Концепция фестиваля складывалась вокруг колоссальной фигуры Кшиштофа Пендерецкого и музыки Польши во всех ее лучших образцах. Мы расширили программу не только за счет польских композиторов от Шопена до Гурецкого и Лютославского, но и за счет польских артистов — оркестров, хоров, выдающихся солистов. Сам маэстро Пендерецкий участвовал в разработке программ, в определении исполнительских сил. В Кольмаре он предпочел дирижировать теми оркестрами и хорами, которые уже привыкли исполнять его музыку, — такими, как Литовский национальный симфонический оркестр, Каунасский хор „Lithuania“, оркестр „Sinfonia Varsovia“, где он сам — музыкальный директор. А в программы своих концертов наряду с собственными произведениями он включил лишь произведения композиторов, которых он предпочитает и любит».
Таковыми на данном фестивале оказались Бетховен, Шуберт, Брукнер, Шостакович. Жаль, что в Кольмаре мы не услышали ни единой симфонии самого Пендерецкого. Предпочтение было отдано разнообразным инструментальным концертам, где солировали выдающиеся музыканты из разных стран: французский флейтист Патрик Галуа, русские виолончелисты Давид Герингас и его прославленные ученики — Татьяна Васильева и Борис Андрианов (исполнившие Concerto grosso для трех виолончелей с оркестром), очаровательная корейская скрипачка из США Чи Юн, английский пианист, триумфатор Конкурса Чайковского Барри Дуглас, которому достался труднейший Концерт для фортепиано с оркестром «Resurrection» — воистину «апокалипсическое» творение Пендерецкого последних лет. Есть свидетельства, что премьера этого концерта в нью-йоркском Карнеги-холле была встречена «стоячей овацией». Однако публика кольмарского фестиваля была скорее оглушена подобным агрессивным «польским ударом», бесконечно возвращающим слушателей в атмосферу конца света, которому... не было конца.
Значительный успех имели оригинальные камерные сочинения Пендерецкого: Секстет для скрипки, альта, виолончели, кларнета, валторны и фортепиано (где предпочтительнее других ансамблистов выглядел тот же Барри Дуглас) и Квартет для кларнета и струнных, чутко интерпретированный Полем Мейером вместе с Hugo Wolf String Quartet.
Однако, быть может, самым большим подарком слушателям стал Пендерецкий — создатель превосходных хоровых и вокально-симфонических творений литургического ряда, которые составляют огромную часть его творчества. Организаторы фестиваля, к сожалению, не могли себе позволить предствить публике такие грандиозные по исполнительскому составу творения, как «Страсти по Луке» (1965) или «Семь врат Иерусалима» (1996). Зато одно из лучших творений раннего Пендерецкого Stabat mater (1962) для трех хоров a caрpella — произведение невероятной силы, воплотившее главные принципы творческого мышления композитора (сочетание современного языка с традициями литургической, религиозной музыки), — было исполнено на фестивале дважды. Здесь царили безупречное мастерство и талант московского хормейстера Виктора Попова и его Академии хорового искусства.
Символическим камертоном ко всему фестивалю стала программа его первого концерта-открытия, для которой Пендерецкий выбрал «Магнификат» малоизвестного польского барочного композитора начала XVII века Зеленьского и «Te Deum» Брукнера. А вослед этому исполнил и свой «Te Deum» (1979).
На таком фестивале, естественно, жаждали Шопена. И он явился в самых неожиданных ипостасях. Например, нежный си-минорный Вальс Шопена виртуозно исполнил на балалайке 12-летний парнишка из Смоленска Илья Петров — стипендиат Международного благотворительного фонда Владимира Спивакова. В том же концерте, с которым 7 юных спутников вдохновителя фестиваля выступили в старинном Койфусе, свое современное «слышание» Шопена представили одаренные пианистки Виктория Мартиросян и Евангелия Делизонас. С Литовским симфоническим оркестром под управлением Владимира Спивакова увлеченно играл Первый фортепианный концерт ми-минор московский пианист Александр Гиндин. Эффектно интерпретировали известную Сонату для виолончели и фортепиано Шопена Доменик Вильенкурт и Эмиль Наумов.
Но самая неожиданная встреча с Шопеном произошла на сольном концерте венгерского пианиста Андраша Шиффа (лауреата Конкурса Чайковского 1974 года), игравшего 24 прелюдии опус 28 на рояле фирмы «Плейель» 1860 года, который пианист возит с собой (так же, впрочем, как и свой «Стейнвей», на котором играет Баха). «Этот рояль стал для меня открытием, — признавался маг и волшебник Андраш, — на нем мог играть и творить сам Шопен». И потому венгерский пианист отрицает исполнение Шопена громким, блестящим звуком, а предпочитает некий иной звук — приглушенный, матовый. Звук, воскрешающий атмосферу интимного, салонного музицирования, где жила мятущаяся душа польского гения. Спиваков удачно определил такое исполнительское творчество: «В поисках утраченного времени».
Посетители фестиваля имели возможность насладиться и вполне знакомым звучанием Шопена, но в безупречно художественном, идеальном «польском стиле». Его воссоздали талантливейший Петр Палечный и оркестр «Sinfonia Varsovia» под управлением Антони Вита.
Задумав посвятить свой «юбилейный» XV фестиваль в Кольмаре Пендерецкому, Спиваков отвел в нем для себя достаточно скромную роль. Тем не менее он выступил как скрипач с яркой камерной программой из произведений Шостаковича, Шнитке, Дворжака (в ансамбле с корифеями первого состава «Виртуозов Москвы» и пианисткой Элен Мерсье), а главное — дал два концерта с полным составом Российского национального оркестра, которые должны стать для дирижера и симфонического коллектива последними в их совместной биографии. В этих заключительных программах РНО под управленим Спивакова были представлены такие значительные партитуры русских и европейских классиков, как «Симфония псалмов» Стравинского, Четвертая симфония Чайковского и Первая Малера с ее грандиозным финалом, где развертывается страшная битва и где перед слушателем проходят темы предшествующих частей, как память о прошлом. Воистину художественный образ прощания.
А вот и главная интрига музыкального действа, которую Спиваков по традиции преподносит в его последние минуты: следующий XVI Международный музыкальный фестиваль в Кольмаре будет посвящен «черной пантере», «примадонне тысячелетия», несравненной американской певице Джесси Норман.
Тамара Грум-Гржимайло
